себя и сказал: «Пусть больше ко мне не является!». И он [Нумуган] через несколько дней умер. [А каан] посадил на царство Джим-Кима. Он царствовал три года и тоже умер, а трон его опечатали. Его жена по имени Кокчин была очень умной, каан очень благоволил к ней[787] и исполнял все ее приказы.
В области Манзи, ниже Саян-фу, есть на берегу [моря][788] страна, называемая Люкин. В конце эпохи [правления] каана она восстала. Для того, чтобы их [жителей этой страны] наказать, он послал с войском Игмыша и Тархана из монгольских эмиров, из китайских эмиров Су-чжена, из тазиков — гуляма Цан-чжэна и Омара Ю-чжэна, брата Сейида Аджалля. Они их разбили и разграбили. Со стороны Кайду и Дувы дозоры все время сталкивались друг с другом, но никаких сражений, однако, не было.
В конце эпохи каана Дува один раз, отправившись с войском в поход, прибыл к той границе и к ..., где находился Чутай, охранявший тот рубеж с десятью-двенадцатью тысячами людей. Дува хотел учинить на него ночное нападение, а тот проведал, [сам] ночью напал на передовой отряд Дувы и перебил три-четыре тысячи человек. Дуве той же ночью стало [об этом] известно, и он выступил со всем [своим] войском. Утром они сошлись, и с обеих сторон было убито много [людей]. А Чутай, не известив Ачиги и Ананду, наспех выступил, конечно, не смог устоять и обратился в бегство. Когда Ачиги получил [об этом] известие, он послал сообщить Ананде, чтобы тот выступал, Дува до их выступления и соединения повернул обратно, и войско не настигло его. Это обстоятельство было одной из причин того, что Дува отважился [пойти] на войско каана. Каан, узнав об этом, обвинил Ачиги, дал ему девять палок, а потом опять |S 420| пожаловал его и послал по-прежнему во главе войска. И до сего времени он там и ведает той границей. А Кабан, который был старшим братом Чутая, умер за некоторое время до этой войны.
Как известно, страны Туркестана [сначала] опустошили Алгу, а потом Кабан, Чутай, Борак, Наян, [сын Куинджи], которые были царевичами [правого крыла]. Кабан и Чутай сперва были у Кайду, а потом покорились каану. Вот и все!
Рассказ о Сейиде Аджалле, везире каана, ему же дали звание Баян пин-чжана
Из внуков покойного[789] Сейида Аджалля был [один] по имени Абу-Бекр. Каан пожаловал ему звание Баян пин-чжана. Он вместе с Олджаем был нукером и исправлял должность пин-чжана, то есть должность начальника дивана.[790] В эпоху Кубилай-каана он два года был везиром. В то время из диванов каана выступили доносчики против него и утверждали, что он растратил шестьсот туманов[791] балышей. Каан [их] от него потребовал обратно. Он ответил: «Эти средства я отпустил для населения, так как в течение трех лет были стихийные[792] бедствия, всходы не поднялись, и подданные обнищали. Теперь, если каан прикажет, я продам их жен |A 181а| и детей и доставлю в казну деньги, но государство от этого разорится». Каану понравилось проявленное им сочувствие к подданным, и он сказал: «Все наибы и эмиры заботятся [лишь] о себе, а Баян пин-чжан печалится о государстве и о подданных!». Он пожаловал его многими наградами, обрядил в одежды, украшенные драгоценными камнями, и все значительные дела поручил ему.
В тот же день его позвала мать [Тимур-]каана, Кокчин-хатун, и сказала: «Так как ты получил такие награды и каан возложил на тебя дела государства, пойди и спроси: „Уже девять лет как опечатали трон Джим-Кима, что ты прикажешь на счет этого?"». А [Тимур-]каан в то время был в походе против войска Кайду и Дувы. Баян пин-чжан положил эту речь [каану]. Каан от безмерной радости поднялся с одра болезни, призвал эмиров и сказал: «Вы говорили, [что] этот сарт плохой человек, а о подданных из жалости к ним он докладывал, о престоле и о царствовании он говорит, о моих детях он печалится, чтобы после меня между ними не было распри и споров!». И он еще раз наградил Баян пин-чжана и назвал его высоким именем его деда — Сейидом Аджаллем. Ему и семи его братьям, бывшим налицо, он пожаловал почетные халаты, выдал ярлыки и пайзу и сказал: «Сейчас же садись и верни с дороги моего внука Тимура, который идет с войском походом в сторону Кайду, посади его кааном на трон его отца, устрой пир на три дня, закрепи за ним царствование, так, чтобы он через три дня выступил в поход и отправился к войску». Сейид Аджалль согласно приказу отправился, вернул Тимур-каана с дороги и в городе Кайпин-фу посадил его на трон Джим-Кима. Три дня спустя [Тимур-каан] выступил к войску, а Сейид Аджалль возвратился к каану.
Тимур-каан был большим любителем вина. И сколько его каан ни увещевал и ни взыскивал с него — пользы [от этого] не было. [Дошло] до того, что [каан] бил его три раза палками и приставил к нему нескольких охранников, чтобы они не давали ему пить вино. Некий ученый по прозвищу Риза, из Бухары, находился постоянно при нем и претендовал на знание алхимии, белой и черной магии. Фокусами и надувательством он прельстил его сердце и постоянно тайком пил вино с Тимур-кааном, из-за этого каан был на него сердит. И сколько ни старались, не могли отлучить его от Тимур-каана, ибо он был приятным сотоварищем и остроумным собеседником. А так как охранники и соглядатаи мешали [им] пить вино, то Риза научил его ходить в баню и говорить банщику, чтобы тот вместо воды тайком вливал в канал вино, которое шло по трубе в бассейн бани, а они [его] пили. Об этом узнали караульщики и доложили каану. Он приказал насильно разлучить его с Риза, [Ризу] под [каким-то] предлогом послали в город ...[793] и по дороге тайно убили.
В настоящее время, когда он [Тимур] стал кааном, он добровольно бросил [пить] и пьет редко и мало. Бог всевышний изгнал из его сердца |A 181б, S 421| любовь к вину, когда он [Тимур-каан] стал державным властелином, тогда как Кубилай-каан не мог помешать [ему пить] ни настойчивыми просьбами, [ни] принуждением. Несмотря на молодость, у него в двадцать пять лет постоянно болели ноги, и он ездил в паланкине на слоне, в настоящее время он из-за ложных слухов и осторожности выезжает реже. Вот и все!