Читать интересную книгу Робин Гуд - Дюма-отец Александр

— Да, Мод, только Богу, а настоящее — нам, ведь правда?

— Да, нам и Богу. Но может быть, вам будет спокойнее, дорогой Уильям, — добавила девушка, — если я вам точно, искренне и ясно объясню, какие отношения были у нас с Робин Гудом.

— Все, что мне нужно знать, я знаю, дорогая Мод, Робин рассказал мне, что произошло между вами.

Девушка слегка покраснела.

— Если бы вы тогда не ушли так поспешно, — сказала Мод, пряча покрасневшее лицо на плече Уильяма, — вы бы узнали, что, глубоко тронутая вашей нежностью и терпеливой любовью, я готова была на нее ответить. Пока вас не было, я привыкла смотреть на Робина глазами сестры, и сегодня даже не знаю, Уилл, билось ли мое сердце когда-нибудь для другого, а не для вас.

— Значит, это правда, что вы меня немножко любите, Мод? — спросил со слезами на глазах Уилл, молитвенно сложив руки.

— Не немножко, нет, Уилл: очень люблю.

— О Мод, Мод, вы дарите мне такое счастье!.. Вот видите, я недаром надеялся, ждал, был терпелив и говорил так: в один прекрасный день она меня полюбит… Мы ведь поженимся, правда?

— Милый Уилл!

— Скажите «да» или лучше так: «Я хочу выйти замуж за моего доброго Уильяма».

— Я хочу выйти замуж за моего доброго Уильяма, — покорно повторила девушка.

— Дайте мне руку, дорогая Мод.

— Вот вам моя рука.

И Уильям страстно поцеловал маленькую ручку своей невесты.

— Когда мы поженимся, Мод? — спросил он.

— Не знаю, мой друг, на днях.

— Конечно, а точнее? Скажем, завтра?

— Ну что вы, Уильям, как можно!

— Почему же нет?

— Уж слишком внезапно, слишком быстро.

— Счастье никогда не приходит слишком быстро, милая Мод, и если бы мы могли пожениться прямо сейчас, я был бы счастливейшим из людей. Но уж если нужно подождать до завтра, покорюсь. Решено, завтра вы станете моей женой!

— Завтра?! — воскликнула девушка.

— Да, и по двум причинам: первая — та, что завтра мы будем праздновать день рождения моего отца, которому пойдет семьдесят шестой год. Вторая — та, что моя мать хочет отпраздновать мое возвращение. Значит, праздник будет еще радостнее, если к нему добавится свершение наших обоюдных желаний.

— Ваша семья, Уильям, не готова принять меня в свое лоно, и, может быть, ваш отец скажет…

— Мой отец, — прервал ее Уилл, — мой отец скажет, что вы ангел, что он любит вас и давно считает своей дочерью. Ах, Мод, вы плохо знаете доброту и нежность этого старика, если сомневаетесь. Он будет только рад счастью сына.

— У вас такой большой дар убеждать, милый Уилл, что я теперь полностью разделяю ваше мнение.

— Значит, вы согласны, Мод?

— Придется согласиться, Уилл.

— Но я вас не принуждаю, сударыня.

— Поистине, Уилл, вам нелегко угодить! Конечно, вы хотели бы, чтобы я сказала: «От всего сердца согласна…

— … завтра выйти за вас замуж», — закончил Уилл.

— … завтра выйти за вас замуж», — со смехом повторила Мод.

— Прекрасно, теперь я доволен. Идем, милая женушка, объявим нашим друзьям о предстоящей свадьбе.

Уильям взял Мод под руку и спустился с ней в зал, где по-прежнему находилась вся семья.

Леди Гэмвелл и ее муж благословили жениха и невесту, Барбара и Уинифред нежно назвали ее сестрицей, а братья Уилла бросились восторженно ее целовать.

Приготовления к свадьбе целиком заняли женщин; задавшись целью сделать Уилла еще счастливее, а Мод еще прекраснее, они тут же стали готовить для невесты прелестный наряд.

Завтра наступило совсем не быстро, как всегда наступает завтра, когда его нетерпеливо ждут. С утра во двор замка свезли невероятное число бочонков с элем; украшенные венками из листьев, они должны были смиренно ждать, когда их присутствие удостоят вниманием. Праздник обещал быть великолепным; во всех комнатах стояли охапки цветов, музыканты настраивали инструменты, а приглашенные толпами съезжались в замок.

Час, на который было назначено венчание мисс Линдсей и Уильяма Гэмвелла, приближался; Мод в прекрасном платье ждала Уильяма в зале, но Уильяма все не было.

Сэр Гай послал на поиски слугу.

Слуга обошел весь парк, все помещения замка, повсюду звал, но ему отвечало только эхо собственного голоса.

Робин Гуд и братья Уильяма сели на лошадей и обыскали нее окрестности, но не нашли никаких следов Уильяма и не сумели ни у кого ничего о нем узнать.

Гости разделились на группы и обыскали местность с другой стороны, но тоже напрасно.

К полуночи вся семья в слезах собралась вокруг Мод, уже целый час лежавшей без сознания.

Уильям исчез.

II

Как мы уже сказали, барон Фиц-Олвин привез в Ноттингемский замок свою красавицу-дочь леди Кристабель.

За несколько дней до исчезновения бедного Уилла барон Фиц-Олвин сидел в одной из комнат своих личных покоев, а напротив него расположился маленький старичок в роскошном платье, сплошь украшенном золотым шитьем.

Если бы богатство могло состоять в уродстве, то мы бы сказали, что гость барона был необычайно богат.

Судя по его лицу, этот щеголеватый старик был намного старше барона, но он, казалось, и не вспоминал о своем возрасте.

Похожие на старых морщинистых и гримасничающих обезьян, они вполголоса беседовали, и по тому, как каждый из них хитрил и льстил другому, было видно, что они пытаются прийти к соглашению по какому-то важному для них обоих вопросу.

— Вы уж очень суровы со мной, барон, — сказал уродливый старик, качая головой.

— Богом клянусь, нет, — живо возразил лорд Фиц-Олвин, — я стараюсь обеспечить счастье своей дочери, вот и все, и прошу вас верить, дорогой сэр Тристрам, что у меня нет никаких задних мыслей.

— Я знаю, что вы хороший отец, Фиц-Олвин, и что счастье леди Кристабель — единственная ваша забота… Так что же вы собираетесь дать в приданое вашей любимой, дочери?

— Я же вам уже сказал: пять тысяч золотых в день свадьбы и столько же немного позже.

— Надо уточнить дату, барон, надо уточнить дату, — проворчал старик.

— Ну, скажем, через пять лет.

— Срок большой, и потом вы даете дочери чересчур скромное приданое.

— Сор Тристрам, — сухо сказал барон, — вы уж слишком долго испытываете мое терпение. Прошу вас все-таки вспомнить, что дочь моя молода и красива, а вы этими достоинствами могли обладать лет пятьдесят тому назад.

— Ну-ну, не надо сердиться, Фиц-Олвин, я ведь с добрыми намерениями: я рядом с вашими десятью тысячами могу положить миллион золотых, — да что я говорю миллион? — два миллиона.

— Я знаю, что вы богаты, — прервал сэра Тристрама барон, — к сожалению, мне до вас далеко, но, тем не менее, я хочу, чтобы моя дочь стала одной из знатнейших дам Европы. Я хочу, чтобы положение, которое займет леди Кристабель, было не ниже, чем у королевы. Вы знаете о моих честолюбивых отцовских замыслах и все же отказываетесь вручить мне сумму, которая помогла бы их осуществить.

— Не могу понять, дорогой Фиц-Олвин, чем может повлиять на счастье вашей дочери то, останется в моих руках половина моего состояния или нет. Все доходы от миллиона, от двух миллионов я отпишу леди Кристабель, но сам капитал будет принадлежать мне. Вам не стоит беспокоиться, я обеспечу своей жене королевское существование.

— Это все выглядит прекрасно… на словах, дорогой Тристрам, но позвольте вам заметить, что, когда между супругами существует такая большая разница в возрасте, это часто ведет к непониманию в семье. Может случиться так, что прихоти молодой женщины станут вам невыносимы и вы заберете то, что дали. Если же половина вашего состояния будет в моих руках, я буду спокоен за счастье дочери, ей нечего будет бояться, а вы сможете ссориться с ней сколько вам будет угодно.

— Ссориться?! Вы шутите, дорогой барон, в жизни не случится с нами такого несчастья. Я так люблю вашу нежную голубку, что побоюсь ее огорчить. Я уже двенадцать лет надеюсь получить ее руку, а вы думаете, что я стану перечить ее прихотям! Да сколько бы их у нее ни было, она будет богата и сможет их все удовлетворить.