Читать интересную книгу Убийца среди нас - Анатолий Силин

После учебы Науменко несколько лет отслужил в органах внутренних дел, потом уволился и стал работать адвокатом. О том, что он перешел в адвокатскую контору, Парамошкин узнал при встрече с ним после переезда в Каменогорск. Науменко тогда предложил Григорию поработать охранником в Каменогорском банке. Парамошкин отказался, хотя потом об этом сожалел. Науменко же как в воду глядел, вручив Парамошкину свою визитку: мол, вдруг пригодится. И вот встреча.

Науменко пополнел, лицо добродушное. Все говорило за то, что жизнью он доволен и встрече рад. Зашли в пивной бар. Парамошкин заказал пива, достал из "дипломата" завернутого в газету вяленого леща.

— Соленого нельзя, почки стали барахлить, — поморщился Науменко. — Но ради такого случая — давай уж.

Выпили по бутылке пива, пожевали рыбки. Закурили.

— Ну, рассказывай, старик, что случилось. Только без воды.

Парамошкин как мог обрисовал, что с ним произошло. Науменко изредка перебивал, уточняя. Когда Григорий закончил, сказал:

— Да, гипотетическая ситуация явно не в твою пользу, — он еще в студенческие годы любил ввернуть в разговор не каждому понятное словцо. — А почему сразу не позвонил? Ум хорошо, а два все же лучше. Или не так?

— Думал, сам обойдусь, да и рассчитывал кое на кого.

— И что же?

— Надо потянуть недельки три-четыре, а может даже меньше. Поддержка будет, это железно.

— Если так, то ситуация несколько меняется в твою пользу. На какой день Соломкин тебя вызвал?

— На послезавтра.

— Отлично, послезавтра и явлюсь. А пока давай-ка сочиним на Соломкина жалобу. Как только состряпаем, отнесешь ее в приемную областной прокуратуры. Вечером она поступит на подпись, завтра направим начальнику УВД. Думаю, не помешает. Вот так. А уж насчет шантажа, угроз и издевательств изложим, как надо.

С жалобой провозились почти два часа. Когда Парамошкин переписал копию, Науменко еще раз перечитал ее вслух.

— Слушай, а ведь неплохо получилось! — сказал он. — За такой труд кому-то пришлось бы мне немало заплатить! С друзей не беру, — замахал он руками, видя, что Григорий полез в карман. — Еще подумаешь, деньги лопатой гребу. Но согласись, что получилось неплохо. Представляю, как Соломкин завертится. Пусть, пусть попроверяют, а ты твердо стой на своем. А уж если совсем прижмут, со мной посоветуйся. Понял?

— Какой разговор. Для меня эти дела — темный лес.

— Это уж точно, что темный. Да, и вот еще о чем давай договоримся: идти тебе к Соломкину или лучше мне одному?

— А так можно?

— Почему нет, если, скажем, ты вдруг неожиданно заболел. Естественно, должна быть медицинская справка. Достать можешь?

— У Ирины, кажется, знакомые медики есть.

— Отлично. Решайте и мне — звоночек. Вот так, — протянул, доставая из кармана сигареты, — то одно, то другое, глядишь, и отсрочка суда. А может, его и вообще не будет. Хотя и суд принимает разные решения. Вернет, к примеру, материалы на доследование. Извини, но хотел бы ради любопытства спросить — поддержка у тебя надежная? Сильно "лохматая" рука вмешается?

— Да, очень "лохматая". — Парамошкин рассказал о дружбе с Вениамином Скоркиным и Шлыковым.

Науменко спешил, посмотрел на часы.

— Столько дел, старик, столько дел! — и поднялся.

— До вечера! — хлопнули, как бывало в молодости, ладонь о ладонь.

XXXIX

За полчаса до назначенной встречи Соломкину позвонил Парамошкин и сказал, что из-за болезни явиться в УВД не сможет. Потом из бюро пропусков позвонил Науменко, представился и попросил заказать на него пропуск. Пропуск был тут же заказан.

Соломкин к адвокатам был внимателен. Зачем адвоката настраивать против себя? Ведь он может преподнести какую угодно пилюлю. С Науменко раньше не виделся, потому и не посчитал зазорным спуститься вниз и встретить его лично. Потом предложил выпить чашку чая. Науменко отказался. Что ж, дело хозяйское, было бы предложено. Лишь после этого, как бы между прочим, поинтересовался:

— У Парамошкина со здоровьем что-то? Вроде не из доходяг — и вдруг заболел?

— Он вам, Вячеслав Семенович, должен позвонить. Скажу лишь, что справку об освобождении сам видел, и тут все в порядке. Скорей всего, нервишки сдали, а нервы — ключ ко всему.

— Вы, Виктор Степанович, неплохой психолог. Или ошибаюсь? — О том, что Парамошкин уже звонил, Соломкин смолчал.

— Да, психологией увлекаюсь. Это помогает в работе.

— Вы как хотите, а я все-таки чашечку чая выпью. Не передумали?

— Нет-нет, только что пообедал. — Подумал, что Соломкин уж слишком навязчиво пристает со своим чаем. Видно, что-то пытается разведать. Решил не тянуть.

— Значит так, Вячеслав Семенович, я должен известить вас, что Парамошкин написал и уже отправил в областную прокуратуру и, одновременно, вашему руководству письма. Он информирует инстанции о неправомерных с вашей стороны к нему действиях. Советовался со мной, и у меня не было оснований его в этом переубедить.

— Интересно, интересно! В чем же конкретно выражаются его ко мне претензии?

Соломкин сделал несколько быстрых глотков уже остывшего чая, потом закурил.

"Заволновался, — отметил про себя Науменко. — Видно, подобного хода от Парамошкина не ожидал". Вслух же сказал:

— Зачем мне повторяться, если и сами не сегодня-завтра узнаете. Хотя, если хотите, то в общих чертах я…

— Нет, не нужно. Зачем, в самом деле, если скоро узнаю во всех подробностях.

Жалоба в прокуратуру и УВД Соломкина никак не устраивала. До этого у него проколов по службе не было, приближалось время для присвоения очередного спецзвания. Удачное завершение дела по базе еще больше укрепило бы его авторитет как профессионала. Можно было ожидать и повышения по службе, вакансии скоро появятся. Шеф с его подачи уже доложил начальнику УВД, что на подходе интересное дело, которое, несомненно, заинтересует общественность. И вот все рушится…

Науменко сел в сторону и стал изучать материалы дела, а Соломкин чем бы ни занимался, думал о предстоящем разборе жалоб. Парамошкин недоволен? Чем же? В общем-то, представлял, но больше пытался додумать и оттого нервничал. Науменко подсел к столу и вернул дело. Ничего подписывать не стал. Теперь это откладывалось до завершения рассмотрения жалоб. Чтобы не молчать, Соломкин спросил:

— Как, на ваш взгляд, смотрится тетрадочка с записями? Не правда ли, оригинально разоблачил сам себя?

— Мне Парамошкин об этом рассказывал. Он никакого криминала для себя здесь не видит. Обычный учет. Да и я не вижу тут ничего сверхособенного. Приходили просители, чтобы купить вещички, их столько сейчас. Желание огромное, а денег, как всегда, не хватает. Вот и создалась недостача, не такая уж, кстати, и крупная. Он же просил разрешения погасить задолженность?

— Просил. Но какое это имеет значение? Я что, должен покрывать растратчика?

— Ну. Это слишком громко. Не покрывать, об этом никто не говорит. Хотя бы по-человечески понять. Он мне рассказал, что вы тоже приходили кое-что закупить. Но путем не разобравшись, а может, в тот день и час был не в настроении, он сглупил и попросил вас покинуть базу.

— Ничего себе "попросил"! — воскликнул Соломкин. — Он на меня наорал, унизил и с позором выгнал! Выгнал — понимаете? Это не одно и то же.

— Кстати, с этого инцидента все и закрутилось. Парамошкин говорит, что, уходя, вы даже пригрозили. В своих письмах отмечает, что с самого начала ощущает предвзятое с вашей стороны отношение. Вы унижали моего клиента и постоянно грозили тюрьмой. Разве так можно, Вячеслав Семенович?

— На слове меня не ловите. Ишь, какой нашелся страдалец!

— Да я и не ловлю, а констатирую. Вчера он мне рассказал, что дружит с Вениамином Скоркиным, который неоднократно приезжал на базу и всегда что-то покупал. Это сын уважаемого в городе человека — директора крупнейшего завода, который вот-вот станет у нас губернатором. Наверно, слышали?

— Ну слышал, и что?

— А то, что Вениамин в последний раз на базе отоварился, а денег не хватило. Привез должок через несколько дней, но базу уже опечатали. Не думаю, чтобы сын не попросил отца-губернатора вмешаться и помочь своему другу. Отец позвонит начальнику УВД и обрисует все в нужных красках. Обязательно расскажет, что вы и сами туда не раз окунались далеко не по служебным делам. Но вот однажды у вас что-то не получилось, и вы решили директору базы отомстить. А уж за своего сыночка, поверьте, папаша постоит. Нет, Вячеслав Семенович, надо не спешить, а еще и еще раз все до мелочей продумать. Вы же раскручиваете на полную катушку. Зачем? Какая в этом необходимость? Не боитесь, что может случиться громкая осечка?

Соломкин почтительно слушал этого вежливого адвоката с хохляцкой фамилией, а в мыслях на чем свет стоит костерил Гнидкина. Почему тот ничего не сказал о Скоркине? Черт, не стоило ему вообще влезать в это дело и пробивать Гнидкину дорогу в директорское кресло! Гнидкин сам, дурак, сидит теперь со сломанной рукой, и ему все это может крепко навредить. В самом деле, есть над чем подумать. Отложив папку в сторону, сказал: