Да, у папашки крыша явно едет! Свихнулся, сидя за своим компьютером!
«…Иногда мне кажется, что мир перевернулся. Вверх тормашками. Ты писала, что тебя окружает глухая стена непонимания. Это не так ужасно, как сознание, что привычный тебе мир рухнул и засыпал тебя обломками. В последнее время я просыпался и не мог сразу понять: кто я и где нахожусь… И, только предприняв некоторое умственное усилие, я мог восстановить картину своего существования».
Дальше он плел что-то насчет возвышенной любви. Ха-ха! Очевидно, папашка втрескался в эту Изаиду не на шутку! Стиль писем был вычурным и туманным. В папашкином стиле. Он любил порой изъясняться так, что его невозможно было понять. Это влияние греко-римской мифологии сказывалось. Полная оторванность от сегодняшней жизни, витание в древних веках среди древних людей и героев. Больше всего меня рассмешило то место, где папаша говорит, что он высок и красив. Здесь я просто чуть со стула не свалилась. Это надо же так морочить женщине голову! Напоследок он приглашал свою Изаиду в Элизиум. Совершить туда прогулку, которая навеки запечатлеется в ее памяти. Я усмехнулась. Интересно, что он еще задумал? Куда сводить даму? Может, Элизиумом папашка называет Америку? Вдруг он собирается лететь туда вместе с ней?
И здесь в моем мозгу что-то щелкнуло. Даром, что ли, мое детство прошло среди всех этих Вакхов, Ариадн и Гераклов. Элизиум — это не Америка. Это что-то связанное с тенями. Я схватила Античный словарь и принялась лихорадочно листать его. Вот:
«.Элизиум — легендарная, простирающаяся на западном краю земли страна блаженных, райские поля с вечной весной или небольшая область в подземном мире, где живут герои, праведники и благочестивые люди. Элизиум — царство теней…»
Царство теней, прошептала я. Куда он приглашает Изаиду. И-заиду. Из-Аиду …Из-Аида. Он придумал ей это имя. Аид — подземное царство. Где обитают мертвые. Что это? Мрачная игра ума или… Что-то вертелось в моей голове, какая-то догадка, мысль, которую я никак не могла довести до логического конца. Моя голова напоминала компьютер с множеством файлов. И я не знала, в какой мне залезть, чтобы получить искомую отгадку. Все было близко-близко… Горячо-горячо… Но последнего штриха не хватало. Я снова вернулась на рабочий стол. Desktop. В глаза мне бросилась папка с названием «Элизиум». Я невольно похолодела…
Навела курсор на папку. Щелкнула им. Папка раскрылась. Здесь был графический рисунок, изображающий кладбище. Могилы, кресты. И поверх надпись «Элизиум». Над одной из могил написано: Изаида. И дата — второго августа. На другой. Ирида. Богиня радуги… 29 августа!
Второе августа! Второе августа! Я лихорадочно роюсь в своей памяти! Господи, да это же день, когда убили Анжелу! Значит, он ее и убил!
Я снова кинулась к компьютеру. И здесь я вскочила со стула. Крик оборвался внутри меня. Я вспомнила, что Иридой в молодости отец называл мою мать. Я как-то спросила ее: «Как он называл тебя? Нас обозвал, как ему вздумалось. Полный полет фантазии. А тебя? Неужели не наградил каким-нибудь прозвищем из своих греко-римлян?» Я помню, как мать улыбнулась. Но это была очень странная улыбка. Как будто бы в уголках губ образовались маленькие трещинки. Ирида, прошептала она. Он часто называл меня Иридой. Богиней радуги, спросила я. Не знаю, все так же со странной улыбкой ответила мать, наверное. Мне показалось, что сейчас она добавит, что ей это совершенно безразлично, но она ничего не сказала.
Я пыталась унять мелкую дрожь, сотрясавшую мое тело. Что это? Неужели папашка собирается убить мать? Сегодня! Зачем? Почему? Или он окончательно свихнулся? Я еще раз взглянула на могилы. Могила с надписью «Изаида» была четкой, хорошо прорисованной, тогда как другая могила, с надписью «Ирида», была всего лишь обведена контуром. Изаиду он уже убил, на очереди — Ирида… Моя мать. А потом — Америка. Все сходится. Убить и улететь. Убраться куда подальше. Навсегда.
Надо было срочно разыскать их. Где они? Где мать? Где отец? И куда, черт побери, подевалась Ника? Она была сейчас позарез нужна мне!
И вдруг зазвонил телефон. Телефонная трель казалась мне иерихонской трубой. Это была Ника.
— Ника! — заорала я. — Где мать? Где отец? Я пришла, а никого нет.
— Зачем они тебе понадобились? Отдохни от предков, расслабься.
— Ника! Сейчас не время говорить об этом! Я узнала нечто страшное! Мне надо срочно разыскать их! Это очень важно!
В трубке наступило молчание.
— Мать уехала в санаторий. Я сегодня была утром дома. Тебя не было. Мать сказала, что ты куда-то сорвалась ни свет ни заря.
— Какой санаторий, Ника! Где он?
— В Подмосковье.
— В каком именно месте? Ты можешь мне сказать? Где он находится? Да не тяни резину!
— Подожди. Сейчас посмотрю адрес в записной книжке. Тебе что, он срочно нужен?
— Да, да, да!
— Записывай!
— Секунду! — Я бегу в комнату, хватаю со стола карандаш, программу телевидения и возвращаюсь к телефону. В коридор.
— Диктуй.
Я записываю адрес санатория.
— А где отец?
— Он поехал вместе с ней.
— Но почему так внезапно! Какой-то санаторий. Ни с того ни с сего!
— Не знаю. Отец купил путевку. Решил позаботиться о матери.
— Отец? — Внутри у меня все сжимается от страха. — Отец купил путевку?
— Ну да! У нее плохо со здоровьем, как ты знаешь…
— Господи, когда они уехали?
— Часа два назад. Свет не ближний.
— Она поехала туда вместе с ним?
— Да.
— Ника! Перезвони мне через полчаса. Слышишь? Обязательно!
Мне надо было ехать туда! Срочно! Но что я могла поделать одна? Звонить майору Губареву — вот что нужно сделать! Я набрала телефон Губарева.
— Алло!
— Это Аврора Сеульская. Помогите, пожалуйста!..
Я вкратце рассказала ему все. Он пару раз перебил меня. Затем спросил адрес санатория. Я продиктовала его. Губарев повесил трубку, а я все еще сидела оглушенная. Я никак не могла прийти в себя. Мне казалось, что все случившееся — наваждение, страшный сон, который вскоре рассеется как дым. И все будет по-старому. По-прежнему. Но какая-то часть моего «я» понимала, что к старому возврата нет. Что все пришло к своему логическому концу.
Меня грызло чувство вины. Если бы я не стала докапываться до правды, почему Ника так похожа на дочку Викентьева, ничего бы и не было.
А кто следующая мишень отца?
И вдруг в голове стрельнуло: Ника! А потом — я! Может быть, отец уже убил мать и охотится за Никой? Ника жаловалась на то, что в последнее время он стал срываться на нее, кричать. Наверное, его поведение изменилось с тех пор, как он вбил себе в голову, что Ника — не родная дочь.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});