Читать интересную книгу Книга превращений - Марк Ньютон

Ферор окаменел от ужаса и только помотал головой.

– Наверное, где-то неподалеку. Их всегда показывают мне поодиночке.

Перепробовав все двери, они нашли комнату, в которой находились женщина средних лет и две девушки. Присмотревшись, они увидели в дальнем углу Тейна – он зачем-то свесился из окна на улицу.

– Давай, – разрешил Фулкром. Ферор осторожно оглянулся и только потом бросился к своей семье и прижал к груди дочерей. Все вместе они упали на колени, обливаясь слезами.

Фулкром позволил им ненадолго забыть о происходящем.

– Что у тебя тут? – спросил он, подходя к Тейну.

– Сам посмотри, старина, – отвечал тот.

Свесившись из дешевого стеклянного окна, Тейн держал за воротник одного из похитителей, прижав к его шее коготь. От страха бандит елозил по стене ногами – пустоты под ним было футов сорок.

– Я вот думаю, отпустить его или нет? – весело и громко объявил Тейн, чтобы бандит за окном его слышал. – Какие мысли, приятель?

Тот заскулил.

– Может, он даст нам ответы на кое-какие вопросы? – предположил Фулкром. – А то, боюсь, остальных Вулдон не помилует.

Тут в комнату ввалился и сам Вулдон, на щеке у него алела капля крови.

– Готовы, – буркнул он.

– Никого в живых не оставил? – спросил его Фулкром.

– Ты же не просил, – ответил тот. – Извини.

Ферор с семьей возвращался на утес в сопровождении Рыцарей – на случай, если анархисты решат им отомстить. Рыцари шли впереди, остальные сзади, выбирая самые малолюдные места, чтобы избежать слежки. Фулкром был убежден, что чем больше пройдет времени, тем сильнее скандал, раздутый поддельным «Народным обозревателем», будет влиять на умы людей. Пленника Вулдон засунул в большой холщовый мешок и теперь нес его через плечо, не слишком аккуратно обходя всякие углы и прочие препятствия.

В каменном дворе на третьем уровне творилось какое-то религиозное действо: жрец Джорсалира благословлял именем Бора толпу, запрудившую промежуток между двумя высокими домами у церкви.

– Эй, стойте! – крикнул из задних рядов кто-то и шагнул к ним, загораживая дорогу. Это было мужчина чуть старше тридцати лет, в толстой кожаной тунике, высоких сапогах и сером плаще. – Вы, часом, не Рыцари?

Фулкром поднял свой инквизиторский медальон, сверкнувший в свете факелов.

– Селе Уртики, гражданин. Сожалею, но мы спешим.

– Точно, они. Я узнал этого, с кошачьей мордой. – И человек показал на Тейна.

От толпы отделились еще люди, приблизились, обступили их. Фулкром повернулся к Ферору и шепнул:

– Ты знаешь дорогу. Бери своих и уходи.

– А как же остальные – культисты? – спросил Ферор. – Разве они не убьют меня за предательство?

– Я рассказал им, что случилось, и объяснил, что ты не виноват. Уповай на лучшие качества в человеческой природе.

– Но…

– Уходи! – бросил Фулкром, и культист торопливо повел свое семейство прочь.

Обернувшись, Фулкром увидел, что теперь уже вся толпа от церкви перекочевала к ним и они окружены со всех сторон. Тейн попятился, но Вулдон стоял, как стоял. Оскорбления сыпались на них со всех сторон. Кто-то размахивал копией «Обозревателя», желая знать, почему от людей скрывали правду.

Одна молодая женщина, кутаясь в шаль, спросила Тейна:

– Неужели это правда?

«А то нет, дура ты эдакая!» – подумал Фулкром.

– Да.

– Тейн, ты не обязан отвечать.

– Ты даже не представляешь, как я устал с этим жить. Лучше уж так, в открытую.

«А ты не знаешь людей. Им не нужна правда, они слышат лишь то, что хотят услышать».

В толпе было человек тридцать или сорок, они окружали троих. Они набросились на Тейна: и обманщик-де он, и его родители вели грязный бизнес, и не имеет он права быть среди них. Тейн пытался оправдаться, объяснить – бесполезно, ему было не перекричать этот хор возмущенных голосов.

Вулдона, который так и стоял с мешком за плечами, они проклинали, на него плевали, называли его детоубийцей, кричали, что такая работа не для него и пусть он лучше сматывается.

Фулкром смотрел на человека-гору – тот стоял безмолвно, недвижно, зафиксировав взгляд в точке над головами толпы, не реагируя на потоки брани. По крайней мере, так казалось Фулкрому.

Вдруг Вулдон закричал – открыл рот и издал протяжный низкий звук, от которого все на мгновение оглохли. Люди стояли и смотрели на него, разинув рты, а он бросился в толпу и проложил себе путь, разбрасывая их, точно кегли; кое-кто упал, одна женщина вскрикнула, ударившись головой о камень.

«О черт!» Фулкром ринулся в проем, оставленный Вулдоном, увлекая Тейна за собой. По пути он извинялся перед жителями направо и налево, оглаживая ладонью воздух, держа голову низко.

В одном районе, где шла большая стройка, они нашли местечко потише. Забрались под виадук в тени строительных лесов. По мосту над их головами прогремела колесами повозка, процокала копытами лошадь. Вдали маячили городские огни.

Вулдон бросил мешок с пленником на землю; тот заворочался, заныл, просясь наружу. Вулдон пинал его до тех пор, пока он не затих.

– Что теперь, следователь? – спросил он.

– Ты успокоился? – ответил ему Фулкром.

Вулдон ходил вдоль стройки, на каждом шагу втаптывая ногами гравий в землю.

– Достали они меня.

– Нельзя вымещать свое плохое настроение на людях. Все мы просто большие дети, особенно когда нас много, и многие действуют не думая, поддаваясь эмоциям толпы.

– Знаю. Знаю.

– Тейн, а ты как? – спросил Фулкром у непривычно тихого человека-кота.

Тейн вздохнул, сидя на корточках, потер ладонями лицо.

– Я надеялся, что секрет еще какое-то время не выплывет.

– Да, это все меняет, – сказал Фулкром.

– В каком смысле? – спросил Тейн.

– Рыцари эффективны только при поддержке населения. С этой целью вас и создали – помогать жителям города, предотвращать преступления, но главное – давать людям надежду. Вы – символ.

– Пропаганда, – буркнул Вулдон.

– В некотором роде, – согласился Фулкром. – Но вы, по крайней мере, вселяли в людей чувство уверенности, за это вас и любили. – «А это гораздо больше, чем когда-либо выпадало мне».

– И что теперь? – с надеждой спросил Тейн.

– Доставим этого типа в Инквизицию и там с ним поговорим. А я пока попытаюсь договориться с вашим нанимателем о встрече.

Фулкром плохо спал в ту ночь: он тревожился о Лан, не случилось ли с ней чего в подземном мире, ломал себе голову над тем, как представить случившееся императору.

Фулкром послал запрос о встрече с ним, и оказалось, что император и сам хотел видеть его по поводу публикации поддельного памфлета. После разговора с мелким служащим, избегая, по возможности, контактов с другими следователями Инквизиции, Фулкром отправился на встречу.

Чем выше он поднимался, тем глубже становился снег – можно было подумать, что культисты не справляются. Все меньше торговцев бралось с утра за дело, ирены были пусты. Новых товаров практически не было, зато росло количество лавок с безделушками, а самые изобретательные продавцы умудрялись превращать в товар городские отбросы: мечи переплавляли на кухонную утварь, из старого металла и стекла делали скульптуры.

Его кобыла, бедняжка, не спешила, забираясь в гору по скользкой булыжной мостовой; холодный ветер свистел вокруг них. Потом ее пришлось оставить у поста охраны на пятом уровне – въезд туда разрешался теперь только на зарегистрированных животных; для Фулкрома это была новость, но он решил не спорить с военными. У каждого поста его обыскивали по крайней мере втроем, и это несмотря на его медальон. Солдаты задавали ему вопросы и проявляли неудовольствие, даже когда он показывал бумаги на въезд.

– Но это же просто смешно, – сказал он наконец кому-то из стражи.

– Извини, парень, – приказ капитана. В списке вопросов что ни день, то новые. Такие вот нынче дела.

Пришлось Фулкрому топать до Балмакары пешком, вверх по некрутому склону, размышляя по пути о том, что он скажет императору.

Император смотрел на Фулкрома в упор, пока тот заканчивал свой рассказ: о краже печатного пресса из здания Инквизиции, о предательстве Ферора, чью семью взяли в заложники. Следователь ясно видел, что перед ним усталый человек, – красные веки и темные круги под глазами указывали на недостаток сна, обкусанные ногти говорили о волнении. Больше того, Фулкром ощущал душный запах арумова корня, исходивший от одежды императора, а его дыхание пахло каким-то жутким алкоголем.

Если император пьян или под действием травы, то от него можно ожидать чего угодно; Фулкрому доводилось видеть результаты его решений – один случай с попыткой массовой расправы над беженцами чего стоит, – и потому во всем городе не было человека, которого следователь опасался больше. Но император лишь дал понять, что принял все сказанное к сведению, и снова бросил взгляд в огромное ромбовидное окно, из которого открывался вид на городские шпили.