приказал ей слушать множество научных теорий, которые были записаны в течение многих поколений в генетической манипуляции. Он знал, чего хотел, когда создавал меня, и гарантировал, что получил то, что хотел.
Обиды не было. Отнюдь нет. Если он видел кого-то как фигуру «отца», то это был Бенджамин Фостер.
— Но он получил гораздо больше, чем рассчитывал, не так ли? — предположила она. — Когда он понял, что твой интеллект выходит за пределы масштаба, изобретенного, чтобы оценить его?
Грэм почти улыбнулся на этот вопрос. Он всегда был намного умнее, чем предполагал Бенджамин Фостер.
— Сомневаюсь, что он когда-либо знал, насколько я превзошел те генетические манипуляции, к которым он стремился, — наконец ответил он. — Люди могут управлять всем, чем хотят, но внедрение генетики животных — гораздо более дикая манипуляция, чем они когда-либо воображают. Или хотят признать. И это станет еще сильнее заметно в последующих поколениях. Если мои подозрения верны, то, как только дети, рожденные от оригинальных спариваний, достигнут зрелости, они превзойдут даже первоначальные Породы.
Она на мгновение остановилась, но, видимо, решила, что это предположение пройдет.
— Значит, поскольку меня вручили тебе, ты использовал тигриную генетику в моей терапии? — повторила Кэт еще раз. — Ты также выбрал генетику Онор— почему же не использовал тигриную и для ее терапии? Не посчитал ее достойной стать частью прайда, на который ты претендовал в центре?
О, да, его котенок была слишком умна. И она явно обдумывает эти вопросы довольно давно.
— Онор не была дана мне. И лейкемия, от которой она страдала, могла стать гораздо более смертельной с появлением любой кошачьей генетики. Она могла мутировать в форму лейкемии кошачьих, намного более сильную, чем неизлечимая человеческая лейкемия, от которой она уже страдала. — Он допил кофе и поставил чашку на стол, прежде чем положил на него руки и наклониться вперед. — Мы изучали генетику волков в то время, когда ее привезли. Доктор Фостер сам создал ее терапию, опираясь на его дружбу с ее отцом. У меня не было подобных связей, связанных с тобой, и ты была моей.
Он не станет отрицать этот факт. В тот момент, когда она была помещена в его руки, его животные инстинкты мгновенно захватили ее. Не как пару, а как принадлежащую исключительно ему.
— Ты знал тогда, что я твоя пара? — Ее разум работал, ей нужно было понять свою жизнь, и выбор, и наконец-то принять решение о ее дальнейшей судьбе. Он задавался вопросом, когда это произойдет.
— Мне было одиннадцать, — мягко повторил он. — Я был в бешенстве, приближаясь к безумию и эвтаназии. Я был всего в нескольких неделях от того, чтобы быть доставленным в центр убийства, несмотря на все усилия доктора Фостера, чтобы спасти меня, когда Филипп Бранденмор дал мне тебя. Нет, я не посмотрел на тебя и сразу решил, что ты моя пара. Я посмотрел на тебя, увидел волю к жизни и понял, какую ошибку совершил Бранденмор. Он дал мне кое-что, за что стоит бороться.
Он едва помнил жизнь до Кэт. Он знал, что до того момента, как он обнял ее, его мозг на самом деле пострадал от всей информации, которую он пытался обработать. Головные боли, которые превосходили даже боль от экспериментов, до того времени. Безумие было постоянным спутником, настолько, что он чувствовал себя скользящим по темному туннелю, который приводил только к полной потере любого подобия реальности.
— Значит, за меня стоило бороться, но не за твоего брата? — в ее голосе прозвенел гнев, который привлек его внимание. — Джадд твой близнец. Почему он не стоил того, чтобы за него бороться?
— Я не говорил, что за него не стоит бороться, — поправил он ее. — И он, и Онор стоили того, чтобы за них бороться, и в течение этих лет я держался за них. Но я знал, что Бранденмор скоро убьет меня. Мое здравомыслие было сомнительным. Я не всегда мог контролировать генетику животного, и ярость поглощала меня заживо. Информация, накопленная в моем мозгу, была намного больше, чем я мог обработать. Возможно, эта генетика животного узнала в тебе мою пару, потому что эти инстинкты мгновенно ослабли, ярость рассеялась, и я нашел спокойствие, необходимое для выживания и обработки большего количества информации, чем когда-либо прежде. Какая бы ни была причина, Кэт, это ничего не меняет.
— С тобой никогда ничего не бывает просто, Грэм, — сказала она, замешательство и гнев бушевали внутри нее. — Я знала тебя тогда, и знаю тебя сейчас. Ты был рожден, чтобы манипулировать и обманывать, а также лечить. Не сомневаюсь, что твоя способность манипулировать намного превосходит способности ДжонасаУайетта. Ты был моим миром, и ты сознательно удостоверился, чтобы так и было. Затем я не видела тебя тринадцать лет несмотря на то, что снова и снова делала все, кроме того, чтобы выложить объявление в новостных агентствах, чтобы ты связался со мной. Если я принадлежу тебе, то почему ты не пришел ко мне, когда стал достаточно вменяемым, чтобы понять, что у тебя что-то забрали?
Он мог видеть боль на ее лице, преследующую потребность искать ответы. Это была потребность, которую он не мог облегчить ей. Единственная которую он отказывался облегчить.
Вместо этого он наклонился ближе, пока его лицо не было в нескольких дюймах от ее лица.
— Я всегда знал, что ты моя, Кэт. Я знал это, даже когда чудовище бушевало, я присматривал за тобой так пристально, насколько осмеливался. Поверь мне, ты не захотела бы, чтобы я пришел к тебе тогда. Даже мои инстинкты отказывались подходить к тебе. Ничто не имело значения в то время, кроме крови. И я пролил достаточно, чтобы иногда бояться, что могу утонуть в ней.
Когда он заговорил, ее глаза расширились, на секунду в золотисто-коричневой глубине блеснуло удивление, прежде чем позвоночник выпрямился.
Он знал, что в тот момент, когда она решила, что сможет оттолкнуть