власть раввинов и кагалов, учреждать государственные школы вместо хедеров и иешив, контролировать браки, заставить евреев носить европейскую одежду и брить бороды и т. п. Некоторые из этих предложений были приняты во внимание при составлении «Общего perламента для евреев Южной и Нововосточной Пруссии», изданного в 1797 г. (выше, § 27). Но прусский регламент совершенно выкинул элементарные гражданские свободы из прежних либеральных проектов: он поставил все еврейское население под строгий надзор полиции; всякий еврей, который не мог доказать своего давнего пребывания в Польше, изгонялся из страны, а туземцы снабжались особыми паспортами («шутцбрифе»), по которым полиция контролировала их передвижение, промыслы и всякие перемены в их семейном составе. Не привыкшие к такой казарменной муштровке, польские евреи обрадовались, когда спустя десять лет Варшава была оккупирована французами и на сцене вновь появился призрак независимой Польши (1806).
§ 43. Герцогство Варшавское (1807—1813)
Переделывая политическую карту Европы и создавая эфемерные государства, Наполеон I отнял у Пруссии все ее великопольские провинции и образовал из них Герцогство Варшавское (Księstwo Warszawskie) под управлением саксонского короля Фридриха-Августа, внука последнего польского короля из саксонской династии Августа III. Это было в 1807 году, после разгрома Пруссии. А через два года, когда Наполеон потрепал и Австрию, он оторвал от нее доставшиеся ей по третьему разделу польские территории (Западную Галицию, Люблин и другие) и присоединил их к Герцогству Варшавскому.
Очищенная от пруссаков Варшава снова стала столицею Польского государства, хотя и значительно сокращенного. Герцогство Варшавское состояло в 1809 году из десяти департаментов Beликой и Малой Польши (Варшава, Калиш, Познань, Быдгощ, Плоцк, Ломжа, Радом, Седлец, Люблин, Краков[60]. Новое государство получило либеральную конституцию: парламент с двумя законодательными палатами (сейм и сенат), с гражданским «Кодексом Наполеона», только что введенным во Франции. Основные законы гласили о равенстве всех перед законом. Преисполнились надеждами передовые евреи Варшавы, которых предшествующий прусский режим приучил не к равноправию (его и в самой Пруссии еще не было), но к борьбе за равноправие. Еще не потускнел в еврейском обществе ореол Наполеона; верилось, что император распространит свое покровительство и на польских евреев. Но верившие были жестоко обмануты. Первый год Герцогства Варшавского (1807—1808) был годом поворота наполеоновской политики по отношению к евреям: «позорный декрет» 17 марта 1808 года приостановил на десять лет, в большей части французской империи, действие закона о равноправии евреев. Этой реакцией в метрополии воспользовались государственные деятели Польши, которых пережитые несчастия ничему не научили и которые даже теперь не могли допустить равноправия нелюбимого племени.
Весною 1808 г. правительству Герцогства Варшавского пришлось заняться еврейским вопросом, как вследствие ходатайства евреев о правах гражданства, так и в связи с предстоящими выборами в сейм. Осведомленный уже о мартовском декрете Наполеона, Совет министров в Варшаве ухватился за него, как за якорь спасения. Герцогу Фридриху-Августу был представлен доклад, в котором говорилось, что «Герцогству грозила бы печальная будущность, если бы израильский народ, находящийся здесь в значительном числе, сразу стал пользоваться правом гражданства», ибо этот народ «хранит национальный дух, чуждый стране», и занимается непроизводительными промыслами[61]. Как на способ избавиться от конституционного «равенства граждан», совет указал на суспенсивный декрет Наполеона, не отменяющий, а только отсрочивающий равноправие. Желая заручиться в этом деле одобрением Наполеона, варшавское правительство вело переговоры со своими агентами во Франции и французским министром-юдофобом Шампаньи. Когда благосклонное отношение Наполеона к этому акту стало известно в Дрездене и Варшаве, герцог издал декрет следующего содержания (17 октября 1808): «Жители нашего Варшавского Герцогства, исповедующие религию Моисея, устраняются на десять лет от пользования политическими правами, которые им предстояло получить, в надежде, что в этот промежуток они искоренят в себе сильно отличающие их от прочего населения признаки. Означенное постановление не будет, однако, мешать нам дозволять отдельным лицам этого исповедания пользоваться политическими правами и до истечения указанного срока, если они заслужат нашу высокую милость, удовлетворяя условиям, которые будут установлены нами в особом распоряжении относительно исповедующих религию Моисея».
Так в вежливых выражениях, в модно французском стиле, отняло варшавское правительство у всех «исповедующих религию Моисея» право гражданства, предоставленное им конституцией. Для красоты стиля употреблено было выражение «политические права», между тем как в действительности евреи лишались существенных гражданских прав. В ноябре 1808 г. им было запрещено приобретать родовые имения шляхты; были восстановлены унизительные ограничения в праве жительства в Варшаве: декретом 16 марта 1809 г. предписывалось евреям выселиться в полугодовой срок из главных улиц столицы, с исключением для единичных лиц — банкиров, крупных купцов, врачей, художников. Принялись за укрепление старопольского законодательства в самых обидных его формах.
В еврейском обществе началось брожение. В Варшаве тогда уже существовала значительная группа передовых евреев, приобщившихся к берлинскому просвещению и отказавшихся от тех отличительных признаков в одежде и внешнем облике, за которые евреев карали лишением прав. Основываясь на статье суспенсивного декрета, допускавшей изъятие из закона для лиц, которые «искоренят в себе отличительные признаки», группа таких евреев (17 человек) заявила в январе 1809 г. министру юстиции, что они «с давних пор старались своим нравственным поведением и одинаковой одеждою сблизиться с прочим населением и уверены, что перестали быть недостойными гражданских прав». На это раболепное заявление министр юстиции Дубенский ответил софизмом, что конституционное равенство перед законом не делает еще всех гражданами, ибо гражданином может быть только тот, кто верен королю и только эту страну считает своим отечеством, — «а могут ли исповедующие законы Моисея почитать эту страну своим отечеством? Не желают ли они возвратиться на родину своих предков? Не чувствуют ли они себя отдельной нацией? Одна перемена одежды еще недостаточна».
Наряду с представителями сюртучной культуры, домогавшимися личных привилегий, были в варшавском еврейском обществе поклонники берлинского просвещения, считавшие своим долгом бороться за права всего народа. 17 марта 1809 г. пять представителей варшавской общины (Михель Равский, Моисей Фюрстенберг и др.) подали сенату Герцогства записку, в которой звучала не только мольба, но и нотка негодования: «Тысячи людей польского народа, старозаконного исповедания,которым многовековая оседлость в этой стране дает право считать ее своей отчизной наравне с другими жителями, до сих пор без вины, с вредом для общества и обидою для человечества, неведомо за что, обречены на унижение и стонут под тяжестью ежедневных притеснений» ...
Несмотря на просвещенный дух века и на «мудрость законов Наполеона Великого», продолжают просители, евреи лишены гражданских прав, не имеют защитников в сейме и сенате и со скорбью предвидят, что их «дети и потомки