Читать интересную книгу "Мифы и легенды Огненной дуги - Валерий Николаевич Замулин"

нанесла ему значительные потери. В результате в дальнейшем артподготовка и наступление противника, начиная с 3 часов 30 мин 5.7.43 г., велись разновременно и неорганизованно»[508]. На чём основано утверждение, что артподготовка противника была якобы неорганизованной, непонятно, т. к. во всех документах наших армий её называют не иначе как сильной.

Детальный анализ всего комплекса доступных сегодня архивных источников по войскам Воронежского фронта за июль-август 1943 г. позволил обнаружить лишь несколько документов, в которых даются более-менее развёрнутые оценки результатов упреждающего огня. Причем все они относятся к армейскому уровню: в корпусных и дивизионных документах это мероприятие вообще не упоминается. Причина понятна, контрартподготовка – прерогатива командования артиллерии армии, поэтому нижестоящие структуры за неё непосредственно не отвечали и, следовательно, не отчитывались, хотя и являлись прямыми исполнителями. Её итоги в полосе 7-й гв. А наиболее ёмко сформулированы в докладе штаба артиллерии от 4 августа 1943 г.:

«1. Огонь нашей артиллерии нанес потери противнику до начала атаки, что подтверждается показаниями пленных, и морально подавил противника, благодаря чему его наступательный порыв был сильно ослаблен.

2. В результате контрартподготовки противник совершенно отказался от наступления из Михайловки, где, судя по группировке его танковых дивизий (6-я и 19-я тд), намечался на участке армии главный удар, и он был вынужден переправлять их южнее по мере развития успеха на участке 78-й гв. сд.

3. Открыв сильный огонь раньше противника, наша артиллерия тем самым повысила стойкость своей пехоты»[509].

Из всего перечисленного справедливым можно считать, да и то частично, первый и второй пункты. И вот почему. Михайловский плацдарм, не намечался для направления главного удара, как предположила советская сторона. Тем не менее, из-за сильного огня и уничтожения мостов командование 3-м тк действительно было вынуждено перенаправить 6-ю тд для форсирования реки южнее. Безусловно, контрартподготовка повлияла на это решение, но не она сыграла здесь ключевую роль. Приказ о перенаправлении 6-й тд был отдан не сразу после неё и даже не через 2–3 часа, а почти в середине дня 5 июля. А до этого момента артиллерия армии Шумилова держала район Михайловки под постоянным огнём, да к тому же он подвергался систематическим ударам с воздуха советской штурмовой авиации. В этих условиях перебрасывать на небольшой плацдарм целую танковую дивизию немцы сочли нецелесообразным, т. к. предпринятые на рассвете частями 168-й пд несколько попыток с этого клочка земли вклиниться в оборону 81-й гв. сд ни к чему, кроме серьёзных потерь в живой силе, не привели. Поэтому, как только наметился успех южнее, в полосе 78-й гв. сд (соседней с 81-й гв. сд), командование 3-м тк немедленно начало рокировку 6-й тд в этот район.

Что же касается моральной подавленности войск противника в результате 30-минутного артналёта, то это утверждение является спорным. Безусловно, от обстрела во всех дивизиях АГ «Кемпф» были потери, и, естественно, это не придавало военнослужащим оптимизма и боевого подъёма. Однако резкого падения боевого духа или апатии, которая могла существенно отразиться на эффективности войск 5 июля, нигде не отмечалось. Уже после полудня 8 июля 1943 г. весь рубеж 7-й гв. А, а это две укрепленных по последнему слову инженерной мысли того времени полосы, был пробит солдатами армейской группы, и передовые части 3-го тк вступили в бой уже с войсками 69-й А. А к рассвету 12 июля 1943 г. этот же корпус, преодолев первый оборонительный рубеж 69-й А, вышел к тыловой армейской полосе, имея перед атакой утром 11 июля в танковых полках дивизий лишь 16–23 исправные боевые машины[510]. Зная всё это, трудно согласиться с утверждениями офицеров, писавших этот документ.

Такие же малоубедительные и оторванные от реальности доводы в пользу высокой эффективности контрартподготовки в полосе 6-й гв. А приводит в своей книги и И.М. Чистяков. «Только позже, когда мы перешли в наступление, – писал командарм, – в Томаровке, в Борисовке и других населенных пунктах мы увидели тысячи берёзовых крестов над немецкими могилами, да и жители рассказывали нам, сколько им пришлось после этого удара свозить убитых фашистских солдат и офицеров. Артиллерийская контрподготовка не только нанесла серьезный материальный урон фашистам, но и тяжело сказалась на моральном состоянии их войск. Гитлеровское командование убедилось, что расчёт на внезапность удара по нашей обороне сорван. Многие фашистские офицеры и генералы считали, что артиллерийская контрподготовка была началом нашего наступления. Но всё это мы узнали позже, а тогда, как я говорил, меня тревожило одно: перейдут они в наступление или нет? И вторая думка: а не ударили ли мы по пустому месту? Они же могли увести войска! Но я очень надеялся на точность данных разведки…»[511]

Интересно, по каким это признакам местные жители при сборе трупов на поле боя определяли: погиб военнослужащий от контрартподготовки или уже непосредственно в ходе боя? Особенно странным выглядит это утверждение командарма, если учесть, что районы, которые подверглись обстрелу, располагались в зоне непосредственных боевых действий почти трое суток, и лишь после этого туда могли направить мирное население и похоронные команды.

Столь же сомнительные факты находим и в документах штаба артиллерии его армии. В качестве основных доводов в пользу успеха контрартподготовки и высоких потерь немцев в них цитируются показания военнопленных. Так, в отчёте за июль 1943 г. отмечается: «Пленные 167-го пп [512] 332-й пд на допросах показали, что за время нашей артподготовки их полк потерял до 600 солдат и офицеров и до 25 % материальной части и вооружения. Из этого можно сделать вывод, что контрартподготовка в целом нанесла противнику большой ущерб в живой силе и технике»[513].

Если же мы обратимся к настоящим показаниям тех же пленных, например, лейтенанта Ганса Дорфеля, командира 1-го взвода 3-й роты 332-й пд, то прочтём несколько иное: «…наш полк потерял от стрельбы русской артиллерии 4 и 5 июля до 600 человек»[514]. Комментарии в этом случае излишни. Читаем отчёт штаба артиллерии далее: «Уничтожено: живой силы до 4000 солдат и офицеров, танков – 21, танков Т-6 – 3, бронемашин – 2. Подавлено: артбатарей – 12. Подожжено складов – 4»[515]. Несомненно, приведённые данные указаны «на глазок», т. к. никто разбитые «тигры» в расположении ударной группировки противника в ночь с 4 на 5 июля физически считать не мог, не говоря уж о запредельном количестве истребленной живой силы. Судя по трофейным источникам, за две недели жесточайших боёв на Курской дуге дивизии ГА «Юг» не имели таких безвозвратных потерь личного состава[516], о которых доносили подчинённые генерала И.М. Чистякова за полчаса обстрела «вероятных районов скопления». Понимая это, командование артиллерии