«Может быть, он только ранен... Может быть, в милиции вообще что-то напутали. Позвонили в отдел госбезопасности не с места происшествия, а на основании какого-то заявления...» — успокаивал он себя.
Расстроенное лицо капитана Васильева, выскочившего из машины, вернуло его к действительности. Капитан сообщил, что Конигин действительно собирался не то вечером, не то сегодня утром выехать в один из ближайших населенных пунктов для расследования какого-то дела. Убийство совершено на дороге, ведущей именно к этому населенному пункту. Женщина, позвонившая в милицию, очевидно, знала Конигина в лицо, так как определенно назвала его фамилию...
Машина помчалась еще безлюдными улицами города, вырвалась на широкое, покрытое асфальтом шоссе.
— У первой развилки, — угрюмо указал капитан Васильев.
Шофер молча кивнул головой и увеличил скорость. Низко нависшие облака стремительно поплыли навстречу машине. В сплошную полосу слились чахлые деревца, посаженные вдоль магистрали. Утренняя роса покрыла их сизоватым налетом.
Вблизи развилки шофер затормозил.
— Здесь или повернем на грунтовку? — спросил он хрипло и вытер рукой вспотевший лоб.
Полковник сделал знак остановиться. Все трое вышли из машины. Отсюда хорошо было видно распростертое на обочине грунтовой дороги неподвижное темное тело.
Лейтенант лежал на спине, с чуть завалившейся назад головой. Его затянутую шнуром шею пересекала длинная поперечная рана. На застывшее лицо густо осела утренняя роса. Словно серебристым ворсом, ею была покрыта и вся одежда убитого.
— Осмотрите тело! — приказал Снежко тем жестким тоном, который всегда появлялся у него в минуты наибольшего душевного волнения.
Капитан Васильев склонился над убитым.
— След шнура неясный. Очевидно, удушение не удалось, и тогда перерезали горло. Странно, имеется и след пулевого ранения в затылочной части... Документы целы. А вот и деньги — пятьсот рублей. Кобура расстегнута... Постойте, постойте, а где же оружие? — Капитан Васильев выпрямился и вопросительно взглянул на полковника.
— Надо осмотреть все вокруг. Возможно, у Конигина выбили из руки пистолет, когда он хотел защититься. Посмотрите с той стороны, а я обследую с этой. Вы, Саша, — кинул Снежко шоферу, — пройдите назад. Борьба могла завязаться раньше, чем он упал.
Все трое низко склонились над побуревшей редкой травой.
Пистолета нигде не было.
— Что ж, иногда отсутствие вещи гораздо красноречивее, чем ее наличие, — задумчиво сказал полковник, когда место происшествия было обследовано. — Присядем, капитан, здесь, в сторонке, и давайте разберемся в том, что нам удалось установить. Не кажется ли вам странным способ убийства?
— Более чем странным, товарищ полковник. Шнур, нож, выстрел... Слишком уж много орудий убийства! Или это изуверство, или попытка устрашающе подействовать на психику тех, кто будет производить расследование, чтобы сбить их со следа...
— А мне кажется, что вы немного увлеклись, капитан. В действительности все было гораздо проще.
— То есть?
— Переставьте последовательность, в которой вы перечисляли орудия убийства. Скажем так: шнур, выстрел, а потом уж нож. Улавливаете, в чем здесь разница?
Капитан смутился:
— Признаться, нет.
— А между тем, если вникнуть, все становится до очевидности ясным. Я представляю себе картину убийства так: человек, замысливший преступление, идет рядом или почти рядом с лейтенантом. Конигин вооружен и достаточно силен физически, поэтому преступник не решается напасть на него открыто. Тогда, выбрав подходящий момент, он набрасывает на шею своей жертвы шнур. Слишком неловко, чтобы удушить сразу. Конигин рванулся и вырвал конец шнура из рук убийцы. Задыхаясь, он пытается раздвинуть петлю, сдавившую его шею. Одно короткое мгновение, на которое он остановился. Но его достаточно для убийцы. Выхватив из кобуры Конигина пистолет, подбежавший сзади преступник стреляет. Сделав по инерции шаг вперед, лейтенант упал, он еще хрипит в агонии. У преступника мелькает мысль, что рана не смертельна. Тогда он перевернул свою жертву вверх лицом и, «для уверенности», полоснул еще ножом по горлу... Это, конечно, лишь грубая схема, по ход событий, я убежден, был именно такой. Присмотритесь к следам, оставленным на земле, к примятостям травы.
— Но мог ли Конигин подпустить к себе незнакомого человека? Он был сама предусмотрительность и осторожность! — воскликнул капитан.
— Значит, что-то усыпило его бдительность.
— Или кто-то?
— Безусловно, мог быть и соучастник, который отвлек внимание лейтенанта.
— И, однако, все это очень странно. Ведь непонятны самые мотивы убийства. Ограбление? Нет! Все вещи Конигина целы, даже деньги сохранились. Документы на месте — он всегда носил их в правом внутреннем кармане кителя. Правда, исчез пистолет... но преступник мог бросить его где-нибудь дальше или просто механически сунуть в карман. Возьмем другой вариант — убийство из мести. Насколько я знаю, у Конигина не было личных врагов. По крайней мере, явных. Конечно, какой-нибудь преступник, которого он помог изобличить... Как вы считаете, не следует ли поинтересоваться всеми делами, которые вел Конигин?
— Наше дело найти убийцу, и надо прощупать все нити, могущие привести нас к цели. Однако слишком распылять внимание тоже не следует. Выберем сначала наиболее вероятные варианты... Знаете, что больше всего меня поражает? Такая деталь, как исчезновение оружия! Преступник мог совершить убийство именно с целью завладеть пистолетом... Как вы на это смотрите, капитан?
— Вполне реальное предположение... Но как доказать это фактами?
— Нужно извлечь пулю, и, если она окажется из пистолета Конигина... какой у него был пистолет, мы знаем!
— Понимаю! Это докажет, что преступник не имел своего огнестрельного оружия. Значит...
— Оно было ему крайне необходимо, и он решил приобрести его любыми средствами!.. А теперь направляйтесь в судебно-медицинскую экспертизу. Чем скорее мы будем иметь интересующие нас данные, тем лучше...
Полковник поднялся и подошел к убитому. Прищурив глаза, он еще раз внимательно осмотрел землю, на которой лежало тело лейтенанта, мысленно отмечая каждый мельчайший след, могущий стать полезным в раскрытии преступления. Капитан Васильев остановился немного поодаль. Невыразимая тоска сжимала его сердце. Он дружил с лейтенантом, и в его сознании до сих пор как-то не укладывалось, что Конигина нет в живых. «Нет, невозможно смириться, — мысленно говорил он себе, — нужно действовать, еще и еще искать!» Наклонившись, капитан начал шарить в траве и вдруг быстро вскочил на ноги.
— Товарищ полковник! — крикнул он возбужденно. — Интересная находка!..
Полковник увидел на его ладони женскую приколку для волос, очень нарядную, необычной формы безделушку.
— Смотрите, обронена недавно! Она не успела заржаветь или покрыться пылью. В приколке зажато два рыжих волоска.
— Да, очень ценная находка, — согласился полковник. — Она подтверждает мысль, что у преступника был соучастник, вернее, соучастница.
— Теперь понятно, почему Миша Конигин не принял мер предосторожности. Женщина обычно вызывает меньше подозрений.
— А не могла ли сопровождать лейтенанта какая-нибудь дама его сердца?
— Что вы! У Конигина молодая жена, он был хорошим семьянином, и до его женитьбы я не замечал за ним какого-нибудь донжуанства, хотя он очень нравился женщинам. Мы даже посмеивались, что некоторые его соблазняют, как Иосифа Прекрасного... Был даже случай... — Капитан оборвал фразу, оживленное лицо его застыло в мучительном напряжении, словно стремясь поймать какое-то ускользающее воспоминание. — Да, была одна рыженькая, она буквально преследовала Конигина! Ну, просто изнывала от любви к нему.
— Кто же такая? — заинтересовался полковник.
— Вы, может, помните смазливенькую девицу в буфете на вокзале? Феней ее зовут. Теперь она где-то в другом месте работает.
— К сожалению, стар, чтобы на смазливеньких девиц заглядываться... На всякий случай поинтересуйтесь этой Феней. И вообще, точно установите, когда отправился Конигин на выполнение задания, ехал ли он или шел, проверьте, кто его видел в последний раз и все прочее... Вечером доложите мне лично.