В порту Гюго беседовал с моряками — тут были и капитаны, и старые шкиперы, и матросы всех национальностей. Он усвоил «морской язык», знал все специальные термины. Не раз он плавал на судах, изучая морские окрестности Гернсея и других островов Ламанша.
Гюго посвятит новый роман острову Гернсею. Каждый уголок своего убежища изучил он за долгие годы изгнания. Причуды моря и очертания прибрежных скал; травы на лугах и овощи на огородах; хижины рыбаков и притоны контрабандистов; веселые фермы, окруженные цветниками, и заброшенные строения — дома-мертвецы…
Он изучил легенды, песни, поверья жителей островов Ламанша: призраки, плывущие над ночным морем; колдуны и знахари, ведьмы, нечистая сила. Стихия суеверий и диких предрассудков сильна на Гернсее. И церковь поддерживает эти предрассудки; более того, церковь призывает своих состоятельных прихожан служить злу, оправдывая насилие и рабство текстами из священного писания.
В «Тружениках моря» реальное сочетается с идеальным; жизненно-бытовое с фантастически-сказочным, живой юмор со страстной патетикой, очерк с легендой.
Простой рыбак Жильят любит приемную дочь судовладельца Летьери, юную жизнерадостную Дерюшетту.
Ради нее Жильят идет на подвиг. Как сказочный богатырь, борется он с океанской стихией и отвоевывает у бурь, скал, бездн и вихрей сердце парохода «Дюранда», судовой механизм, сохранившийся в целости после кораблекрушения. Поединок человека со стихией. Стойкость, находчивость, мужество, сметка человека-труженика. Руки плотника, выправка матроса, ум изобретателя, сердце героя, воля борца — все соединилось в скромном Жильяте. Труд — творчество. Труд — подвиг. Ему слагает гимн поэт-повествователь. Гимн самозабвенному труду и самоотверженной любви. Безродный рыбак вырастает в гигантскую символическую фигуру, в идеальный образ могучего и благородного сына природы, покоряющего стихию, побеждающего страшное чудовище — осьминога. Чистый, сильный, добрый, цельный, он бесконечно возвышается над мелкими людишками-хищниками, над корыстолюбивыми и жестокими людьми-спрутами.
Подвиг совершен. Награда заслужена. Но Дерюшетта любит другого, и Жильят жертвует собой, чтоб она была счастлива. Он добровольно уходит из жизни. Бури сердца страшнее всех стихий.
Автор хочет открыть книгу обширным очерком, посвященным островам Ламаншского архипелага. Но издатель возражает. Очерк слишком тяжеловесен, заявляет он, и может отпугнуть читателей. Издание книги задерживается из-за этого спора.
Роман «Труженики моря» вышел в свет только в марте 1866 года без вводной главы. Гюго поместил ее в следующем издании. Художник Гюстав Доре иллюстрировал книгу.
«Молодой, даровитый мэтр! Благодарю вас, — пишет ему Гюго 18 декабря 1866 года. — Сегодня, несмотря на бурю, до меня дошла ничуть не уступающая ей в силе иллюстрация к „Труженикам моря“. Вы изобразили на этом рисунке и кораблекрушение, и корабль, и риф, и гидру, и человека. Ваш спрут страшен. Ваш Жильят велик».
Журналы печатают роман после того, как он вышел книгой, чтобы поднять свои тиражи, — такой успех у читателей. Парижанки заказывают шляпки в форме осьминога; в ресторанных меню блюда «à la осьминог» становятся самыми модными. Жена в своих письмах рассказывает обо всем этом поэту.
Прочитали книгу и моряки Гернсея. Через некоторое время автор получил от них большое благодарственное письмо. Гюго ответил им:
«Я вас приветствую. Я скажу вам, кто такой я сам. Я матрос. Я борюсь с бездной; я испытываю яростный напор северных ветров. С меня струится вода, я стучу зубами, но я улыбаюсь. И иногда, так же как вы, пою печальную песнь… Я сопротивляюсь, и я даю отпор деспотам, как вы — циклонам. Пусть рычат вокруг меня гнусные стаи, стаи псов мрака, — я исполню свой долг, ненависть их столь же мало тревожит меня, как вас морская пена».
Швырять камни во дворцы тиранов (1867–1870)
Пожилая дама выходит из кареты у подъезда театра «Комеди Франсэз». Спутник заботливо поддерживает ее; худой, бородатый, он слегка прихрамывает. Ревматизм. И виски уже серебрятся.
— Мы не опоздали, Огюст?
Вакери успокаивает ее, они приехали как раз вовремя. Шумная толпа у входа раздвигается и замолкает, пропуская эту пару. Слышен почтительный шепот:
— Это госпожа Гюго. Жена поэта.
Какие-то юноши глядят на нее блестящими от любопытства глазами. Ей вспоминается армия длинноволосых энтузиастов. Тридцать семь лет назад. Но у тех глаза сияли ярче. А ее собственные глаза теперь совсем плохо видят.
В ложе собрались друзья. Виктор Гюго с Гернсея прислал им билеты на это представление, такие же красные квадратики картона, как тогда, и надпись «Hierro».
Занавес поднимается. Те слова, что когда-то встречали пронзительным свистом, теперь вызывают шумные рукоплескания. Первый раз со дня декабрьского переворота на сцену парижского театра допущена пьеса Гюго. Объясняется это тем, что в Париже в 1867 году Всемирная выставка, и Франция обязана показать миру все самое примечательное, что создано ею в девятнадцатом веке. Туристы наперебой раскупают маленькую книжечку «Париж», изданную недавно. Ее написал Виктор Гюго. Это очерк, история и поэма. Это гимн писателя любимому городу, гимн революции. «Париж — то место земного шара, где слышнее всего, как трепещут незримые и необъятные паруса прогресса…» «Быть Парижем — значит двигаться вперед…» После восемьдесят девятого года, революции политической, Париж совершил 1830 год, революцию литературную… А что же теперь, в глухие годы империи? «Сегодня, когда реакция ополчается против всего прогрессивного — именно сегодня полезно, необходимо, справедливо воздать должное Парижу… всеобщее движение к свободе неудержимо продолжается». Разве это не похоже на призыв к восстанию?
И как только разрешили это издание? Опять же из-за Всемирной выставки. Цензура империи допустила на этот раз «послабление»: пусть говорят, что во Франции свобода печати.
Адель глядит на сцену. Слезы туманят глаза, а она должна все заметить, все запомнить, чтоб рассказать в письме Виктору. Надо улыбаться. На нее смотрят.
Поздравительные письма из Парижа стайкой летят на Гернсей. Одно из них особенно радует Виктора Гюго. К нему обращаются молодые поэты, представители нового поколения:
«Дорогой и прославленный мэтр!
Только что мы самыми восторженными аплодисментами встретили вторичное появление на сцене вашего „Эрнани“.
Новый триумф величайшего поэта Франции был огромной радостью для всей молодой поэзии. Вечер 20 июня составит эпоху в нашей жизни…»
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});