– Да какая разница?! – огрызнулся Валентин. – Нет ее, нет, понимаешь?
– Не понимаю. Она должна была ехать? Ты же говорил!
– Ну да, я слышал, как это сказала проводница. Назвала вагон – девятый.
– Может быть, она по какой-то причине поменялась с кем-нибудь местами?
– Вряд ли. Во всяком случае, все три с половиной часа пути я только и делал, что мотался взад-вперед по всем вагонам и заглядывал в туалеты. Если учесть, что от Москвы мы шли без остановок, она никуда не могла бы деться – если бы садилась в поезд! Но я и при посадке ее не видел.
– Какое у нее было место?
– Откуда я знаю! Проводница сказала, что девятый вагон, в билет я не заглядывал.
– А в вагоне были свободные места?
– Все забито. Еще и после отправления по купе разводили каких-то дополнительных пассажиров. То ли блатных, то ли просто экстренно нужно было кому-то уехать. Короче, народу – не протолкнуться. Все-таки она не поехала. Может, у нее возникли на то причины. Может, ей что-то померещилось.
Долохов сумрачно кивнул. Все может быть.
– Скажи, пожалуйста, а почему ты мне не позвонил о том, что не обнаружил ее? Я бы тогда повернул назад с полдороги. Не тащился бы во Владимир.
Когда Валентин чувствовал себя виноватым, у него становилось совершенно мальчишеское, несчастное, растерянное лицо. И он делался поразительно похож на своего сына – ну прямо живой портрет Максима, только не рыжий. Мастью Макс уродился в маманю.
– Да тут такая штука… – промямлил Залесский. – Короче, понимаешь…
– Пока нет, но если скажешь, в чем дело, то пойму, – сказал Долохов, чуя что-то недоброе.
– Ну… у меня выключился мобильник.
– То есть как? У тебя же МТС, и роуминг подключен, значит, телефон должен работать на всем пути от Москвы до Нижнего.
– Ну да… а он выключился. Я, видимо, то есть не видимо, а точно… короче, я забыл заплатить, и мобильник отключили.
– Валька, ты что, сдурел? – потрясенно пробормотал Долохов. – Как же так? Чтобы ты забыл заплатить за телефон? Не могу поверить!
– Ну, вот так, и на старуху бывает эта самая… – огорченно пожал плечами Залесский, но не вынес презрения к себе и перешел в наступление, которое, как известно, лучший способ обороны: – Да какая разница, строго говоря, работал у меня телефон или нет? Даже если б я тебе позвонил и сообщил, что Ярушкиной нет, разве ты мне поверил бы? Ты б стал орать, что я просто проворонил ее. И сам потащился бы проверять состав.
Долохов зыркнул на приятеля исподлобья. Залесский, безусловно, прав… Но это отнюдь не снимает с него звания первейшего мудака!
– Ладно, – зло сказал он. – Пошли еще раз пройдемся по составу. Стоянка двадцать минут, успеем.
– Ну я так и знал!.. – усмехнулся было Валентин, но увидел выражение долоховского лица – и заткнулся.
– Ваш билет! – выступила навстречу проводница.
– Вот, – показал Залесский. – А это мой провожающий.
Она нехотя отступила с дороги.
Пошли по вагонам, заглядывая в каждое купе, что уже, по его словам, проделал Залесский. Задача облегчалась тем, что туалеты на станции были закрыты, спасибо и на этом.
Встретили гусь-хрустальненских теток, долговязого парня с рюкзаком, чье место в плацкартном вагоне оказалось занято. Видели также мадонну, которая уже сидела на нижней полке в купе и кормила своего младенца под умиленными взорами соседок. Встретили и толстого мужика в болоньевой куртке, который, видимо, кого-то искал, потому что тоже совался из купе в купе так ретиво, что его лицо, заросшее густой черной щетиной, стало красным и распаренным. Он столкнулся с Долоховым и Залесским в тамбуре, сначала попер на них грудью, нипочем не желая уступить дорогу, потом вдруг стушевался и посторонился. Ну конечно, двое не один, лошадь отнимут – хомут не дадим!
А вот никаких признаков группы захвата Долохов так и не обнаружил. Как не нашел в поезде и следа Ярушкиной.
Итак, Валентин не ошибся: ее не было.
Почему? Об этом оставалось только гадать. Можно принять Валькины версии. Можно предложить свои. К примеру, так и просилась вот эта: Ярушкина не поехала поездом потому, что узнала Ирину Пластову и поняла, почему та пыталась всячески привлечь к ней внимание милиции. И решила избежать неприятных неожиданностей.
Эта версия была весьма правдоподобной. И все-таки Долохову совершенно не хотелось верить в нее. Потому что по ней выходило, что Ярушкина знала Ирину Пластову. А если она знала Ирину, то знала и Олега. А если так… получалось, что в купе с Олегом она оказалась не случайно.
Могло это быть? Могло! И все остальное – тоже. Даже то, что Долохов, оказывается, спасал и покрывал истинную убийцу Олега Пластова.
D-x-NVИЗ ПРОТОКОЛА БЕСЕДЫ С ОСТАШКО НИКОЛАЕМ АЛЕКСАНДРОВИЧЕМ
Расшифровка магнитофонной записи.
– Николай Александрович, большое спасибо, что согласились со мной встретиться. Дело очень важное, поэтому давайте с самого начала настроимся на максимально рабочий лад, хорошо?
– Могу я вас спросить?
– Конечно.
– Чем вся эта история чревата для моего сына?
– Ну, как вам сказать…
– Да уж скажите как есть! Вы ему будете «шить» употребление и распространение наркотиков?
– Знаете, мы ведь не в ателье индивидуального пошива, чтобы кто-то кому-то что-то шил. Более того! Мы даже не в милиции. Мы находимся в сугубо частной фирме. Никто не спорит – мы трудимся в тесном контакте с государственными структурами, действуем строго по закону, но… но ведь нет пока никаких доказательств, что ваш сын употреблял и распространял именно тот наркотик, какой мы обозначаем литерой «D». Против него есть только слова Полуянова, который как раз и попался на попытке продажи крупной партии D. Кроме того, Полуянов был некоторое время самым настоящим наркокурьером. И хотя он уверяет, что до того времени, как ваш сын сделал анализ порошка, он не подозревал, что именно перевозит, его слова вызывают у меня серьезные сомнения. Думаю, сомневаться в их правдивости будет и суд. Возможно, и показания Полуянова относительно Шурика будут также восприняты скептически. Смотря как их подать, вы понимаете? Нам-то известно, что D появился на рынке наркотических веществ задолго до того, как Полуянов попытался начать им приторговывать. То есть роль Шурика в данном случае не особенно и значительна, верно? Кроме того, точка зрения следствия и суда на такую ситуацию обычно зависит от готовности подозреваемых сотрудничать с органами. Мы обычно придерживаемся таких же позиций. Вы меня поняли?
– Понял, что ж тут не понять… Вот только я не вполне понимаю, чем вам-то могу быть полезен.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});