догнать Мота, мне пришлось почти бежать по склизкой тропе.
– Куда ты так спешишь? Я за тобой не успеваю!
– Что? Не слышу – тут так громко!
– Куда ты – так – спешишь?
– В смысле? Я не спешу. Просто шел, вспоминал разные моменты пути из последних дней.
– Может быть, так тебе и нужно ходить. Может быть, тебе нужны наушники, чтобы движения становились автоматическими; может быть, все дело в связи между мыслями и действиями?
– Я не могу ходить в наушниках на природе, мне нравится слушать тишину.
– Ну, тут тебе это все равно не удастся.
Навстречу нам вверх по холму шли две женщины – жилистые, в яркой одежде. Блестящие непромокаемые куртки горчичного цвета и красные штаны, а на головах широкополые шляпы, прихваченные под подбородком нитками бус, подобных которым я не встречала ни в одном магазине туристического снаряжения. Они остановились чуть поодаль и стали смотреть, как мы идем им навстречу.
– Здравствуйте, прекрасный сегодня день.
– Guten Morgen. – Немки. – День вовсе не прекрасный, дождь идет.
– Действительно идет.
– Что?
– Идет дождь.
– А, так вы заметили. Нам с подругой кажется, мы вас знаем.
– Нет, навряд ли.
– Да, вот вас, мужчина: мы с вами явно встречались, но где, не можем вспомнить… Лицо у вас знакомое.
– Я правда не думаю, что мы встречались.
Мы пошли прочь, а они остались стоять, глядя на нас с озадаченными лицами.
– Так что, Мот, может, ты ведешь тайную жизнь в Германии?
– Понятия не имею, о чем они. А куртки у них что надо. – Мы обернулись и увидели, что женщины так и стоят на кромке холма, глядя на нас.
///////
Волнообразный спуск становился все более плоским, река все более широкой, а я шла за Мотом, который стремительно исчезал впереди. Может быть, в том, что сказали те немки, была доля истины? Вдруг он скрыл от меня поездку в Германию? Или он шел один, потому что ему наскучила моя болтовня – или ее отсутствие? Он устал обсуждать бойскаутские значки и еду и просто захотел побыть в одиночестве. Я подождала Дейва и Джули, которые осторожно ступали по скользкой траве.
– Что это с ним, куда он так спешит?
– Сама не знаю, мне за ним не угнаться. Мне кажется, ему докучают немки.
– Что?
Мот ждал нас на обзорной площадке над последним водопадом. Величественный Скоугафосс с грохотом обрушивался с высоты в шестьдесят метров вниз, туда, где толпы приехавших на автобусах туристов фотографировались в облаке водяной пыли. За спиной у нас остались два исландских трека, мы прошли сквозь лед, дождь и серу до конца этой чужой, незнакомой земли. До края скалы, который был когда-то концом суши – пока уровень моря не понизился и береговая линия не отступила на пять километров дальше. Если верить сказкам и легендам, то именно здесь викинг Траси Тоуроулфссон впервые вытащил свою лодку на сушу и закопал сундук золота – видимо, просто средства на дорогу – в пещере позади ревущей мощи Скоугафосса. Целый автобус китайских девушек явно считал, что сокровища все еще на месте, но, попав под завесу брызг, они вернулись ни с чем, лишь основательно намочили свои дождевики.
– Ты, типа, не хочешь сегодня идти с нами или просто пытаешься сесть на автобус до Рейкьявика пораньше?
Мы все стояли у перил, плотно прижавшись друг к другу, чтобы снять селфи с водопадами.
– Конечно же нет. Все дело в ногах, они шагают в своем ритме.
Я слишком сосредоточилась на мысли о странных немках и даже не подумала, что Моту может быть трудно идти вниз по холму, что он, возможно, просто не в состоянии притормозить.
– Ну, спорить с собственными ногами, типа, неблагодарное занятие.
– Они сегодня по ощущениям шагали совсем как прежде. Я просто не мог не ухватиться за это ощущение нормальности, не отдаться ему. Простите, и в мыслях не было вас игнорировать.
– Нет, Мот, если уж тебе выпадает в жизни момент равновесия, лови этот момент и забудь про нас. – Джули раздала нам последний изюм в шоколаде.
У подножия водопада, чувствуя себя лилипутами на фоне его первобытной силы, мы попросили одну из девушек в дождевике нас сфотографировать. Мы все подпрыгнули повыше – уже совсем немолодые люди, которые поймали момент жизни вопреки бесконечности. А может быть, наоборот, благодаря ей. Момент дикой, громкой какофонии жизни, застигнутой прямо в полете. В воздухе над водопадом кружили два глупыша, а мы вдыхали пустоту вулканической возможности. Там, где земля начинается и заканчивается, а жизнь продолжается в новой форме.
///////
Автобус давно ушел, а мы поставили палатки у реки, сели в теплом сухом кафе и заказали еды. Впервые за время путешествия подключившись к интернету, я бегло просмотрела гигантский список пришедших имейлов. Среди них было письмо от литературного агента. «Соленая тропа» попала в десятку самых читаемых книг в Германии, и о ней написал популярный журнал. Фотография, на которой мы стояли возле маяка Годреви – бездомные, но смеющиеся, – украшала журнальные стойки по всей Германии.
Только перемены
Пройти сквозь растрескавшиеся, расщепившиеся дубовые двери амбара, где делался сидр, было все равно что пройти сквозь время. В иной мир, где темные каменные стены, едва различимые в полумраке, по-прежнему хранили многовековой сладкий запах фруктовой мякоти и ферментации. Сквозь чердак, где когда-то стояли полные мешки только что собранных яблок, мимо паутины, укутавшей все балки и уголки, занавесками колыхавшейся в дверных проемах, там, где поколения фермеров наполняли пресс раздробленными яблоками и смотрели, как из него бежит сок. Вдоль стен рядами, в глубоком мускусном предвкушении, стояли дубовые бочки. Они ждали, когда мутный и терпкий свежевыжатый сок вновь наполнит их, и цикл производства начнется заново.
Впрочем, ощущение старины и прошлого было надежно скрыто под слоем мусора и пластиковых пакетов, пока Мот не прошелся по амбару со щеткой, медленно и методично подметая грязь и складывая ее в мешки. Затем он мыл стены, пока в амбар не вернулся запах сидра, а вместе с ним и дыхание истории. Когда он закрыл дверь, легко можно было представить, что тени в темных углах – это призраки монахов, которые открывают краны на бочках, чтобы попробовать забродившую розовую жидкость.
В доме, прислоненные к стене спальни, стояли наши рюкзаки и испускали слабый запах серы. Прошло уже две недели с нашего возвращения, но мы еще не были готовы разбирать вещи. Из наших мыслей еще не выветрились воспоминания о неукротимом вулканическом хаосе, мы не могли поставить на полку