я пифагореец[246], для чего бы они ни предназначались – для похлебки или баллотировки[247], и я менял их на рис); быть может, я работал в поле лишь ради образов и тропов, которые пригодятся в будущем какому-нибудь сочинителю притч. В общем, это было редкостным удовольствием, и если бы длить его слишком долго, оно превратилось бы в настоящий разгул. Хотя я не удобрял свои бобы и даже не окучил их все до конца, я мотыжил весьма усердно там, куда я доходил, и был за это вознагражден, потому что, как говорит Эвелин[248], «ни один компост или удобрение не сравнится с постоянным рыхлением и перелопачиванием земли». «Земля, – говорит он в другом месте, – особенно свежевзрытая, таит в себе нечто притягательное, привлекающее ту соль, силу или потенцию (назовите это как хотите), которая придает ей жизнь и является смыслом всего нашего труда на земле, а унавоживание и иное низменное вмешательство – не более как вспомогательные средства». К тому же мое поле было одним из тех истощенных полей под паром, которые отдыхают и, по предположению сэра Кенельма Дигби[249], привлекают из воздуха «жизнетворящую силу». Словом, я собрал с него 12 бушелей бобов.
Постараюсь быть более точным – недаром многие жаловались, что м-р Кольман описал главным образом дорогостоящие опыты фермеров-любителей, – и приведу таблицу своих расходов.
Мотыга – 0 долл. 54 ц.
Вспашка, боронование, нарезка борозд – 7 долл. 50 ц. (слишком дорого)
Семенные бобы – 3 долл. 12 1/2 ц.
Семенной картофель – 1 долл. 33 ц.
Семенной горох – 40 ц.
Семена брюквы – 6 ц.
Белая веревка для отпугивания ворон – 2 ц.
Пользование конным культиватором и оплата работы мальчика (3 часа) 1 долл.
Лошадь и повозка для доставки урожая – 75 ц.
Итого: 14 долл. 72 1/2 ц.
Доходы мои (patrem familias vendacem, non emacem esse oportet (отцу семейства надлежит продавать, а не покупать – лат.)) составились из следующих статей:
Выручка за девять бушелей двенадцать кварт бобов – 16 долл. 94 ц.
За пять бушелей крупного картофеля – 2 долл. 50 ц.
За девять бушелей мелкого картофеля – 2 долл. 25 ц.
За траву – 1 долл.
За стебли – 75 ц.
Итого: 23 долл. 44 ц.
Что оставило мне чистого дохода, как я уже говорил, 8 долл. 71 1/2 ц.
Таковы результаты моего опыта выращивания бобов. Советую сажать обыкновенные мелкие белые бобы, примерно первого июня, рядами, на расстоянии три фута на восемнадцать дюймов, отбирая для посева чистые и круглые бобы. Остерегайтесь червей, а пустые места заполняйте новыми посадками. Если место открытое, берегитесь сурков, которые почти начисто обгрызают первые нежные листочки, а когда появляются молодые побеги, они опять тут как тут и объедают бутоны и молодые стручки, сидя на задних лапах, как белки. Но главное, соберите урожай немедля, чтобы уберечь его от заморозков и легче продать; этим вы избежите больших потерь.
И еще кое-чему я научился. Я сказал себе: на следующий год я не столько буду заботиться о посевах бобов и кукурузы, сколько о семенах искренности, правды, простоты, веры, невинности и тому подобного, если они еще уцелели; посмотрим, не удастся ли их взрастить на этой почве, даже и с меньшими затратами труда и удобрения, чтобы они питали меня, потому что этими посевами земля наверняка еще не истощена. Но увы! – так я сказал себе, а прошло лето, и еще одно, и еще, и я вынужден признаться тебе, читатель, что посеянные мной семена, если они действительно были семенами добродетелей, были поедены червями или потеряли всхожесть, но только они не взошли. Люди обычно не бывают смелее своих отцов. Наше поколение наверняка каждый год будет с роковой неизбежностью сажать кукурузу и бобы в точности так, как веками сажали их индейцы и как они обучили этому первых поселенцев. Недавно я с удивлением увидел, как старик, уже по крайней мере в 70-й раз в своей жизни, ковырял мотыгой землю и притом не для своей могилы. А почему бы жителю Новой Англии не испробовать нечто новое и вместо того, чтобы вкладывать всю душу в зерно, сено, картофель и огород, не посеять и других семян? Почему столько заботы о семенных бобах и никакой заботы о новом поколении людей? Разве не питается наша душа радостью, когда мы встречаем человека, в котором укоренились и взросли хотя бы некоторые из названных мною качеств; ведь все мы ценим их больше всяких других посевов, но они большей частью рассеиваются в воздухе? Вот, скажем, попалось где-то такое драгоценное качество, как правда или справедливость, пусть даже в малом количестве или в какой-либо новой разновидности. Мы должны поручить нашим посланникам присылать на родину их семена, а конгрессу – распределять их по всей стране. Когда того требует искренность, нам нечего стесняться и церемониться. Будь меж нами хоть зернышко достоинства и дружелюбия, мы никогда не обманывали бы, не оскорбляли бы, не отталкивали друг друга своей низостью. Плохо, что мы встречаемся второпях. С большинством людей я вообще никогда не встречаюсь; у них, как видно, нет времени; они слишком заняты своими бобами. Как хорошо было бы, если бы человек не гнул вечно спину над лопатой или мотыгой, не врастал в землю, как гриб, а легко стоял на ней, точно ласточка, присевшая отдохнуть:
Он крылья расправлял по временам,
Как будто устремляясь к небесам.[250]
Пусть нам кажется, что мы беседуем с ангелом. Если хлеб не всегда насыщает нас, он всегда для нас – благо. Созерцая великодушие в человеке или Природе, приобщаясь к любой чистой и высокой радости, мы распрямляем натруженные спины, становимся гибкими и легкими, забываем о наших недугах.
Древняя поэзия и мифология содержат указания на то, что земледелие было некогда священным занятием, а мы занимаемся им с кощунственной поспешностью и небрежностью и с единственной целью: чтобы усадьбы и урожаи были побольше. У нас нет торжественных церемоний и праздников урожая, которые напоминали бы земледельцу о святости его дела и позволяли выразить благоговейное к нему отношение, – я не считаю такими праздниками наши выставки скота или так называемый День благодарения. Тут фермера больше всего прельщают премии и выпивка. Не Церере и не земному Юпитеру приносит он жертвы, а скорее Плутону, властителю Ада. Себялюбие, стяжательство и гнусная привычка, от которой никто из нас не свободен, – считать землю прежде всего собственностью или средством накопления – уродуют наши пейзажи, унижают земледельческий труд и обрекают фермера на жалкое прозябание. К