полуразвалившийся гроб. Сама могила была очень неглубокой, однако гроб, изготовленный из низкокачественной древесины, веса земли не выдержал и дал трещины. Его крышка раскололась надвое и провалилась внутрь гроба вместе с комьями земли. Вокруг ямы остались многочисленные следы, видимо, от сапогов, таких же, как у самих могильщиков. Тот, кто разрыл могилу, поработал аккуратно и качественно, явно обращая особое внимание на то, чтобы не повредить соседние захоронения. Полицию оповестили немедленно, и могильщикам было дано указание ничего не трогать, в том числе и симпатичный букет цветов, оставленный на расколовшейся крышке гроба. Еще у могилы одиноко лежала роза.
Когда патрульный автомобиль на низкой скорости вкатился на дорожку, у обочины которой располагалась оскверненная могила, возле нее уже собрались и другие работники кладбища. Акты вандализма в местах захоронения были крайне редким явлением.
Марта примчалась на место сразу же после того, как ей сообщили о происшествии по телефону. Ей казалось, что она была знакома с несчастной девочкой лично, – так часто за последнее время Конрауд рассказывал ей о трагедии на Тьёднине. Марта направила луч фонарика в яму и рассмотрела покореженный гроб, стараясь не задерживать взгляда на останках Нанны. Она считала само собой разумеющимся, что это натворил Конрауд, который все-таки пошел на поводу у своей прихоти. Такой дерзости Марта от него не ожидала.
– В последнее время были те, кто справлялся, где расположена могила этой девочки, – говорил ей служащий муниципального управления по охране кладбищ – он также немедленно прибыл на место, чтобы предоставить полицейским информацию из первых уст. – Но чтоб такое! Это что-то… из ряда вон выходящее.
– А вы знаете, кто конкретно интересовался могилой Нанны? – спросила Марта.
– Нет, никаких записей мы не ведем – просто объясняем, как лучше пройти, ну и по общим вопросам консультируем.
– По-моему, копало минимум трое, – обратился к Марте один из криминалистов, который буквально пару минут назад, когда она в свете фонарика разглядывала гроб Нанны, попросил ее отойти, чтобы случайно не повредить улики. – Я обнаружил три различных вида следов на земле по периметру ямы. Копавшие были обуты в сапоги.
– Видимо, они проникли сюда вчера вечером, когда мы уже ушли, – предположил один из могильщиков, обнаруживших раскопанную могилу.
Чтобы не перепутать их следы со следами злоумышленников, криминалист попросил могильщиков показать, где проходили они, направляясь к яме. Таким образом, оставались следы трех человек с маленьким размером ноги, из чего криминалист предположил, что это были женщины.
– Женщины? – отозвалась Марта, наблюдая как по дорожке кладбища к ним приближается Конрауд.
– Полагаю, да, – кивнул криминалист.
Не успел Конрауд подойти, как Марта обернулась к нему и сказала:
– Мне следовало бы немедленно тебя арестовать.
– С какой стати? Я-то здесь при чем? – парировал Конрауд, недоуменно разглядывая яму. – Вообще не представляю, кому могло взбрести в голову такое сделать.
– Он полагает, что каким-то трем женщинам, – сказала Марта, указывая на криминалиста. – Но это не означает, что ты не при делах. Может, ты их к этому и сподвиг.
– Они же букет оставили, – сказал Конрауд, заметив цветы. – Это явно не банальный вандализм. Вероятно, они хотели привлечь внимание к произошедшему с Нанной – в том числе и внимание полиции.
Все еще багровая от злости, Марта посмотрела на него так, будто хотела испепелить взглядом. Чувствуя себя самым большим грешником на свете, Конрауд не сразу осмелился намекнуть ей на то, что совсем скоро ей предстоит принять решение. Собравшись с духом, он наконец сказал:
– Ты отдашь распоряжение снова засыпать ее землей или…
– Или что?
– Или поступишь, как я просил, и потребуешь провести анализ останков?
– А ты как думаешь?!
После того как были сделаны фотографии места происшествия и его осмотр подошел к концу, они молча наблюдали за тем, как полуразвалившийся гроб поднимают из могилы, устанавливают на повозку и со всей осторожностью переправляют на парковку. Там его уже ждала вторая полицейская машина, которой предстояло перевезти останки Нанны в морг на улице Бароунсстигюр.
Сидя за рулем своего автомобиля, Конрауд на некотором расстоянии следовал за полицейскими машинами, которые медленно двигались в потоке транспорта в этот предвечерний час. По пути он позвонил Эйглоу. В трубке долго звучали гудки ожидания, пока она наконец не ответила. Конрауд поинтересовался, не была ли она случайно днем ранее на кладбище в Фоссвогюре после его закрытия. Эйглоу ответила, что не была. Тогда Конрауд сообщил, ей что могилу Нанны раскопали, причем со знанием дела и очень аккуратно, а на гроб положили букет цветов.
После долгого молчания Эйглоу сказала:
– Но кто… кто же мог это сделать?
– Ну, ты, например, – ответил Конрауд.
– Я? Да мне бы такое и в голову не пришло!
– Уверена?
– Да о чем ты вообще говоришь? Конечно, уверена. Я бы до такого никогда не додумалась. Ну а… как же теперь поступит полиция?
– Марта рвет и мечет: она решила, что это моих рук дело. Ну и бог с ней – главное, что она распорядится провести анализ останков. И в этом плюс. Возможно, теперь мы и достигнем… – Конрауд осекся. Он глядел, как полицейские машины сворачивают к моргу, и его вдруг осенило, кто раскопал могилу.
– Бедняжка, – вздохнула Эйглоу. – Чего только не выпало на ее долю! Не дают ей спокойно спать.
Эйглоу легла на диван в гостиной, намереваясь почитать, но внезапно на нее навалилась усталость, и уже через несколько минут она заснула с книгой в руках. Ее глубокий сон нарушил звонок Конрауда, но образы, что сопровождали ее в царстве Морфея, сразу не рассеялись. Сколько же она спала? Все еще в полудреме, Эйглоу заглянула в кухню и посмотрела на висевшие там часы. Оказалось, что ее сон продлился почти два часа.
Даже после того, как их беседа завершилась, сознание Эйглоу по-прежнему блуждало где-то между сном и явью и одновременно пыталось осмыслить ту ошеломляющую весть, что сообщил ей Конрауд. Она была настолько потрясена, что даже почувствовала головокружение, и ей пришлось ухватиться за край стола, за которым она когда-то проводила спиритические сеансы. Эйглоу потребовалось несколько минут на то, чтобы прийти в себя, и все это время перед ее внутренним взором вставали картины ее прерванного звонком Конрауда сна.
Ей приснилась Нанна, которая стояла на мосту на Скотхусвегюр, одетая в поношенное платьице и туфельки с пряжками. Неожиданно ее фигура осветилась лучами мощных фар машины, которая на бешеной скорости летела прямо на нее. За долю секунды до того, как машина сбила девочку, свет фар погас, и сон растаял, оставив Эйглоу в смятении и печали, как и каждый раз,