Читать интересную книгу Русь и Рим. Колонизация Америки Русью-Ордой в XV–XVI веках - Анатолий Фоменко

В 1749–1750 годах Ломоносов выступил против новой в то время версии русской истории, создаваемой на его глазах Г. Миллером и Г. Байером. Он подверг критике только что увидевшую свет диссертацию Миллера «О происхождении имени и народа российского», дал уничтожающую характеристику трудов Байера по русской истории. «Мне кажется, – писал он о Байере, – что он немало походит на некоторого идольского жреца, который, окурив себя беленою и дурманом и скорым на одной ноге вертением, закрутив свою голову, дает сумнительные, темные, непонятные и совсем дикие ответы».

Так началась борьба за русскую историю. Процитируем М.Т. Белявского: «С этого времени занятие вопросами истории становится для Ломоносова такой же необходимостью, как и занятия естественными науками. Более того, в 1750-х годах в центре занятий Ломоносова оказываются гуманитарные науки и в первую очередь история. Ради них он идет даже на то, чтобы отказаться от обязанностей профессора химии… В переписке с Шуваловым он упоминал свои работы "Описание самозванцев и стрелецких бунтов", "О состоянии России во время царствования государя царя Михаила Федоровича", "Сокращенное описание дел государевых" (Петра Великого), "Записки о трудах монарха". Однако ни этих трудов, ни многочисленных документов, которые Ломоносов намеревался опубликовать в виде примечаний, ни подготовленных материалов, ни рукописи II и III части I тома (имеется в виду труд Ломоносова "Древняя Российская История" – Авт. ) до нас не дошло. Они были конфискованы и исчезли бесследно».

Правда, первая часть «Древней Российской Истории» Ломоносова все же была опубликована. Но история ее публикации чрезвычайно сложная и запутанная. «Издание ее всячески тормозилось, и, начав печататься в 1758 году, книга вышла из печати лишь после смерти Ломоносова». Напомним, что Ломоносов умер в 1765 году. В обстановке высокого накала борьбы идей не исключено, что от имени Ломоносова опубликовали нечто совсем другое, не то, что он на самом деле написал. В лучшем случае его труд был урезан и отредактирован, если не переписан заново под иным, несвойственным автору углом зрения.

Такое предположение тем более вероятно, что практически то же самое и в то же время происходило с трудами крупного русского историка В.Н. Татищева (см. выше). Их после его смерти издавал Миллер по неким «черновикам Татищева». А сам труд Татищева загадочно исчез. Кто мог помешать торжествующему Миллеру, под полный контроль которого Романовы отдали тогдашнюю русскую историческую науку, выпустить труды Ломоносова в искаженном виде? Надо сказать, что подобный прием – «забота» о публикации трудов научного оппонента после его смерти – характеризует остроту противоборства вокруг проблем русской истории. Русская история в ту эпоху выступала предметом далеко не чисто академических споров. Как Романовым, так и их идейным единомышленникам в лице царствующих особ Западной Европы, была нужна искаженная русская история. Известные нам на сегодняшний день публикации исторических произведений Татищева и Ломоносова, скорее всего, представляют собой подделки.

Вернемся к началу противоборства Ломоносова с Миллером. Немецкая профессура под разными предлогами добивалась удаления Ломоносова и его сторонников из Академии наук. Эта «научная деятельность» развернулась не только в России. Ломоносов был ученым с мировым именем. Были приложены все усилия, чтобы опорочить Ломоносова перед мировым научным сообществом. При этом в ход были пущены все средства. Всячески старались принизить значение работ Ломоносова в области естественных наук, где его авторитет был очень высок. Достаточно сказать, что он состоял членом нескольких иностранных академий – Шведской с 1756 года, Болонской с 1764 года.

М.Т. Белявский пишет: «В Германии Миллер инспирировал выступления против открытий Ломоносова и требовал его удаления из академии». Этого сделать в то время не удалось. Однако противникам Ломоносова удалось добиться назначения академиком по русской истории Шлёцера. «Шлёцер… называл Ломоносова "грубым невеждой, ничего не знавшим, кроме своих летописей"… Вопреки протестам Ломоносова, Екатерина II назначила Шлёцера академиком. При этом он не только получал в бесконтрольное пользование все документы, находящиеся в академии, но и право требовать все, что считал необходимым, из императорской библиотеки и других учреждений. Шлёцер получал право представлять свои сочинения непосредственно Екатерине… В черновой записке, составленной Ломоносовым «для памяти» и случайно избежавшей конфискации, ярко выражены чувства гнева и горечи, вызванные этим решением: "Беречь нечево. Все открыто Шлёцеру сумасбродному. В российской библиотеке несть больше секретов"».

Миллер и его соратники имели полную власть не только в академической гимназии в Петербурге, где велась подготовка будущих студентов. Ею руководили немцы Миллер, Байер и Фишер. В гимназии «учителя не знали русского языка… ученики же не знали немецкого. Все преподавание шло исключительно на латинском языке… За тридцать лет (1726–1755) гимназия не подготовила ни одного человека для поступления в университет». Из этого был сделан вывод, что «единственным выходом является выписывание студентов из Германии, так как из русских подготовить их будто бы все равно невозможно».

«Ломоносов, – пишет М.Т. Белявский, – оказался в самой гуще борьбы… Работавший в академии выдающийся русский машиностроитель А.К. Нартов подал в Сенат жалобу. К жалобе Нартова присоединились русские студенты, переводчики и канцеляристы, а также астроном Делиль. Смысл и цель их жалобы совершенно ясны… – превращение Академии Наук в русскую не только по названию… Во главе комиссии, созданной Сенатом для расследования обвинений, оказался князь Юсупов… Комиссия увидела в выступлении А. Нартова, И.В. Горлицкого, Д. Грекова, П. Шишкарева, В. Носова, А. Полякова, М. Коврина, Лебедева и др…"бунт черни", поднявшейся против начальства».

При этом, надо заметить, А.К. Нартов был крупнейшим специалистом в своей области, «создателем первого в мире механического суппорта – изобретения, сделавшего переворот в машиностроении». См. рис. 68. Он же – создатель знаменитой «батареи» – многозарядного скорострельного орудия (рис. 69, рис. 70).

Рис. 68. Токарно-копировальный станок с механическим суппоротом, изобретенный А.К. Нартовым в 1712 году. Санкт-Петербург, Артиллерийский Музей

Рис. 69. 44-ствольная мортирная батарея калибра 76 мм системы А.К. Нартова. Модель 1754 года. Прообраз позднейших многоствольных и скорострельных систем. Санкт-Петербург, Артиллерийский Музей

Рис. 70. Вид сверху на 44-ствольную мортирную батарею А.К. Нартова. Санкт-Петербург, Артиллерийский Музей

Снова обратимся к книге М.Т. Белявского. Русские ученые, подавшие жалобу, писали в Сенат: «Мы доказали обвинения по первым 8 пунктам и докажем по остальным 30, если получим доступ к делам». И далее: «Но… за "упорство" и "оскорбление комиссии" были арестованы. Ряд из них (И.В. Горлицкий, А. Поляков и др.) были закованы в кандалы и "посажены на цепь". Около двух лет пробыли они в таком положении, но их так и не смогли заставить отказаться от показаний. Решение комиссии было поистине чудовищным: Шумахера и Тауберта наградить, Горлицкого казнить, Грекова, Полякова, Носова жестоко наказать плетьми и сослать в Сибирь, Попова, Шишкарева и других оставить под арестом до решения дела будущим президентом академии.

Формально Ломоносов не был среди подавших жалобу на Шумахера, но все его поведение в период следствия показывает, что Миллер едва ли ошибался, когда утверждал: "…господин адъюнкт Ломоносов был одним из тех, кто подавал жалобу на г-на советника Шумахера и вызвал тем назначение следственной комиссии". Недалек был, вероятно, от истины и Ламанский, утверждавший, что заявление Нартова было написано большей частью Ломоносовым. В период работы комиссии Ломоносов активно поддерживал Нартова… Именно этим были вызваны его бурные столкновения с наиболее усердными клевретами Шумахера – Винцгеймом, Трускотом, Миллером и со всей академической конференцией… Комиссия, приведенная в ярость поведением Ломоносова, арестовала его…

В докладе комиссии, который был представлен Елизавете, о Шумахере почти ничего не говорится. "Невежество и непригодность" Нартова и "оскорбительное поведение" Ломоносова – вот лейтмотив доклада. Комиссия заявила, что Ломоносов "за неоднократные неучтивые, бесчестные и противные поступки как по отношению к академии, так и к комиссии, и к немецкой земле" подлежит смертной казни или, в крайнем случае, наказанию плетьми и лишению прав и состояния. Почти семь месяцев Ломоносов просидел под арестом в ожидании утверждения приговора… Указом Елизаветы он был признан виновным, однако "для его довольного обучения" от наказания "освобожден". Но одновременно с этим ему вдвое уменьшилось жалованье, и он должен был "за учиненные им предерзости" просить прощения у профессоров… Миллер составил издевательское "покаяние", которое Ломоносов был обязан публично произнести и подписать… Это был первый и последний случай, когда Ломоносов вынужден был отказаться от своих взглядов».