после ее усилия были вознаграждены победой.
— Командир был действительно расстроен, когда его жена не получила этот титул от вас после первого этапа, — заметил один из солдат. — Мы все молились, чтобы в следующий раз вы выбрали именно ее. И наши молитвы были услышаны. Спасибо, что выбрали жену командира своим Ренессансом. Мы обязаны вам жизнью.
— А ну, тихо, — вмешался папа, но по широкой улыбке на его губах, было заметно, что он наслаждается беседой. Он посмотрел на меня, и продолжил. — Верховный Епископ, моя жена — Ева, очень тяжело трудилась ради этого титула. Она хотела, чтобы вы носили одежду, ткань для которой она окрашивала лично. Она обсуждала это с нашей дочерью, которая делает для вас шпильки, чтобы решить, какой цвет подойдет вам лучше всего, а после долго думала о том, какой именно будет окрашенная ей ткань.
Выражение моего лица смягчилось, когда я представила маму и Тули, обсуждающий дизайн для ткани.
— Этот наряд был сделан из той самой ткани, — сказала я, чуть приподнимая юбку, чтобы продемонстрировать платье. — Из той, что Ева окрасила для меня.
Солдаты засвистели, а некоторые смотрели на меня широко распахнутыми глазами, словно они не верили, что я буду носить одежду из ткани, сделанной обычной простолюдинкой. Вероятно, они думали, что папа преувеличивает, когда рассказывает истории об успехе своей жены. Его всеобъемная любовь к своей семье была общеизвестна, как и привычка преувеличивать правду, когда дело доходило до хвастовства родными.
— О, к слову. Дочь командира тоже работает на вас, верно? — спросил один из солдат. — Вы уже встречались с ней раньше?
— Вы правы. Я всегда ношу шпильки для волос, которые она делает для меня, — сказала я, касаясь украшения пальцами.
Папа просиял и начал хвастаться своим подчиненным тем, что мама бросает вызов новому стилю окрашивания, а Тули делает шпильки по заказу самих принцев. Это само по себе было огромным достижением, но он каким то образом умудрялся преувеличивать их еще больше.
— В миллионный раз повторяем, мы уже знаем об этом, командир. Ты успел хоть немного выпить фруктового сока, пока говорил? — спросили солдаты, дразня папу, и показывая, что они уже сотню раз слышали его истории.
— Хорошо, тогда я расскажу о своем сыне, — заявил папа, так и не усвоив своего урока.
— О нем мы тоже уже все слышали!
— О, но я ведь не слышала, — влезла я. — Как проводят свое время дети из нижнего города? Они ведь отличаются от детей из приюта?
— Дети из нижнего города более буйные, чем дети из приюта, — сказал один солдат, и махнул рукой, словно бы смирившись с этим фактом. Остальные стражники его поддержали кивками и согласным мычанием. — Они ходят, где хотят и делают, что хотят.
Дети из приюта, наоборот, всегда шли в лес аккуратным строем, слушали, что им говорят взрослые и вежливо здоровались с охраной на воротах в город. Они стремились говорить так же, как и жители Нижнего города, но стоило на них слегка прикрикнуть или сделать им замечание, и они инстинктивно возвращались к храмовой манере общения.
— Ни один ребенок из нижнего города не бывает таким вежливым, — продолжил свой рассказ стражник. — Наши дети даже порой подшучивают над теми взрослыми, которые приходятся друзьями их родителям.
Стражники начали вспоминать о своей молодости и о том, как развлекались их собственные дети. А папа рассказал мне, что Камиль начал ходить в лес, и общаться с приютскими ребятами через Лутца.
— Мой сын сказал, что в приюте есть дети его возраста, которые знают много историй о рыцарях и богах.
Подождите минуточку… Разве Дирк и Конрад не единственные дети в приюте, одного возраста с Камилем?!
Я была безумно счастлива от того, что нашла еще одну связь между мной и Камилем. Это так же напомнило мне о том, что Вильма говорила о том, что дети из нижнего города хорошо влияют на Конрада. Я буду должна потом попросить ее рассказать мне больше подробностей.
Пробил седьмой колокол. Колокольня, которая отмеряла время находилась над зимним особняком в Хассе, поэтому звук был куда более далеким, чем я привыкла при жизни в храме.
— Пора спать, леди Розмайн, — сказал Фран, стоявший у меня за спиной. Я кивнула в ответ на его слова и начала прощаться со всеми.
— К сожалению, сейчас я должна идти. Этим летом мы ждем, что в Эренфест снова прибудет множество торговцев. Я понимаю, что это может быть сложным для вас, но пожалуйста, приложите все усилия, чтобы сохранить мир в городе ради всего нашего герцогства. А сейчас — отдыхайте.
Весенний молебен подходил к концу, для меня он ознаменовался рядом хороших новостей, которые я услышала за время своей поездки. Но конец моих разъездов означал, что пришел черед Шарлотты.
— Я смотрю, что твой верховой зверь очень похож на Вайса, — заметила я. — Он белый, а этот золотой камень на его лбу выглядит очень знакомо.
— Ну, в конце концов Шварц и Вайс это те шмили, которых я знаю лучше всего.
— Я думаю, что он выглядит просто очаровательно.
— Моя цель состоит в том, чтобы научиться свободно изменять его размер так, как это делаешь ты, сестра. Но это оказалось действительно трудным навыком для освоения.
Из-за меня у Шарлотты сложилось впечатление, что изменять размеры верхового зверя легко, но попробовав сделать это самостоятельно, она поняла, что это не так. Хотя все равно продолжала тренироваться не смотря на большие затраты маны и сил, которые ей требовались для практики. Но до сих пор ее успехи были крайне скромными.
— Ты мало что можешь сделать, кроме как продолжать практиковаться, — сказала я. — Позаботься о том, чтобы зелье восстановления всегда было под рукой. По крайне мере до того момента, пока ты не научишься. Не забывай пить зелья, когда твоя мана будет иссякать.
Проводив Шарлотту, я подождала, пока Вилфрид доложит о последних