Я вытащил из шкафа малиновую рубашку с бантом на месте галстука, бордовые бархатные брюки до колен, гольфы и черные боты с бантами — все по последней моде Бюро.
— Ты проспорил Ленке зуб, — усмехнулся я, надевая гольфы.
— С чего ты взял? Если моя память мне ни с кем не изменяет, спор касался попаданца Ласа, которого твоя подружка посчитала умницей, а ваш покорный слуга полным идиотом.
— Верно. Ты проспорил.
— Недоказуемо! — призрак скрестил руки на груди. — А если вдруг и случится чудо, и ваш обожаемый Лас, когда мы вырвем его из лап вампира, покажет хоть капельку благоразумия, отваги или смекалки, чего-то, что не доступно самодовольным идиотам, я все равно не смогу отдать Лаврентьевой зуб. Даже подштанники не смогу. Да и не захочу.
— Это мы еще увидим, — пообещал я и тут же скис.
Ничего я не увижу. Я возвращаюсь домой.
Я закончил одеваться и посмотрел на себя в зеркало. Да уж, франт еще тот. В нашем мире подобный прикид годится разве что для маскарада, хотя, признаться, я уже привык к подобной одежде. Хотя бы она у меня останется на память о Бюро. Запасы продовольственных колобков я уничтожил вчера, амулеты потерял в бою с вампиром, а магия исчезнет, потому что наше измерение относится к категории СНВ — самые не волшебные.
— Ну, счастливого тебе перемещения, — серьезно произнес Цимлянский.
В груди защемило.
— Ты и правда пришел просто чтобы попрощаться?
— Я сейчас обижусь, — призрак демонстративно отвернулся, но через секунду повернул голову на сто восемьдесят градусов и уставился на меня огромными полупрозрачными глазами.
— Спасибо. И тебе удачи.
Я шагнул к двери, повернул ручку… и на меня обрушился целый водопад воды.
— Поверил! — завопил призрак и сделал кульбит в воздухе. — Поверил! А ты, Сережка, мне нравишься! Доверчивый такой!
— Удружил, — буркнул я, глядя на потоки, стекающие с мокрых волос и рубахи.
— Рад стараться!
Дико захохотав, призрак вылетел в потолок.
— Последнее утро мне испортил.
Пришлось переодеваться.
Когда я вышел из комнаты, Ленка уже стояла за дверью.
— Чего так долго?
— У Цимлянского спроси, хотя он и сам растреплет о своей шуточке всему замку.
— Ясно. Пошли.
Вахтерша Акулина Гавриловна как всегда вязала нечто длинное и полосатое. Увидев нас, она улыбнулась.
— Счастливо добраться! Надеюсь, тебе у нас понравилось?
— Спасибо. Понравилось, если не считать некоторые моменты.
— Ты уж извини за тринадцатый номер, это стандартная процедура проверки.
— Ничего. Ваш упырь хороший человек. В отличие от призрака.
— Судя по тону, Цимлянский испортил тебе пробуждение? От него этого стоило ожидать. Триста лет старику, а ведет себя, будто мальчишка.
Я кивнул, попрощался с доброй женщиной и направился к лестнице. В голове погребальным колоколом звенели мысли: "в последний раз идешь по этому коридору, в последний раз спускаешься по этой лестнице, в последний раз смотришь сквозь пелену"… Я сжал кулаки и сотворил небольшой файербол.
— Больше всего будешь скучать именно по магии, — словно услышав мои мысли, ответила Ленка. — Я когда домой приезжаю, прямо чувствую, как силы теряю. СНВ — самые скучные измерения. Я три дня выдерживаю, и возвращаюсь. Дома, конечно, хорошо, но тут в тысячу раз лучше, не говоря уже о том, что интереснее. Вот получу степень магистра, попрошу Люциуса разрешить забрать сюда родителей. У отца есть небольшие способности к магии, а мама… мама — это мама. У Люциуса здесь живет дед, а у Дэниса и Энис троюродная сестра.
Я слушал трескотню Лаврентьевой и вздыхал. Я не хотел уходить из Бюро и чувствовал себя крысой, бегущей с тонущего корабля. Ведь корабль действительно тонул, и вопросов все еще больше, чем ответов. Лас и Грэтта похищены, Дэнис и Энис пропали, у сил Тьмы есть как минимум одна часть Камня преткновения, и возможность проникнуть в Бюро… Но главной загадкой оставалось мое перемещение к Радомиру Семнадцатому. Вдруг, все началось не с Таэрии, а с мира Торна? Вдруг я не просто спонтанный перемещенец, а засланец?
Увы. Для Бюро интересы многих всегда выше интересов единиц, поэтому меня отправляют домой. Люциус не хочет распыляться по мелочам, Тьма объявила войну, и теперь по всем фронтам идет масштабная подготовка. Какое кому дело до скромного студента со средними магическими способностями?
Мы спустились в подвал, прошли между рядами металлических дверей с золотыми пентаграммами, и остановились у крайней.
— Пошли? — Ленка вытянула руку, готовясь дотронуться до двери.
— Готов, — ответил я и по старинке взял девушку за руку.
Дверь растворилось, и мы шагнули в бесконечность. Нас резко дернуло вверх, перед глазами привычно замельтешили пространственные нити, а потом все закончилось. Я стоял в душном тесном темном пространстве. Моего лица касалось что-то мягкое, пахнущее нафталином. Я закашлялся.
— На выход, — скомандовала Лаврентьева, и мир осветился тусклым желтым светом шестидесятиваттной лампочки.
Мы стояли в шкафу для одежды между старым ватным пальто и поношенной телогрейкой. Именно она пахла нафталином. Шкаф стоял в спальне. На узкой кровати, застеленной веселеньким розовым покрывалом, высилась горка из четырех лежащих друг на друге подушек. Рядом с кроватью притулились стул, на спинке которого висело банное полотенце, и круглый столик, в центре которого расположился круглый аквариум с золотой рыбкой.
— Прибыл что ль кто? — раздался из соседней комнаты старческий голос, и в спальню вошла бабуля в домашнем халате и тапках с заячьими ушами. — А, Леночка. Снова клона проверять? А это с тобой кто? Ба, старый знакомец! Сереженька, если не ошибаюсь? Ну, вылезайте из шкафа да в кухню проходите, я сейчас чаю заварю.
Бабуля оказалась той самой гадалкой, к которой когда-то давно приходила Лаврентьева, а потом и я. В первую нашу встречу старушка показалась мне отнюдь не такой милой и домашней, я считал ее ведьмой, способной переместить меня в параллельный мир. На деле же ее магические способности оказались близкими к нулю.
— Рада вас видеть, Василиса Ивановна, — Лаврентьева вышла из шкафа и обняла бабулю. — Как здоровье?
— Спасибо, не жалуюсь. Колени только перед снегопадом ноют, а так ничего.
Мы прошли в кухню, где старушка усадила нас за стол, накрытой потертой клеенкой в синий цветочек.
— Клон твой давеча приходил, — произнесла старушка, ставя на плиту чайник. — Снова просила, чтобы я ее в Таэрию переправила. Сохнет деточка по принцу Власилиану.
Лаврентьева нахмурилась:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});