Наконец он наткнулся на информацию пролившую свет на судьбу загадочной окаменелости. Было решено заморозить организм и поместить в непроницаемый контейнер. Уже легче. Правда, контейнер этот находился в Восточной лаборатории № 1. Очень похоже, что именно здесь. Может и сейчас стоит в одной из запертых комнат внизу. От одной мысли об этом Олег ощутил дрожь в коленях. Даже если этот «Краулер» был крошечным зверем или паразитом, он стал причиной гибели десяти человек, следовательно, был очень опасен, может быть даже заразен. Несомненно, все началось именно с него.
Собрав листы со стола, он сложил их в папку и убрал в ящик. Пора возвращаться на базу. Десять минут бегом по коридорам. Глянув под ноги, Олег утомленно вздохнул. Не было времени поднимать остальное. Пусть бумаги валяются, все равно он закроет дверь и сюда никто не войдет.
Ради интереса он достал одну из тех папок, что лежали в боковом отделении, до которых он не успел добраться. На ней крупными буквами было написано:
ДЕЛО № 10, НИКОЛАЙ ТИМОФЕЕВИЧ СУХАНОВ
Похоже, здесь содержалась информация о пациентах. Олег развязал узелок и открыл папку. К титульному листу скрепкой бы прикреплен старинный советский паспорт. Осмотрев тонкую зеленую книжечку, Олег обнаружил внутри выцветшую фотографию Суханова. Это был плечистый мужчина с гладко выбритым лицом и короткими светлыми волосами. Внешне шахтер напоминал ему отца. Дата рождения – 23 октября 1899 года. Олег присвистнул. Настоящий антиквариат. Один из первых советских паспортов. Он бы мог неплохо заработать на этих книжечках.
Прикрепив паспорт на место, Олег перевернул несколько листов и застыл. Уголок его рта чуть заметно дернулся. Напряженный взгляд устремился на то, что многие годы скрывал кусок картона. Он нашел те самые фотографии. На них был Суханов, вернее то, чем он стал после введения Сыворотки А71. На каталке покрытой белой простыней как будто лежала высохшая головешка. Складывалось впечатление, что шахтер обгорел или подвергся воздействию радиации. На его теле не было живого места. Вытянутую человеческую фигуру с ног до головы покрывали язвы и струпья. Губы отсутствовали, обнажив белые зубы верхней челюсти. Нижняя челюсть была непостижимым образом деформирована, словно ее раздавили и склеили заново. На распухшей голове ни единого волоса. Лишенные век глазные яблоки близко посажены друг к другу. Как отличалось это чудовище с безумным искривленным судорогой лицом от того спокойного человека, которого он видел на фотографии в паспорте.
Посмотрев на другие фотографии, он поспешил спрятать их обратно в папку. Читать о метаморфозах, которые так подробно расписывали педанты-ученые, было выше его сил. Напоследок он все-таки достал дела Самарина и Косматского.
Время поджимало. Сейчас он уже должен был бежать по коридору, и задержка сильно его нервировала. Внутри нарастало волнение и страх. Сравнив две папки, он поразился их размерам. Может, оба шахтера и выжили, но Косматский, судя по количеству собранных о нем данных, оставил Самарина далеко позади. Плотная кипа документов едва помещалась в папку.
Олег заметил еще одно отличие. Паспорта были прикреплены скрепками к титульным листам каждой папки и отсутствовали только в делах Самарина и Косматского. Эти двое, судя по всему, выписались. Интересно только, кто их отпустил?
Развернув большой конверт, Олег извлек оттуда фотографии. Глаза его округлились, когда он увидел шахтера. На кровати лежал бледный человек с гладкой почти прозрачной кожей. На собранных в кучу подушках покоилась его неестественно большая голова. Существо чем-то напоминало пришельца, которого вскрывали американские ученые на военной базе Розуэлл. Внизу была знакомая фраза: «…потеря пигмента меланина». Кожа Самарина действительно была подобна мрамору – чистая и бледная. Полная противоположность морщинистой корке, коей был покрыт Суханов. Если шахтерам и ввели какую-то сыворотку, то на каждого она подействовала по-разному.
Открыв папку с делом Косматского, Олег пробежал глазами по отчетам и цифрам. Госпитализация Косматского произошла 25 марта 1934 года. Получается, исследования велись еще до отечественной войны. Как-то рановато для СССР. Он всегда думал, что в стране в то время только колхозы да тракторы развивались. Получается, Косматского привязали к больничной койке еще в 34-ом. Какой напрашивался вывод? Олег еще раз посмотрел на зловещую фотографию палаты лежавшую на столе рядом с автоматом. Значит, согласно дате на обратной стороне, Косматский провел на этой койке как минимум тридцать лет!
Олег перевернул листы на последнюю страницу, рассчитывая найти что-нибудь полезно о судьбе шахтера, но там перечислялись изменения, проходившие в организме пациента во время последнего обследования.
– Увеличение объема черепной коробки… – вслух прочитал Олег, потрепав копну каштановых волос.
В этой папке тоже был конверт с фотографиями, и он достал одну. Глаза его округлились, и он швырнул ее на стол вместе с папкой. Шоу уродов окончено. Это круче чем «Обитель зла». Там хотя бы мутанты были красивые.
Посветив фонариком в проход между стеллажами, где на полу валялась стопка бумаг, Олег задержал на ней взор. Чтобы полностью во всем разобраться потребуется время. Ясно одно – обедать он сегодня точно не будет. А вообще интуиция не подвела. На месте базы действительно располагалась лаборатория, но что еще важнее – в ней проводились запрещенные исследования. Страшно представить, что людей здесь истязали и мучили многие годы. Сколько боли и страданий впитали эти стены. В любом случае, весь этот кошмар был далеко позади. От лаборатории остались кучи бумаг и двое выживших, судьбы которых были покрыты мраком. Что стало с Косматским и Самариным? Почему нет их паспортов? Куда пропала эта «ожившая окаменелость»? Необходимо во всем разобраться, иначе он просто не сможет спокойно спать.
Внимание солдата привлек какой-то звук. Это было очень далеко, судя по эху на другом конце технического коридора и все же… Застыв на мгновение, он схватил автомат и сорвался с места. Фонарик освещал ступени под ногами. Потом их сменил кафель, а затем и бетон. Он бежал по коридору так быстро, как только мог, вслушиваясь в далекие крики.
***
Застыв на пороге школы, Костя почувствовал, что его ноги начинают неметь. Очень важно было сделать еще один шаг, чтобы не застрять в дверях, но силы внезапно покинули его. С теми, кто стоит на пороге обычно не церемонятся. Всегда приходится выбирать – или войти или выйти. Нельзя просто сохранять нейтральное положение, с такими людьми тоже не церемонятся.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});