в том или ином городе не означало органического включения этого города в состав македонской монархии. Стремление к автаркии слишком прочно укоренилось у эллинов, чтобы его можно было преодолеть в короткий срок. Новые, более обширные государственные образования – Этолийский и Ахейский союзы – не сумели объединить большинства эллинских городов и не ликвидировали обособленности входивших в эти объединения полисов. Политическая раздробленность Греции и стремление городов к экономической автаркии были факторами, мешавшими Элладе развить производительные силы и занять в системе эллинистического мира место, на которое она могла рассчитывать как очаг эллинской культуры и наивысшего некогда расцвета классического рабовладельческого общества.
Что касается собственно Македонии, она не могла равняться с мощными государствами Селевкидов и Птолемеев ни по размерам территории, ни по численности населения, ни по степени экономического и культурного развития. Хотя и у македонских правителей возникали иной раз обширные планы создания великой державы, не только в Европе, но и в Азии, у них не было реальной силы для осуществления этих планов. Македонии постоянно приходилось вести борьбу против напора варваров с севера, против Иллирии и Эпира. Эллада оказывала сопротивление македонской власти, для установления которой не было достаточных экономических стимулов. Вряд ли включение Эллады в состав македонской монархии могло бы оживить экономику греческих полисов; а экономика Македонии была еще слишком примитивна, чтобы нуждаться в экспансии вовне.
И все же нивелирующие черты эллинизма сказались и во взаимоотношениях между Македонией и Элладой. Македонская монархия утратила свои примитивные черты. Войско, которое еще при Александре сохраняло черты дружины при племенном вожде, превратилось в обычное войско того времени, в котором македонская фаланга выделялась лишь своим вооружением и тактикой. Гетэры исчезают из номенклатуры македонского двора и войска, их сменяют обычные в эллинистических монархиях «друзья», φίλοι (Polyb., V, 2, 1; V, 16, 5 и др.). Македонские цари строили новые города; из них Фессалоника стала крупным экономическим центром, сохранившим свое значение до нашего времени. Рост городской жизни означал некоторое изменение аграрных отношений, так как города получали соответствующую земельную территорию; по-видимому, при этом иногда и храмовые владения отходили к городу. В письме царя Деметрия к управителю Береи (248/7 г.) указывается, что город отобрал некоторые статьи дохода святилища Геракла в свою пользу (εἰς τὰς πολιτικάς. Syll.3 459). Развитие городской жизни должно было вести к повышению роли рабства в хозяйстве. В культурном отношении исчезла разница между македонянами и эллинами. Языком Македонии стала κοινή; все достижения эллинской культуры были полностью усвоены в Македонии – во всяком случае высшими слоями населения. Македонян стали признавать равноправными участниками общеэллинских игр, празднеств, религиозных объединений.
Но хотя в македонянах перестали видеть варваров, отношение к ним как к чужакам не было изжито, и самый факт существования в Македонии монархической власти воспринимался свободолюбивыми эллинами как признак варварства. Впрочем, классовый интерес эксплуататорских групп общества оттеснял на задний план презрение и ненависть к господству Македонии и побуждал их вступать в союз или отдавать себя под власть Македонии для подавления классовой борьбы трудящихся.
Источники по истории Греции и Македонии до 221 г., с которого начинается связное, но не полностью сохранившееся изложение Полибия, очень скудны. Основной источник – Филарх – до нас не дошел. Эпиграфические памятники для этого периода также недостаточны, а датировка их иногда крайне затруднительна и спорна. Поэтому не только экономическая, но и политическая история Греции и Македонии от конца периода диадохов до 20-х годов III в. известна только в общих чертах.
Нашествие кельтов и победа Антигона над одним из племен при Лисимахии в 277 г. дала Антигону Гонату македонский трон. Отбитые от Греции кельты частью переправились в Азию, где были постоянной угрозой для соседей, частью обосновались по обоим склонам Гема и в течение примерно семидесяти лет прочно сидели в своем царстве с резиденцией в Тиле. Антигон был бессилен изгнать кельтов из Фракии. Они терроризировали богатые города, которые откупались от них данью. Византийцы, сообщает Полибий (IV, 46, 3–4), откупались от кельтов подарками в 3–10 тысяч золотых и в конце концов вынуждены были согласиться уплачивать им регулярную дань в размере 80 талантов в год. Восстание местного фракийского населения привело впоследствии к истреблению этого кельтского племени.
Антигону не сразу удалось утвердить свою власть в Македонии и Греции. Вернувшийся из похода в Италию Пирр, царь Эпира, тоже пытавшийся создать себе крупную державу, вступил в борьбу с Антигоном, нанес ему ряд поражений и захватил почти все владения Антигона в Элладе. После неудачных походов в Италию и Сицилию Пирр пытался занять весь Пелопоннес и осадил Спарту, дав, таким образом, Антигону время вновь собраться с силами; в результате Пирру пришлось уйти от Спарты. В уличном бою в Аргосе он был убит (272 г.). Власть Антигона была восстановлена. В греческих городах были размещены гарнизоны или поставлены тираны.
Но вскоре Антигону вновь пришлось бороться за свою власть в Элладе против объединившихся в военный союз Афин и Спарты во время Хремонидовой войны[172]. Трудно сказать, был ли инициатором этой войны спартанский царь Арей, пытавшийся расширить владения Спарты и достигший в этом направлении ряда успехов, или это были стремившиеся к независимости Афины, или же Птолемей Филадельф, желавший если не сокрушить, то хотя бы ослабить Антигона. В дошедшей до нас надписи Syll.3 434/5 содержится текст постановления афинского народного собрания о заключении военного союза со Спартой против Антигона (266/5 г.). В постановлении говорится, что уже и раньше оба государства объединялись для совместной борьбы с общими врагами, старавшимися поработить города. Ныне опять возникла опасность со стороны врага, стремящегося «уничтожить законы и исстари существующий у каждого полиса государственный строй» (τούς τε νόμους καὶ τὰς πατρίους ἑκάστης πολιτείας). И царь Птолемей по старой традиции печется об общей свободе эллинов. Спартанцы, союзники Птолемея, привлекли к союзу Элиду, Ахайю, Мантинею, Орхомен и ряд других городов в Аркадии и на Крите. Постановление призывает всех эллинов примкнуть к союзу с Афинами, Спартой и Птолемеем для борьбы против вероломства и насилия, а также предлагает послать гонцов в эллинские города, чтобы принять от них соответствующие клятвенные заверения. Постановление афинского народного собрания было принято по предложению Хремонида, который вместе со своим братом Главконом руководил делами полиса в качестве προστάτης.
Хремонидова война тянулась до 262 г. и была неудачной для греков. Птолемеевский наварх Патрокл не решался высадить десант и лишь патрулировал у берегов Саронического залива. Антигон занимал Коринф и тем самым не давал спартанским и афинским войскам соединиться. Арей, когда пытался