чтобы отсидеться в тепле.
─ Да, ─ вынужден был согласиться брюнет, после чего объявили начало очередного испытания, и он вынужден был отойти от задумчиво взирающего на него советника, ещё какое-то время не спускающего с Высшего своего мрачного, тяжёлого взгляда.
Всех оставшихся участников поставили перед широкой аркой, в мерцающем мареве которой ничего не было видно. Ник постарался отрешиться от всего, чтобы отвлекало его от цели, но мысли то и дело возвращались к Дарине, эмоции которой нет-нет, да прорывались через толстый слой его напускной невозмутимости. И то, что происходило с ней, отнюдь не радовало вампира.
─ Сегодня вас ждёт поистине непростой путь, ─ объявил Дерек. ─ Тоннель, куда вы войдёте, испытает каждого из вас на прочность образами из прошлого. Только вы сами увидите всё, что должны, а мы будем ждать вашего возвращения из лабиринтов памяти. Настоящий охотник не должен держаться за былые потери и проигрыши, и это испытание покажет, насколько вы готовы идти вперёд.
О, превосходно… Только этого ему для полного счастья и не хватало – вновь пережить самые болезненные моменты своей жизни.
─ Говорят, не все оттуда выйдут в здравом уме, ─ поделился изумруд, устроившийся сбоку. ─ В любом случае, удачи тебе.
─ И тебе не сойти с ума, ─ хмыкнул в ответ Ник, слыша в голосе парня искренность. По слухам, донесённым Дамианом, он один из немногих, кто не воспользовался щедрым предложением убить вампирш, которых спас на первом этапе, и как постельных игрушек их тоже не стал использовать. Оставалось только гадать, каким образом первому охотнику удавалось оставаться в курсе таких деталей.
Старик тем временем посчитал, что все готовы, и маг сделал приглашающий жест, чтобы один за другим наследники последовали в неизвестность. Громов вошёл предпоследним, сразу же погружаясь в сизую непроглядную хмарь, развеивающуюся неохотно, не спеша, а потом мужчине открылось поле боя.
Он был ребёнком, когда грянула война, и то зрелище кружащегося в воздухе пепла – всего, что осталось от Высших – преследовало его в кошмарах ещё долгое время после перемещения на Землю. Сейчас он вновь стоял посреди пустоты под кроваво-алым небом, куда его перенесло пламя, почуявшее гибель деда. И нашёл он только прах, ложащийся снегом на плечи… Тогда погибли самые старшие, приняв на себя первый удар охотников.
Ник с силой зажмурился, не поддаваясь эмоциям от болезненных воспоминаний, а когда открыл глаза, обнаружил себя в комнате, где переплетались сотни тысяч красных нитей. Они были спутаны, никакой двери вампир не видел, но стоило о ней подумать, как одна из натянутых рубиновых ниток задёргалась, привлекая внимание, и брюнет схватился за неё, не раздумывая долго.
И в этот раз пейзаж был ему хорошо знаком, как и промокшая под дождём девушка, собирающаяся покончить с жизнью у него на глазах. Анна показалась Громову такой чужой и далёкой, словно он никогда не любил охотницу, никогда не знал, и совсем не оплакивал её после смерти. Он прекрасно помнил, каким чудовищем стал после этого случая, но сейчас, когда одним движением она вонзила свой кинжал себе в грудь, медленно разлетаясь пеплом, Ник лишь прикрыл веки. Ему итак достаточно было переживать это видение миллионы раз после, ненавидя и себя, и её…
Открывая глаза снова, вампир подсознательно знал, где окажется, но не был готов снова увидеть бездыханное тело Рины в его руках, после того, как вытащил её из воды. На вершине обрыва в то промозглое весеннее утро, когда отдал девушке одну из своих жизней, он мысленно попросил богов лишь о том, чтобы звук её бьющегося сердца он мог слышать всегда, и это почти сбылось. Вампир и правда всегда знал, что Дарина чувствует…
Заново прожив один из своих кошмаров, Ник с молотящимся под рёбрами сердцем, перенёсся в горящий особняк Залесских в момент прощания с девушкой. Он вновь старался выбраться, победить чужую магию, чтобы покинуть смертельную ловушку с бушующим пламенем, но не мог. Она смотрела на него, пытаясь помочь, и эти глаза – всё, что он видел перед собой в тот миг, запоминая взгляд любимой, пока огонь его окончательно не уничтожил.
Именно это видение стало последней каплей, заставив Громова зарычать со всем отчаянием и болью, что так мучительно томились в сердце, пока он не знал, что с Дариной. Он ведь даже не понимал, что ещё жив, пока находился в том коконе, и не думал вернуться за ней когда-нибудь… Она наверняка считает его если не предателем, то трусом точно. Разве можно верить такому, как он после всего?
─ Достаточно, ─ раздался вдруг голос из ниоткуда, прерывая эти муки, и ослепительно яркий свет вдалеке на фоне бушующего моря соткался в женский силуэт, однако лица вампир разглядеть не мог – слишком было ярко, почти нестерпимо.
Ник не пытался узнать личность говорившей – в конце концов, это могла быть одна из галлюцинаций, – но подсознательно он уже знал ответ на этот вопрос
─ Ты перенёс достаточно боли, дитя, ─ мягко и нежно произнесла богиня, подходя ближе и всё ещё скрывая лик под маской из света. ─ Вы оба… Потерпи ещё немного. Скоро всё разрешится.
Мужчина на это только нарисовал кривую улыбку, подозревая, что выглядит, как грустный клоун. Хорошая всё-таки иллюзия, качественная… А может, это яд не до конца выветрился? Как бы то ни было, но он решил, что до конца будет играть по правилам созданного магами мира, поэтому и признался:
─ Я знаю, что должен, но боюсь, что мне не хватит сил. Боюсь до жути, что слишком слаб…
─ Ты всегда отличался терпением там, где иные сдавались, предпочитая всё разрушить или просто бросить, ─ ответила ему призрачная женщина, а потом коснулась его головы вполне ощутимо. ─ И если до сих пор переживаешь, что не справишься, я покажу тебе кое-что.
Картинка тут же поплыла, и Громов оказался в собственном доме в Ледяном мысе. Где-то на заднем дворе слышался лай его пса и звуки детского смеха, так что вампир не смог остаться к ним равнодушным и открыл дверь – пальцы в тот момент как раз замерли на ручке. Выйдя на залитую солнцем лужайку, он почти сразу попал в плен детских рук, что обняли со всей возможной силы, и когда мужчина опустил взгляд на светлую макушку, увидел девочку лет шести, что тут же подняла глаза – так напоминающие его собственные, что становилось тяжело делать вдохи.
─ Папуля! Почему ты так долго? ─