– Куда, куда… – усмехнулся Яромир. – То ли сам не догадываешься? Задание княжеское исполнять – яблоки добывать молодильные…
Сон с Ивана как ветром сдуло. Он распахнул рот во всю ширь и… надсадно закашлялся. В княжескую глотку сослепу влетел здоровенный жук.
– Раз… кх!.. кх!.. разле… кх!.. кх!.. буэ-э!.. разлетались тут, окаянные!.. – прохрипел Иван. – И не спится ведь им! А ты чего же – ведаешь, где такие яблоки сыскать?!
– Ведаю, – коротко ответил Яромир. – Ты не горюй, Иван, это пока что службишка, не служба…
Иван послушно двинулся к конюшне. Однако Яромир молча схватил его за рукав и повернул в другую сторону – к воротам.
– Чего опять не так?! – возмутился княжич.
– Головой малость подумай – чай, не только для того она тебе, чтоб харч в нее метать? – хмыкнул Яромир. – От Тиборска до Владимира мы сколько добирались?
– Ну, восемь ден… даже поболее малость…
– И сейчас у нас почти такой же путь – только на закат, в Смоленское княжество. Мы, правда, налегке, без возов, но все едино – конно будем ден пять добираться. Да еще обратно столько же. А нам всего седмицу сроку дали! Так что на мне поедешь.
– А, ну так бы сразу и сказал… – успокоился Иван. – А чего ночью?
– А того! Раньше выйдем – раньше вернемся. Боярину я там бересту оставил с буквицами – чтоб набрал воды в хайло и дожидал нас…
Из города Яромир с Иваном вышли Золотыми воротами – через них ближе, они на закат смотрят. Кустодии сразу же признали тиборского княжича и таровастого дружку, так славно вчера всех угостившего. И объяснять, куда эти двое собрались в столь неурочный час, не пришлось – весть о испытании, назначенном князем Всеволодом, успела разнестись по всему городу. Народ даже начал рукобитие – как дело обернется?
Хороши ворота в славном Владимире – на диво красивы. Десять саженей в высоту, из белого камня воздвигнуты, створы золоченой медью окованы. Сверху храм небольшой пристроился – чтоб никакая нечисть не проникла. И Серебряные ворота точь-в-точь такие же – только медь на них не золоченая, а серебреная.
А уж до чего опускная решетка тяжеленная! Голыми руками ее не опустишь, хоть надвое разорвись – чай, не калиточка плетеная. Шпиль к ней прилагается с цепями – четверо дюжих здоровяков его крутят. Ни Золотые, ни Серебряные ворота незаметно не отопрешь – никто тайком не войдет и не выйдет.
Крутя натруженными руками рукоять, один из гридней между делом спросил у Яромира совета – на что верней ставить? Как он сам думает – добудут они с княжичем этакое диво или воротятся в Тиборск с позором? Даже предложил поделиться выигрышем за верную подсказку.
Оборотень посоветовал ставить на князя – что он внакладе не останется. Хитрый Всеволод при любом раскладе выиграет.
Стрельцы, несущие стражу на вежах,[41] не приметили серую тень, неслышно пронесшуюся по полю и исчезнувшую в близлежащей рощице. Яромир торопился – чего доброго, гридни смекнут, что они с Иваном пешком вышли, без единого коня. Свою оборотническую сущность сын Волха раскрывать не собирался – не та эта вещь, чтоб с кем ни попадя ею делиться.
Княжич уже привычно вцепился в серую шерсть и плотно зажмурил глаза – огромный волк несся так, что ветер свистел в ушах. Никаких иных звуков не было – мягкие лапы ступали бесшумно, без того цокота, что обычно сопровождает конскую скачку.
Хотя это, конечно, смотря по какой тропе – по мягкой земле и лошадь бесшумно проскачет…
Яромир мчался напрямки, не разбирая путей. Где коню или человеку непролазная чаща, волку-оборотню – торная дорожка. По узеньким лесным тропкам словно бы летела пушистая молния – с такой скоростью мелькали когтистые лапы, едва лишь касаясь земли.
Вот и рассвет заалел, вот уже и солнышко поднялось. Все бежит неутомимый оборотень, несется во всю прыть. Даже седок на спине жмется, ерзает, чуть не сваливается от усталости, а Яромир по-прежнему свеж – еще многие часы может бежать. Волчья-то половина отдохнула вволю, сил поднакопила…
Яромир бежал не точно на закат, а чуть смещаясь на полуночь – к истокам полноводного Итиля, почти смыкающегося в том месте с великой Двиной. По левую и правую руку то и дело виднелись голубые кляксы – малые озерца. До того богата озерами Карельская земля, что даже до этих краев словно бы долетели отдельные брызги.
Здесь, на равнинах и лугах, на берегах рек и озер, оборотень мог позволить чуток посбавить ходу, а то и сделать передышку – дать отдых спине. Иван-княжич все ж не ребенок малый – тяжелехонек парнище! Да и перекусить время от времени отнюдь не лишнее…
Зато в лесах Яромир ходу не сбавлял ни на миг, стремясь пересекать опасные заросли как можно быстрее. А о том, чтобы остановиться хоть ненадолго, даже речи не было. До Ерофея-мученика еще десять дней – лешие беснуются, свирепствуют, ищут, на ком злобу сорвать. Того и гляди – изловят слуги Пущевика путников, сполна отмстят за бабу-ягу поджаренную…
Оборотень и вовсе огибал бы коварные пущи стороной, да только в этих краях такое проделать нелегко – куда ни погляди, везде частокол древесный. Будешь совершать эдакий крюк – никак в срок не поспеешь. Да что уж там говорить – землю Русскую без вековечных лесов даже в мыслях представить затруднительно…
– Язык пересох, так пить охота, – нарушил молчание Яромир, замедляя ход. – Сделай милость, удружи…
Он повернул голову к седоку, запрокинул ее повыше и ожидающе раскрыл пасть, блеснув зубами-саблями. Иван отстегнул от пояса дорожный лагунец[42] и привычно наклонил его над глоткой соратника. Холодная родниковая вода потекла прямо на розовый волчий язык – оборотень сделал несколько больших глотков, довольно облизнулся и вновь пошел мерить ногами землю.
День да ночь – сутки прочь. Вот уже солнце и опять закатилось за небозем. А Яромир все перебирает лапами – без устали, без напряжения.
– Может, тут заночуем?.. – зевнул Иван, оглядывая речной бережок, виднеющийся по правую руку. – А завтра с утра снова…
– Чуть-чуть осталось, – рассеянно ответил Яромир. – Уже ночесь доберемся…
Иван все больше клевал носом. Еще бы – подняли ни свет ни заря, да еще весь день трясся на волчьей спине с самыми малыми передышками! Он-то не оборотень, чтоб целыми сутками бодрствовать!
– Спишь? – донеслось до него сквозь дремоту.
– Не сплю, живу… – пробормотал княжич, сваливаясь с Яромира, точно мешок с сеном.
Серый Волк завез Ивана в седую дубраву, самую глухое место в лесу. Вековые дубы еле слышно трясли пожелтевшей листвой, холодный ночной ветерок так и норовил забраться за пазуху, с ветки насмешливо лупал глазищами матерый филин.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});