Мэтью устроился рядом с Джейн, его рука по–прежнему покоилась ниже ее груди. Теплый порыв ветра накрыл их, принеся с собой несколько лепестков, которые опустились на бледную, не защищенную лифом кожу Джейн. Она подняла руку, чтобы смахнуть лепестки, но Мэтью сжал ее ладонь в своей, медленно переплетя свои длинные пальцы с ее.
— Позвольте мне. — Наклонив голову, он осторожно сдул лепестки с ее платья.
Джейн не могла ни сдержать слабый стон, сорвавшийся с уст, ни скрыть мурашки, которыми мгновенно покрылось все тело. Мэтью крепче сжал ладонь возлюбленной, его губы скользнули по ее коже — легонько, словно дуновение ветерка. Джейн почувствовала, как кожу стало покалывать, а в груди возникло новое, томительное чувство.
— Вы такая сладкая на вкус, — с волнением выдохнул Мэтью. — У вас такая нежная, такая теплая кожа…
Джейн вскрикнула, когда граф расцепил их ладони, но все протесты прекратились, когда она почувствовала, как его пальцы скользнули под лиф платья.
— Все, что произошло вчера вечером, было неправильно, Джейн. Слишком неправильно! — произнес Мэтью, опуская лиф все ниже и проводя языком по его краю. — Вы думали, что я считаю вас ничтожной и пресной, но правда заключается в том, что я нахожу вас очаровательной. Вы сказали, что я счел вас некрасивой, но, Джейн, — он взглянул на любимую, — я нашел вас великолепной, просто потрясающей! Ваши глаза… ваш несовершенный, с небольшим изъяном рот… Все это так прекрасно, и я хочу написать вас — такой, какой вижу, чувственной и женственной, которая мечтает вырваться на свободу, освободиться от той оболочки, в которую вы заключены, словно в тюрьму!
Пальцы Мэтью ловко справились с верхними пуговицами платья Джейн, и она смущенно взглянула на Сару. Девочка по–прежнему была во власти сна, ствол дерева частично скрывал ее фигурку.
— Она крепко спит, — прошептал Мэтью, расстегивая ее лиф и любуясь соблазнительными выпуклостями грудей, — а вы мне так нужны! Я знаю, что ваше тело не принадлежит мне, вы не отдадите мне его целиком и полностью, но, возможно, вы сможете поделиться со мной хоть чем–то, Джейн?
Закрыв глаза, Джейн позволила Мэтью припасть к ее груди. Его губы порхали по сладостной коже, мягко покусывая ее.
— Да, — шептала Джейн, робко запуская пальцы в его роскошные волосы, — да, Мэтью!
Он обнажил груди возлюбленной, освободив их от корсета. Теплый бриз ласкал восхитительные соски, делая их твердыми, и Джейн открыла глаза, чтобы видеть, как столь желанный мужчина ласкает ареолу кончиком большого пальца. Круги вокруг маленького холмика становились все меньше и меньше, пока наконец Мэтью не коснулся соблазнительного кончика соска. Потянувшись, он взял горстку цветов и раскидал по пышной груди, а потом, наклонив голову, долго, с нежностью сдувал их с кожи Джейн. Ее соски продолжали набухать, и Мэтью прикоснулся губами к одному из них.
— Я никогда прежде не видел соски такого цвета — кораллового, насыщенного. Интересно, удастся ли мне подобрать подходящий оттенок красок.
Мэтью с исступлением ласкал губами сосок, словно пытаясь выпить его, пока Джейн беспокойно не задвигалась под ним.
— Я хочу посмотреть, как вы достигнете пика блаженства, Джейн.
Мэтью потянулся к ее многочисленным юбкам, вскоре его руки уже прикасались к бедрам любимой. Скользнув ладонью выше чулок, Мэтью добрался до подвязки, которую нащупал кончиками пальцев.
— Я хочу, чтобы ваш облик отпечатался в моей памяти, мне нужно запомнить вас такой — я мечтаю изобразить, как вы ласкаете себя.
Джейн задохнулась от удовольствия, когда пальцы Мэтью пробрались под кружевные панталоны и прикоснулись к ее лону. Под сильной ладонью ощущалась влага, которой сочилась самая таинственная частичка тела Джейн с тех пор, как она увидела любимого этим утром.
— Мэтью! — молила эта скромница, боясь, как бы он не прекратил свои восхитительные ласки. Закрыв глаза, Мэтью провел пальцем между розовыми изгибами. — Еще! Мэтт… — Джейн запнулась, когда возлюбленный погрузил палец в ее лоно, и застонала, когда еще один его палец начал медленно, лаская, двигаться внутри тела. — Мэтти…
Джейн чувствовала, как трепетал Уоллингфорд, как его широкие, мощные плечи дрожали под ее ладонями. Сейчас она могла чувствовать мускулы своего возлюбленного под белой рубашкой, которые напрягались в одном ритме с движениями его пальцев.
— О боже, Джейн! — прошептал Мэтью. — Откройте глаза и позвольте мне смотреть на вас. Настоящую нас.
Джейн повиновалась просьбе и увидела Мэтью, который внимательно изучал ее лицо, медленно и глубоко лаская желанное тело пальцами. Она чувствовала, как вот–вот наступит кульминация этой любовной игры, и ощущала, как все больше сочится влагой, орошая руку любимого. Ресницы Мэтью затрепетали, он убрал свою ладонь, и Джейн крепко ухватилась за его плечи.
— Я хочу узнать ваш истинный вкус, смешанный с ароматом айвы.
Мэтью поднес ко рту свою руку — ту, которой сжимал благоухающие цветы, а потом ласкал Джейн. Он прикоснулся губами к блестящим от влаги пальцам, а потом припал к устам Джейн. Язык Мэтью скользил по рту любимой точно так же, как только что скользили внутри ее тела пальцы, медленно доводя скромницу до оргазма. Мэтью дарил Джейн страстные, полные вожделения поцелуи до тех пор, пока все ее тело начала бить дрожь удовольствия. Только доведя Джейн до экстаза, Мэтью отпрянул и долго смотрел, как она слабеет в его объятиях.
— Скажи это, Джейн, — прошептал он, ублажив ласками клитор возлюбленной и разрушив ее разум, ее тело и, как призналась себе Джейн, ее душу. — Скажи это.
— Мэтти, — тихо произнесла Джейн, встречаясь взглядом с любимым. Слеза сползла из глаза под линзами очков к щеке, где Мэтью прикоснулся к ней губами. — Что же вы со мной сделали?
Глава 17
Вечером Реберн и Анаис приехали навестить Сару, Джейн была рада видеть подругу, а Мэтью наслаждался, наблюдая за своей тайной возлюбленной. Граф с наслаждением вспоминал прошедший день и те мгновения, когда она трепетала в его объятиях.
Мэтью не стал принимать ванну после их близости во время пикника, он хотел постоянно ощущать запах любимой, которым пропиталась его кожа. Мэтью отчаянно хотелось быть рядом с ней, стать ее частью.
Джейн призналась, что страстно желала Мэтью, но он не хотел знать, какими она видела их отношения. Он мог лишь воображать, какие интимные ласки эта скромница могла позволить, и надеяться на скорое продолжение их связи. Уоллингфорд не был настолько глуп, чтобы верить, что Джейн подарит ему свою девственность. Граф знал, что не будет просить ее об этом, не будет спрашивать о цене невинности Джейн — цене, которую он никогда не сможет заплатить.