Читать интересную книгу «Козни врагов наших сокруши…»: Дневники - Никон Рождественский

Но что я говорю о простом народе? Пусть простят мне г. члены комиссии, если откровенно скажу, что и на нас, не подписавших ея заключений, произвело тяжелое впечатление отношение комиссии к заключениям С. Синода. С. Синод определенно и точно высказался за невозможность исключения некоторых дней из числа неприсутственных и за необходимость сохранить их. Казалось бы, эта “невозможность исключения” и “необходимость сохранения” дней, указанных высшим авторитетом Церковной Власти, и должны были послужить для комиссии руководящим началом в решении вопроса о неприсутственных днях. По крайней мере то, что С. Синод признал необходимым или невозможным, должна была признать и комиссия, хотя бы по уважению к высшему авторитету господствующей Церкви. К глубокому сожалению, состоялось постановление большинства комиссии, совершенно обратное постановлению С. Синода. В некоторой уступке, сделанной С. Синодом касательно четырех пасхальных дней, комиссия усмотрела принципиальную возможность того, что С. Синод так решительно и определенно признал невозможным и недопустимым, а в определении С. Синода касательно 1 января усмотрела даже сочувствие к установлению полупраздников и на основании этого даже из двунадесятых праздников три обратила в полупраздники, руководясь исключительно утилитарными соображениями “необходимости и пользы государственной”. Я не буду касаться вопроса о “необходимости”. Церковь допускает необходимыя занятия и в праздники. Можно бы спорить о полезном, ибо понятия пользы слишком растяжимы: на них построен весь законопроект о неприсутственных днях. Я позволю себе только обратить внимание вот на что: с одной стороны, комиссия нашла необходимым обратиться к авторитету С. Синода, с другой, – не признала возможным принять указания сего авторитета. Мне кажется, нельзя в одно и то же время утверждать, что в основе праздников лежит их церковное значение и отвергать указания Церковной Власти. В вопросах церковнаго значения законодательство православной России должно с уважением прислушиваться к авторитетному для него голосу Православной Церкви и отнюдь не становиться с нею в противоречие.

А в данном случае и является именно такое противоречие: Церковная Власть говорит: невозможно исключать, необходимо сохранить известные праздники, а комиссия постановляет исключить их из числа дней неприсутственных, т. е. праздничных. Правда, комиссия говорит, что такое исключение не является умалением святости и достоинства праздников, что установления Церкви остаются неприкосновенными, но во-первых, если бы это было верно, то С. Синод не стал бы так решительно отстаивать праздники, а во-вторых, что такое Церковь? Ведь это – не одна только иерархия, ведь она объемлет в себе всех верующих во Христа, на которых она в дни праздничные возлагает известныя обязанности, например, верующие во Христа в праздники должны посещать богослужение, навещать больных и в скорбях сущих несчастных, поучаться слову Божию в своей семье, что особенно благопотребно в наше время; можно и работать, но как работать? Не ради корысти, не ради жалованья, не по принуждению, а свободно, по усердию, для того, чтобы исполнить заповедь милосердия. Я бы понял, если бы начальник учреждения в праздник пришел в канцелярию, чтобы исполнить работу за какого-нибудь больного писца: это было бы доброе дело, которое Бог ему вменил бы, как если бы он свечу поставил в храме Божием. Но обращать дни неприсутственные в присутственные значит лишать членов Церкви возможности исполнить свою обязанность. Как же можно говорить, что установления Церкви остаются “неприкосновенными”? Ныне так много говорят о свободе совести; нельзя же в православном государстве насиловать совесть православнаго человека и требовать от него принудительнаго труда в тот день, который его вера, его Церковь, его совесть повелительно требуют отдать Богу! Ведь будет совершенно последовательно, если чиновник, например, в день Казанской иконы Богоматери, покровительницы нашей столицы, пойдет в Казанский собор или в день Петра и Павла – в Петропавловский (прошу припомнить, что и столица-то наша посвящена Апостолу Петру, почему и называется Петроград), затем усталый вернется домой, а потому не явится в присутствие, то может быть подвергнут тому или другому взысканию: за что же будет наложено на него это взыскание, это наказание? Скажут: за опущение по службе. Нет, говорю я: за исполнение заповеди Божией, долга христианскаго.

В прошлом году здесь, в Петербурге, судили православную девушку – добрую христианку за то, что она будто бы похитила детей у иудейки, на деле же за то, что она проповедовала святое учение Христа Спасителя этим детям. Не потребуют ли к ответу и тех, кто в дни, будние по гражданскому, но праздничные по церковному закону, не явится в присутствие и пойдет в церковь? Но не будет ли это первым шагом к тому, что уже творится теперь в несчастной безбожной Франции? Ужели наше законодательство, возвещая свободу совести едва ли не до совращения в язычество, будет стеснять нашу христианскую православную совесть, привлекая к ответственности за исполнение заповеди Божией, за посещение храма Божия в признаваемый Церковию, но не признаваемый государством праздник? Ведь как это ни прискорбно, а надо признаться, что в наших различных управлениях немало развелось либералов-начальников, которые воспользуются этим случаем, чтобы добраго христианина-чиновника подвергнуть взысканию лишь для того, чтобы посмеяться над его религиозным чувством. Нет, этого быть не должно! Достоинство такого учреждения, как наш Государственный Совет, не должно допускать того.

Знаю, мне скажут, что желающий помолиться может сходить к ранней литургии, а в более важные праздники занятия в присутственных местах будут, по предположению комиссии, начинаться после богослужения.

Будем откровенны, станем перед Богом в своей совести, как добрые христиане, спросим себя: будет ли это на деле? Встанет ли чиновник к ранней обедне в праздник только потому, что во время поздней ему надо будет сидеть в канцелярии? Да, наконец, и то нужно сказать: ведь и Богу молиться в церкви – нелегкий труд, после котораго нужно и отдохнуть человеку. За что же люди, обязанные работать в праздники в канцеляриях и в то же время желающие по совести исполнять долг христианский, будут нести в эти дни двойной труд? Только за то, что они христиане, что они хотят почтить святой день молитвою? Разве это – не стеснение их совести? Разве это похвально в христианском законодательстве? И все это – из-за каких-нибудь десяти дней в году!..

Повторяю: законодательство православной страны должно охранять народ от соблазна противоречий закона гражданскаго с требованиями Церкви; оно не имеет нравственнаго права вторгаться в область, где действующим началом является народная совесть, руководимая Церковию. Находясь в союзе с Церковию, православное государство должно вносить в свои законы, соприкасающиеся с жизнию Церкви, только то, что признает возможным принять сама Церковь. Иначе оно станет на путь отделения от Церкви, путь, вредный для Церкви, но и гибельный для государства.

Протестовали, кроме меня, высокопреосвященнейший Арсений, Архиепископ Новгородский, известный миссионер – о. протоиерей Т. И. Буткевич и другие правые ораторы, но все оказалось напрасным: большинством голосов Г. Совет решил признать возможным и полезным сокращение праздничных неприсутственных дней, а так как правительство, в лице г. обер-прокурора С. Синода, отказалось от составления такого законопроекта, то это дело поручено особой комиссии в Г. Совете!..

Доселе православные русские люди с надеждою взирали на Г. Совет, видя в нем оплот от разрушительных в отношении Церкви замыслов левой половины Государственной Думы. Теперь эта надежда колеблется, ибо вот уже другое дело проходит в нем в духе либеральных веяний: первое было – о расстригах. Впрочем, может быть, Бог даст, широкий размах сократителей праздников сократится до минимума: ведь, и мы, чада Церкви, ничего не имеем, если Г. Совет поставит крест на широкой масленице…

№ 62

Наше духовное сиротство и бездерзновение веры

Еще на заре христианства один вдумчивый философ-христианин сказал, что душа человеческая по природе христианка. В самом деле, отчего так тоскливо живется на свете в наши смутные, безверные дни? Не оттого ли, что все дальше и дальше улетают от нашего сознания истинные христианские идеалы? Не от того ли, что мы все больше и больше духовно сиротеем? Оглянешься назад, вспомнишь сравнительно недавнее прошлое: митрополиты Филарет премудрый и Иннокентий препростый – Московские, Филарет милостивый, Филофей подвижник и другие – Киевские, святители-затворники Феофан и Иеремия, старцы-подвижники Макарий и Амвросий Оптинские, Варнава Гефсиманский, Иероним и Макарий Афонские, пастырь-молитвенник о. Иоанн Кронштадтский… и много-много других имен, с любовию произносимых православным народом русским. И тепло было на душе сознавать, что они с нами и мы с ними, что во всяком горе можно прибегнуть к ним, в простоте сердца поведать им свои думы, заботы и недоумения, в уверенности, что получишь у них и ответ, и успокоение. А теперь где они – сии светлые носители Духа Христова, сии светочи веры православной? К Богу ушли. А мы осиротели. Может быть, да, конечно, это так и есть: без праведников свет не стоит. Может быть, и теперь есть рабы Божии, за грешный мир молящиеся, но как-то мало слышно о них, будто не открывает их нам Господь за недостоинство наше… И грустно, и сиротливо себя чувствует православный русский человек. И душа просит общения с теми, которых уже не видно среди нас; и идешь в храм Божий, как в дом Отчий, чтобы согреть свою скорбящую, томящуюся духовным одиночеством душу: ведь в храме Божием небо всегда отверсто, ведь там – врата небесныя, там можно всегда войти в благодатное общение с теми, по ком грустит сердце.