бросилась бегом и вызвала «скорую помощь». Оружия у меня не было.
– Но было у меня, – подхватывает Лэнг. – И я оказался у машины первым.
Да чтоб его… Это ложь, которую может оспорить охрана кампуса.
– Дверь со стороны пассажира была открыта, – продолжает Лэнг. – Установив, что Ньюман мертв, я приказал детективу Джаз срочно остановить бригаду медиков, пока те не наследили на площадке. Я понимаю, что должен был ее просто отослать, но охрана кампуса была такой отстойной… Именно поэтому дверцу я закрыл. Чтобы кто-нибудь не испоганил картину и там.
– Никакую дверь ты не закрывал, – лезу я с возражением, глядя на капитана, который устрашающе молчит. – Дверь закрыл кто-то другой.
– Не кто-то, а я, – настаивает Лэнг, хмурясь на меня. – Ты это знаешь. Признаю свою оплошность.
Мои пальцы сжимаются в кулаки, и я притискиваю их к бокам, чтобы они ненароком не опустились на Лэнга.
– Капитан…
– О том, что мы там находимся, Ньюман не знал, – продолжает гнуть свое Лэнг. – На него явно подействовало бремя сокрытия того, кем и чем он был. И нам всем будет лучше от того, что его больше нет.
Здесь он прав. Лучше будет всем, только я не уверена, что мы единственные, кто так считает. Из-за Лэнга я этого сказать не могу и не осмеливаюсь предположить, что Поэт мог быть двумя людьми, а не одним. Такой домысел выставит нас обоих лжецами.
Капитан смотрит между нами.
– Вам, двоим придуркам, лучше уповать, что Поэт именно он, иначе потом замучаемся выплачивать его семье компенсацию.
Я бледнею так, как не бледнею никогда.
– Что значит «выплачивать»? – спрашиваю я недоверчиво, почти гневно. – О какой еще компенсации идет речь?
– Очень простой. Вы ведь преследовали этого человека.
– Наблюдение не есть преследование, шеф. И вы ведь тоже его санкционировали. Мы все хотели заполучить убийцу. И что бы мы делали, если б он убил снова, прежде чем покончить с собой? Сидели и крутили большими пальцами?
От возмущения я говорю сухо и отрывисто. Я взбешена, а моя способность вдумчиво анализировать, по всей видимости, случайно взяла отгул.
– Предъявить ему обвинение вы не могли: у вас не было достаточно доказательств. И вы продолжали его преследовать почем зря. По вашей милости я получил извещение, что Ньюман официально подает в суд на департамент. Теперь известно, что он сделал заявление для прессы и сообщил городу, что серийный убийца разгуливает на свободе.
– Серийщики известны своей жаждой внимания, – замечаю я. – Вот он и обратился в СМИ.
– Вы довели его до самоубийства, – заявляет Мур.
– Это утверждение основано на выводах криминалистов? – с вызовом спрашиваю я, уже не удерживаясь на утесе, с которого меня влечет в бездну. И все это не имеет никакого отношения к Ньюману, а только к тому мальчишке, в которого я выстрелила. Нет, не выстрелила, а убила. И победа мне не светит даже здесь. Кончиться может тем, что на мое требование назвать убийцу департамент запросто ответит, что это я сама и есть, или же я стану ответственной за самоубийство.
Капитан грозно смотрит на меня.
– Я сейчас смотрюсь спокойно?
Здесь явно подвох, но я клюю, потому что выбора у меня нет. С кисловатой усмешкой отвечаю:
– Вполне.
– А вот и нет! – рявкает он, и от этого рыка я невольно съеживаюсь. – Ни хера подобного! – добавляет Мур вербальных специй, как будто я и без них не поняла суть. – Марш в участок, и оставаться там! Наружу не выходить, по дороге никуда не сворачивать. Хватит уже с вами миндальничать.
Метнув в меня несколько визуальных пуль, он переводит строгий взгляд на Лэнга:
– А вам – следить, чтобы она снова никуда не вляпалась. Глаз не спускать, а то знаю я вас.
Я пытаюсь что-то возразить, но он рубящим жестом отсекает мое намерение:
– Слышать ничего не желаю. Все оставшиеся силы потратьте на то, чтобы уйти отсюда незаметно для прессы. – Огладив руками лицо, вздыхает: – Будем надеяться, что каким-то волшебным образом и при нашем участии здесь забудут, что видели вас. – Он делает вялый взмах рукой. – Валите, оба. Пока я не задумался о том, как детектив Джаз раззвонила о происшествии – и каким проклятием это обернулось для всех нас.
Но просто так я не ухожу. А еще раздвигаю границы поиска:
– Камера парковки здесь отключена. То ли ее хакнули, то ли просто грохнули. Если последнее, то…
– Детектив. Вы убивали Ньюмана?
Этот вопрос – еще один нож, кромсающий каждый почетный момент моей карьеры, кусок за кусочком.
– Нет.
– Тогда предлагаю доверить осмотр места мне и сгинуть с глаз долой, пока одного из нас не обвинили в убийстве. Причем не обязательно вас или Лэнга. – Играя желваками и не сводя с меня тяжелых глаз, Мур обращается к Лэнгу: – Уведите ее отсюда сейчас же.
На нервном вдохе я обхожу шефа бочком, как обходят валун, и встречаюсь со своим иудушкой-напарником в дверях. На него демонстративно не гляжу, иначе он у меня припадет еще на одно колено. Тянусь к дверной ручке, и тут слышу у себя за спиной властное:
– Стойте.
Мы разом оборачиваемся и видим капитана в напряженной стойке, с упертыми в бока руками. Его темно-карие, почти черные от гнева глаза устремлены на Лэнга.
– За что она припечатала вас коленом?
– За то, что закрыл дверь, – уворачивается тот с изящной ловкостью, как от мяча в вышибалах. Вот же врун.
Взгляд капитана перекочевывает на меня:
– Зачем вы его ударили?
Лгать мне противно, и я предпочитаю полуправду:
– Знайся вы с ним без перерыва пять лет, вы поступили бы точно так же.
Мур просто смотрит с непроницаемым выражением, не отводя глаз. Проходят секунды – тяжелые, напряженные, – прежде чем он односложно командует:
– Идите.
Я уже настроена на подчинение, когда он добавляет:
– Не вы, детектив Джаз.
С еще одним резким вдохом я опять поворачиваюсь к капитану. Лэнг, может, и лгун, но не конченый идиот. Он выходит из комнаты и закрывает за собой дверь. Теперь я наедине с жестоким грубияном, которого называю своим шефом.
– Я думаю дать вам пищу для размышлений, пока вы будете ждать меня в моем кабинете, – говорит он. – Я полагаю, что вы ненавидели своего отца.
Ах, вон какой поворот… Я даже не уверена, куда он клонит, но явно не к добру.
– Своего отца я любила, – поправляю я, и это правда. Я любила его. Он был моим кумиром, пока не развенчал себя в моих глазах, но любовь никуда не ушла.
– И ненавидели, – добавляет Мур в свою очередь. – Для меня интересно, что спустя всего три