Слабые, дразнящие поцелуи в щеку и в уголок рта разбудили Ренни. Она была завернута только в объятия Джаррета, и там, где он не накрывал ее своим телом, была совершенно обнаженной.
Она улыбнулась ему, повернувшись так, чтобы он целовал ее прямо в рот. Поцелуй был долгим и спокойным, в нем чувствовалось желание, но не страсть.
— Я заснула, — сказала она.
— И я тоже. — Его рука находилась чуть пониже ее груди. Большим пальцем он погладил ее по соску.
— Что тебя разбудило?
— Ты.
— Я?
Джаррет кивнул. Он поднял руку и провел кончиками пальцев по ее лицу.
— Ты. Я проснулся потому, что снова хочу тебя. Она протянула руку между их телами. Ее пальцы тесно сомкнулись вокруг него, но ласка Ренни была робкой, несмелой.
— Ты хочешь меня, — прошептала она. — А я хочу тебя. Ее робость исчезла, на смену ей пришли улыбка сирены и страсть исследователя. Ренни передвинулась ниже и взяла его в рот. У Джаррета перехватило дыхание. Проворные движения ее губ и языка разожгли его самую эгоистичную страсть. Она проделывала для него то, что он сам в прошлый раз сделал для нее, не раз приводя его на край блаженства, которое, казалось, излучали даже кончики его пальцев.
В тот момент, когда Джаррет наконец окончательно уступил желанию Ренни, мышцы его живота напряглись, линия подбородка резко обозначилась. Дыхание его стало резким и неровным, и, когда Ренни поцеловала его в рот, его было похоже на то, что он высасывает из нее воздух.
— Боже мой, — сказал Джаррет, когда она прильнула к нему, столь же пресыщенная, как и он.
— Я знаю, — сказала она. В ее голосе звучала горечь. — Я ведь более искусна, чем практикующая проститутка.
Слова Джаррета вернулись к нему обратно. Он закрыл глаза, на этот раз переживая ее боль как свою собственную.
— Лучше бы я никогда этого не говорил. — Его пальцы гладили ее волосы. — Прости меня.
Ренни села, подтянув лежащую у ног простыню так, что она закрыла ее грудь.
— Здесь нечего прощать, — сказала она. — Другое дело, когда ты узнаешь обо всех моих грехах.
Она испытующе посмотрела ему в лицо.
— Ты ведь знаешь, что ты единственный мужчина, с которым я была? Даже когда я… — Она покраснела и отвернулась. — Я никогда ни с кем этого не делала.
— Я это знаю, — мягко сказал он.
— Да? Значит, ты мне веришь?
— Почему это так важно? — спросил он, перегнулся через край кровати и принялся шарить по полу в поисках одеяла. Найдя, он обмотал его вокруг бедер и сел. — Ты ведь знаешь, что я не могу сказать того же.
Увидев, что Джаррет покинул постель, Ренни встала на колени и дотронулась до его локтя. Ее глаза смотрели умоляюще.
— Это так, — сказала она. — Ты не можешь знать… Нахмурившись, Джаррет взял ее руки в свои.
— О чем ты, Ренни? Ты смущена тем, что сделала? Тем, что доставила мне удовольствие таким образом?
Ренни покачала головой.
— Нет, — быстро сказала она. — Нет, но я не хочу, чтобы ты думал…
Он слегка встряхнул ее руки.
— Все, что я думаю — это что ты самая живая, эмоциональная женщина из всех, кого я знаю. Тебе не за что извиняться. Совершенно не за что. Ты так стараешься быть сдержанной, респектабельной, невозмутимой, но, когда оболочка слетает, все эти чертовы тормоза освобождаются. Он усмехнулся, глядя на нее, и получил в ответ ее замечательную улыбку.
— По правде говоря, Ренни, я не хотел бы ничего другого. Мне нравится, когда оболочка слетает.
Она бросилась в его объятия, едва не сбив с ног.
— Наверно, ты знаешь, что я тебя люблю. Джаррет обнял ее крепче, прижимаясь щекой к ее вьющимся волосам.
— Были такие намеки, — сказал он.
Ренни твердила себе, что ей не следует ожидать в ответ такого же заявления, ибо она его не заслужила. Ведь она сделала нечто такое, что будет всегда мешать их счастью. Это были ужасные мгновения. Затем, когда эти слова ей прошептали куда-то в волосы, около уха, когда они постепенно дошли до сознания и коснулись ее души, Ренни почувствовала, что ее сердце сжалось, в горле стоит комок, а к глазам подступили слезы. Видимо, Джаррет понял, что она не в силах говорить, что все ее самообладание едва держится на тонкой шелковой ниточке, что она трепещет от эмоций и что лучшее, что он может сделать, — это заключить ее в свои любящие объятия.
В этот момент она больше ничего не хотела.
Ренни лежала, вытянувшись вдоль тела Джаррета. Голова покоилась на его плече, ладонь находилась напротив сердца. Ночная рубашка запуталась вокруг ее бедер, а ступни удобно устроились под его ногами. Наслоения одеял укрывали их от холода. В печи ярко пылал огонь, свет от которого проходил через железную решетку, и оранжевые полосы ложились сверху на их кокон.
Теперь она жалела, что сказала Джаррету о своей любви. Это было несправедливо. Ренни хотела, чтобы он знал все-все, но она поступила по отношению к нему слишком нечестно. Ренни безучастно смотрела на стену перед собой.
— О чем ты думаешь? — спросил он.
Она не могла сказать ему правду. Круговыми движениями Ренни принялась массировать себе грудь.
— Как ты стал профессиональным охотником за преступниками?
— Так вот о чем ты думаешь?
Ренни повернула голову, чтобы прижаться ртом к его пахнущей мускусом коже.
— Это то, что я хочу знать, — сказала она. Джаррет вдохнул сладкий аромат ее волос.
— Это получилось скорее случайно, чем сознательно, — тихо сказал он. — Когда моих родителей убили, я отправился за их убийцами.
— Ты был тогда еще совсем мальчиком.
— Ну, едва ли. Мне было уж двадцать два. По любым меркам это возраст мужчины.
— Ты нашел этих людей? Он кивнул:
— Это заняло шесть месяцев, но я их нашел. Я взял одного живым, другого мертвым. Дэниэл Бордер был первым человеком, которого я убил. Мне было плохо три дня.
— Но ты не оставил это дело.
— Но и никогда не прибегал к таким методам. В большинстве случаев брал их живьем.
— А женщин?
— Ди Келли была первой женщиной, которую мне пришлось выслеживать. В следующий раз я буду умнее. Женщины борются нечестно.
Ренни потерлась ногой о его ногу. Ее пальцы пробежали по его животу и принялись вертеть завязки кальсон.
— Я думала, тебе так нравится.
— Иногда, — сказал он, останавливая ее руку. — А иногда нет.
— Ты когда-нибудь хотел заняться чем-нибудь другим? Джаррет пожал плечами.
— Я собирался скопить денег… ну, чтобы завести ранчо. Разводить лошадей, коров. — Джаррет погладил ее пальцы. — А ты? Ты всегда хотела управлять железной дорогой?
«Хотела ли?» — подумалось ей.
— Я всегда считала, что да. Только…
Ренни подвинулась, пристроившись к нему поудобнее, и положила колено на его бедро.