— И ты сделаешь это ради меня?
— Конечно, — ответил Дивер. — Если надо, намылю тебе шею, если надо, передам право подать заявление, в общем, сделаю для тебя все, что пожелаешь. Ну, пойдем в лагерь, Олли. Завтра мы можем обсудить это с твоим отцом.
— Нет, — сказал Олли, — я хочу получить от него ответ сегодня же ночью. Прямо сейчас.
Только теперь, когда Олли встал, Дивер ясно увидел, что парень смотрит совсем не на него. Нечто находившееся за спиной у Дивера приковало взгляд Олли. Дивер обернулся. Ярдах в пятнадцати от него, в тени деревьев, стоял Маршалл Ааль. Теперь, когда Дивер увидел его, Маршалл вышел из тени. На его лицо было страшно смотреть, оно выражало и горе, и гнев, и сожаление. Глядя на Маршалла, Дивер почувствовал к нему щемящую жалость, но в то же самое время он испытал и некоторый испуг.
— Я знал, что ты здесь, отец, — сказал Олли. — Я давно это знал. Я хотел, чтобы ты все это слышал.
«Ну какого черта я-то здесь делаю? — подумал Дивер. — Что от меня-то могло зависеть, если на самом деле Олли все время разговаривал с собственным отцом? За все это время я лишь утихомирил шерифа и двинул Олли в живот так, что его вывернуло наизнанку. Вот, собственно, и все, в чем я преуспел. Ну что ж, рад был услужить».
Не обращая на Дивера никакого внимания, они просто стояли и смотрели друг на друга. Дивер наконец решил, что ему здесь больше нечего делать. То, что сейчас происходило, не имело к Диверу Тигу никакого отношения. Это касалось лишь Маршалла и Олли, а Дивер не был членом их семьи. Во всяком случае, пока еще не был.
Он снова вернулся в сад, а затем подошел к грузовику. Там в полном одиночестве, прислонившись к капоту машины, стоял шериф.
— Где ты был, Тиг?
— Судья еще не приехал?
— Он приезжал и уже уехал. Я получил ордер.
— Печально слышать, — сказал Дивер.
— Девушка дома, в целости и сохранности, — сказал шериф. — Но она вас заложила.
У Дивера все внутри похолодело. «Она рассказала. И, наверное, еще приврала».
— Она говорит, что просто немного обнималась и целовалась, пока ты не пришел и не заставил ее уйти домой.
«Ну да, она приврала, но ничего страшного, это вполне невинная ложь, от которой никто не пострадает».
— Ну да, так оно и было, — подтвердил Дивер. — Вот только Олли не оценил моей помощи. Сейчас с ним беседует его отец, который пришел забрать его домой.
— Хорошо, — сказал шериф. — Сдается мне, что ничего страшного не случилось, да и судья не жаждет крови, ведь он верит всему, что скажет его ненаглядная доченька. В общем, сегодня ночью я не намерен воспользоваться этим ордером. И если завтра все будет нормально, то эти бродяги-актеры смогут сесть в свой фургон и отправиться в путь.
— И вы не будете сообщать об их плохом поведении? — спросил Дивер.
— Мне не о чем сообщать, — сказал шериф. Потом он изобразил на лице нечто вроде улыбки. — Черт, а ты был прав, Тиг. Они ведь тоже семья, и у них те же проблемы, что и у нас в Хэтчвилле. Думаю, у них там идет веселенький разговор, верно?
— Спасибо, шериф.
— Спокойной ночи, рейнджер, — с этими словами шериф ушел.
В следующий момент из своих палаток выбрались Скарлетт, Кэти и Тули. Они стояли рядом с Дивером, наблюдая, как шериф садится в свою машину и отъезжает.
— Спасибо тебе, — шепнула Скарлетт.
— Ты был в ударе, — сказал Тули.
— Да, — согласился Дивер. — А где мне поспать?
— Сегодня тепло, — сказал Тули, — и я буду спать в грузовике, так что если хочешь присоединяйся.
— Во всяком случае, это лучше, чем спать на земле, — сказал Дивер.
Когда он уже готовился ко сну, в лагерь вернулись Маршалл и Олли. Скарлетт вышла из палатки и, громко причитая по поводу поврежденного запястья, стала накладывать повязку на руку Олли. Дивер не стал покидать своего спального места и даже не встал, чтобы посмотреть на эту сцену. Он раскладывал свои постельные принадлежности, а потом встал и, прислонившись к борту грузовика, отделявшему сцену от зрительного зала, стал прислушиваться к обрывкам разговора, который доносился до его слуха. А слышно было почти все, так как Маршалл и Скарлетт привыкли говорить громко и вряд ли смогли бы разговаривать так, чтобы их не слышали во всей округе. Никто из них почти ничего не сказал по поводу обстоятельств, при которых Олли повредил запястье.
Впрочем, Дивер услышал и кое-что более значительное. Он услышал, как Маршалл сказал:
— Я думаю, что в следующий раз, когда мы будем ставить «Славу Америки», мне лучше сыграть роль Вашингтона. Ты ведь знаешь, как играть роли, которые сейчас играет Тули, не так ли, Олли? Пока Дивер с нами, он может следить за освещением, а ты можешь занять место на сцене. И пусть папа едет домой и отдыхает.
Дивер не слышал, что ему ответил Олли.
— Такие вопросы надо решать без суеты, — произнес Маршалл. — Но если ты твердо решил стать всадником сопровождения, то не думаю, что тебе нужно воспользоваться правом Дивера подать заявление. Думаю, что я смог бы написать письмо Ройалу, и ты получил бы хороший шанс.
И снова Олли ответил настолько тихо, что Дивер его не услышал.
— Я считаю, что с нашей стороны было бы неверно лишать Дивера возможности выбора. Тем более что мне уже давно пора написать Ройалу. Так что я в любом случае отправил бы ему письмо.
На этот раз ему ответила Скарлетт, и Дивер хорошо слышал ее голос:
— Ты можешь написать Ройалу все, что хочешь, Марш, но Парли и Донна смогут уйти на покой только в том случае, если Олли выйдет на сцену, а он сможет это сделать только в том случае, если Дивер будет следить за светом и звуком.
— Хорошо, перед тем как мы приедем в Моаб, я спрошу у Дивера, не хочет ли он остаться, — сказал Маршалл. — Поскольку он сейчас, вероятно, слышит наш разговор, у него будет масса времени, чтобы обдумать свой ответ.
Дивер улыбнулся и покачал головой. Они, конечно, знали, что он их слушает — эти актеры всегда чувствуют присутствие публики. В тот же самый момент Дивер решил, что, вероятно, он скажет «да». Конечно, первое время у него будут натянутые отношения с Олли. Отчасти они возникнут из-за того, что он намылил ему шею, но главным образом потому, что Олли имел дурные привычки в отношении местных девиц, и он, конечно, не мог исправиться всего за одну ночь. Олли мог с этим покончить, если бы ушел из семьи и стал всадником сопровождения. Тогда Дивер научил бы его верховой езде. А если бы Олли ушел, тогда Дасти пришлось бы играть роли более зрелых персонажей. Но вскоре он будет к этому готов, ведь судя по тому, как быстро он растет, у него вот-вот наступит ломка голоса.
Что касается взаимоотношений Дивера и Кэти, то они могли и не сложиться. В этом случае можно было воспользоваться тем, что право на подачу заявления имело силу в течение года. Все что угодно могло измениться. Но, в конечном счете все можно было уладить. Но самое значительное изменение произошло сегодня ночью, когда Маршалл решил играть роли пожилых персонажей, а главные роли отдать Тули. Это был важнейший поворот в жизни всей труппы. Такие перемены, как эта, осуществляются независимо от прочих событий. Неизвестно, как все сложится в будущем, но ясно как день, что прошлое уже не вернется.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});