Нестор оглядел присутствующих.
– Иосиф Чхаидзе, – показал на киномеханика, – служит чуду, которое зовется кино! Сейчас мы увидим наше прекрасное будущее!
Монахи, крестьяне, мулла, дети смотрят хронику двадцатых годов.
Летят дирижабли. По морю плывут пароходы. Ледоколы разбивают льды. С плотин гидростанций падают водные каскады. Толпы счастливых людей. Взрывают динамитом горы. Проводят в пустынях каналы. Цветут яблоневые сады. Праздничные парады. Льется сталь из доменных печей. Пирамиды физкультурников. Тысячи детей машут бумажными цветами. Поднимается в небо аэростат, на гондоле надпись: СССР. Танцоры в черкесках пляшут лезгинку…
– Я замешался в толпе монахов, когда они спускались с гор, – продолжает рассказ Байрам-Курбан-оглы, – это было делом нетрудным. Я смотрел на экран и видел, как сказал Нестор, “прекрасное будущее”. Я не понимал его. Кто они, эти пляшущие люди? Куда бегут? Что взрывают? И почему они всё время смеются? Чему беспрестанно радуются?
Я перестал глядеть на экран. Меня гипнотизировала спина Нестора. В двух шагах. Револьвер под сутаной. Но я не мог поднять руку. Мысленно я видел, как после выстрела выбегаю во двор, вскакиваю на лошадь и исчезаю. Но, глядя в темноте на Нестора, я ослаб от страха, от него шла адская сила, она задавила меня.
А на экране бросали цветы балеринам, кормили обедами бритоголовых беспризорников и сирот, включали электрические лампочки, строили фабрики, небоскребы…
“Прекрасное будущее” кончилось на высшей мажорной ноте. Нестор вновь вышел в центр комнаты. Он переступал через головы детей, заполнивших всё пространство столовой:
– Если бы здесь, с нами, сидел Иисус, а рядом с ним сидел Магомет, они сообщили бы вам, что именно такое будущее желали они человечеству! Справедливость – вот как называется это будущее! Всюду в мире должны объединяться люди добра, должны вместе строить, вместе чинить, вместе выгребать старую грязь… Если бы здесь, с нами, сидели Иисус и Магомет, они бы сказали то же самое!..
* * *После собрания в столовой красной коммуны священник Евгений и Нестор Квирикадзе шли рядом.
Вот они спускаются по склону холма. Священник говорит:
– Когда мы подходили к Лио, то увидели человека у телеграфного столба. Мы разговорились с ним, он показался нам несчастным…
Нестор чуть смутился:
– Он чудак. Но я тоже виноват, что он приковал себя к столбу. Мы затеяли игру между собой… которая затянулась…
– Он ни на что не высказал обиды…
– Да, я знаю. Он очень упрямый, очень английский человек… Я схожу к нему.
* * *В ту ночь началось настоящее светопреставление.
Начался вселенский потоп.
В первую же ночь по приезде Сусанны в Лио с громом, с молниями зародилась жизнь в ее чреве. В эту же ночь были убиты Кристофер Хьюз и Нестор. Всё произошло как в плохом кино. Как в средневековом готическом романе. Как в синей тетрадке Лаврентия Зосимовича Мгеладзе.
Любовь, жизнь, смерть переплелись друг с другом!
Распутаем клубок.
* * *Кристофер Хьюз был убит не на рассвете 18 сентября 1922 года, а ночью, точнее, под утро 19 сентября.
В ту ночь в деревню приехала Сусанна. Повзрослевшая, коротко остриженная по моде, эмансипированная – тоже дань моде. Узнав, что Кристофер Хьюз вот уже третий месяц изгнан из деревни и живет (прозябает) у телеграфного столба (и всё это благодаря ее брату), она громогласно заявила о своей любви к Хьюзу: “Я люблю его, полгода в Кутаиси я только о нем и думала, Нестор, ты мне не брат, где твоя любовь к людям, если ты так поступил с ним? Не объясняй, совсем это не смешная история! Где он? Нет, именно сейчас, никаких завтра. Дождь мне не страшен!”
Нестор смотрел на сестру, поражался ее виду, ее откровенности, ее решительности. “Ты не боишься моего запрета? Для тебя не имеет значения, как я отнесусь к твоей любви? Вообще, что это за любовь? Какой-то англичанин! Завтра духу его здесь не будет!”
Сестра превратилась в тигрицу. Из красивой Сусанны – в когтистую, готовую разодрать в клочья всех тигрицу!
Нестор отступил. На эту ночь. Чтобы выиграть время, разобраться в ситуации.
Он уговорил сестру лечь спать. Утро вечера мудренее.
– С Кристофером ничего не случится. Дождь ему не страшен. Я не раз был на Свиной горе (проговорился), видел его “Англию”. Там навес, живет в нормальных полевых условиях.
Сусанна, усталая с дороги, заснула.
Дом затих. Все свидетели спора сестры и брата разбрелись по своим углам.
Заснули родители, младшие сестры, Нестор.
Вначале молния, потом гром будто взорвались в доме.
С небес несся потоп.
Сусанна выглянула в окно.
Сплошная стена дождя. Темнота через каждые двадцать секунд высвечивается электрическим светом молнии, и тут же гром.
“Свиная гора”, – вспомнилось.
Как была, на босые ноги калоши, на ночную рубашку брезентовый плащ брата – и на улицу.
* * *Спит… Вокруг мокро, сыро. Села на кровать. Молния высветила лицо спящего. На мгновение.
Тут же всё ушло во мрак. Не выдержала, нагнулась и поцеловала.
Вскочил. В темноте никого не увидел. Но руки обнаружили мокрое женское тело.
Руки жадные, тело податливое.
Молния высвечивает тайну.
Голоса тонут в шуме дождя и треска грома.
Трудно придумать более неподходящее место для первой ночи любви.
Молнии ускорили интервалы вспышек, любопытство разгорелось в них: что там происходит у телеграфного столба?
Девственница и мужчина, позабывший технику любви, сплели свои тела.
Вот и всё, что там происходит.
“Сплетенье рук, сплетенье ног, судьбы сплетенье…”
Потом лежат, утомленные от барахтанья на узкой кровати. Как две большие рыбы.
Глубоко вбирают воздух, сырой и мокрый.
Глядят в темноту.
“Я так скучала по тебе. Я так хотела тебя. В Кутаиси многие за мной ухаживали. С одним я даже целовалась… Кристофер, я не могу жить без тебя! Почему? Я не знаю! Ты чудо! Или чудовище? Теперь ты весь мой…”
На английском шептались такие слова:
“Я помню твое имя, твои губы, но не помню цвета глаз, я и сейчас не знаю, какого цвета твои глаза. Какого цвета твои глаза? Ладно, завтра увижу… Какая красивая грудь (блеск молнии), синяя грудь…”
Разговор утихает. Они лежат, прижавшись друг к другу, и смотрят на сумасшествие природы.
Очередная вспышка высветила неожиданно сине-электрический силуэт.
У кровати стоит мокрый сине-электрический Нестор. Он говорит:
– Я позволил себе переступить границу Англии. – Странно, но он говорит спокойно. – Каждый нормальный грузин в подобной ситуации обязан пристрелить вас, Хьюз. Но я этого не сделаю! Я уважаю право выбора моей сестры, хотя с удовольствием надавал бы этой бесстыднице пощечин. Вставайте! Собирайтесь! Пойдемте в дом…