Читать интересную книгу Я угнал машину времени - Феликс Кривин

— В том-то и дело, что нет. У них там другие средства информации. И они достигли всеобщего благополучия, потому что никто не видит, что происходит вокруг. Но постепенно планета их остывает, это грозит им гибелью, и они решают воспользоваться внешним источником тепла — какой-нибудь неостывшей звезды или целого созвездия. Они давно научились управлять полетом своей планеты, и они направляют ее к самой горячей звезде.

— Мне это нравится, — сказал майор Стенли. — Я бы сам с ними полетел.

— Но они не учли одного; тепло звезды непременно сопровождается светом. А им нужно было только тепло, чтобы спокойно греться и по-прежнему не видеть, что происходит вокруг. И когда они прилетели к звезде, которая стала для них солнцем, они не выдержали света и жизнь на их планете оборвалась.

— И на этом роман кончается? — спросил писатель Дауккенс, критически оценивая сюжет.

— Автор говорит, что впоследствии на этой планете возникли новая жизнь и новая цивилизация, рожденные солнцем в потому не представляющие себе тепла без света. Как бы ни было жителям этой солнечной планеты тепло, они непременно тянутся к свету. Потому что у них есть глаза и они хотят видеть все, что происходит вокруг.

— А что это за планета? — поинтересовался майор. — Она случайно не имеет отношения к Альдебарану?

— Разве вы не догадались? Эта планета — Земля. Представляете? Земля! А между тем о Земле у нас совершенно другие сведения.

Да, чего только не придумают эти фантасты. Мало им настоящего, им подавай другие времена. А почему, скажите, не писать о настоящем? В прошлом были свои писатели, в будущем будут свои писатели, а вы живете в настоящем, вот в пишите о настоящем. Этой мысли придерживался издатель Рокгауз, и писатель Дауккенс был с ним совершенно согласен. Был с ним согласен и коммерсант Борвик, который ни из прошлого, ни из будущего не мог извлечь того, что извлекал из настоящего. И только майор Стенли имел несколько другой взгляд: ему очень пришлось по душе, что население оседлало свою планету и понеслось на ней, как на каком-нибудь броневике или танке штурмовать далекое Солнце, в миллион раз большее нашей Земли. В этом был настоящий боевой задор и презрение к превосходящим силам противника.

— Почитать бы эту книгу, — сказал майор Стенли. У него давно уже не было этого желания — почитать.

За соседним столиком расположились две дамы. Это было не страшно, потому что вряд ли пришельцы могли оказаться женщинами, но разговор двух дам моментально вытеснил все окружающие разговоры, и пациентам доктора Фрайда пришлось замолчать.

— Дорогая мисс Стерлинг, — говорила дама постарше (что она, однако, никак не подчеркивала), — за те несколько часов, что мы с вами знакомы, я не перестаю удивляться вашей смелости. Я бы ни за что не решилась переступить порог этого заведения.

— А я переступала, миссис Фунт, и не раз. Мы здесь бывали с вашим мужем.

— Ах, этот мистер Фунт! Хорошо еще, что он был здесь с вами, а не с кем-то чужим.

— Кто его знает. За этим мы сюда и пришли — поглядеть, не бывает ли он здесь без нашего ведома.

— Мисс Стерлинг, как вы можете! До такой степени не верить человеку!

Издатель Рокгауз хотел высказать своим собеседникам очередное соображение, но оно прозвучало так:

— Миссис Фунт, не будьте так наивны!

Голос мисс Стерлинг бесследно поглотил голос издателя.

Майор Стенли, чтобы не быть невольным свидетелем постороннего разговора, решил принять в нем участие. Он подошел к соседнему столику и, щелкнув каблуками, представился:

— Майор Стенли!

— Боже, как приятно! — воскликнула мисс Стерлинг. — Неужели майор? А выглядите вы прямо генералом.

— Кгм! — сказал майор Стенли. — В любом чине готов вам служить.

— Вы слышите, миссис Фунт? Нам будет служить майор! Садитесь с нами, майор! — мисс Стерлинг указала место рядом с собой и крикнула сидящим за соседним столиком: — Джентльмены, вам придется обойтись без майора.

Таким образом армия осталась без генерала, а генерал приобрел новую армию.

При всех этих военных перемещениях бар «Звездочка» продолжал жить своей лихорадочной мирной жизнью, и часы, которые били здесь только полночь, не были услышаны никем, кроме двух незаметных джентльменов, примостившихся в самом дальнем и темном углу. И тогда эти двое вышли на середину зала, коснулись пальцами пола, что, видимо, должно было означать приветствие, и провозгласили:

— Жители Фомальгаута приветствуют жителей Земли!

Официанта вынесли сразу. Буфетчик остался лежать за стойкой, обхватив руками вечернюю выручку.

Глава одиннадцатая Закон есть закон

Нужно быть Шерлоком Холмсом, чтобы явиться домой именно в тот момент, когда жена распивает вино с неизвестным джентльменом, но нужно быть Шерлоком Холмсом вдвойне, чтобы с первого взгляда понять, что здесь ровно ничего предосудительного не происходит. В этом смысле инспектор Хост оказался на высоте.

— Добрый вечер, — сказал он любезно, — извините, что заставил ждать.

— Это мистер Уатт, дорогой.

— Очень приятно. Постойте, постойте… Не тот ли вы Уатт?..

— Нет, милый, это вовсе не тот Уатт. Тот был Джеме, а этот Гарри.

— Я, естественно, имею в виду не Джемса, а именно Гарри. Не вам ли принадлежит роман «Последние люди вселенной»?

— От инспектора полиции не скроешься.

Да, оказывается, напечатав роман, от инспектора полиции не скроешься. Тем более, что это был такой роман…

Пульсирующая вселенная после многих миллиардов лет расширения сжимается, и жизнь на ней должна исчезнуть. Любая жизнь, во всех ее проявлениях. Спасения искать негде, потому что из вселенной не выпрыгнешь. Терпящие бедствие и мечущиеся по вселенной представители разума разных планет и галактик сбились в кучу на космическом островке, которому предстоит быть раздавленным вместе с ними. И вот, стремясь хоть что-то спасти от гибнущих цивилизаций, они отправляют послание в будущее. Ведь пройдут еще миллиарды лет, вселенная снова начнет расширяться, на ней возникнет жизнь, и придется начинать все сначала. Быть может, тем, будущим разумным существам пригодится опыт прошлого… Во второй части романа вселенная снова живет, но никто не может прочитать послания. Оно, закодированное в атомах всех известных в то время элементов, носится по вселенной, и новая жизнь дышит и живет им, не подозревая, что питается прежней жизнью. И чтобы прочитать послание, нужно остановить жизнь во вселенной.

— Мне понравилось, что послание погибшего разума все же дошло, хотя прочесть его оказалось невозможным, — сказал инспектор Хост.

— Новый разум не любит жить старым разумом.

— Но все-таки он им живет незаметно для себя. Это мне нравится. Прямые показания никогда так много не говорят, как различные оговорки, недомолвки, умолчания… А над чем вы сейчас работаете, извините за банальный вопрос?

— Сейчас я — человек из машины. Из той самой машины, которую вы заказывали.

— Из НФД-593?

— Да, инспектор. Меня посадили в нее, потому что она должна была мыслить.

— А разве без вас она мыслить не могла? Н.Ютон меня заверял…

— Н.Ютон порядочный человек, и он с удовольствием изобрел бы для вас механического сыщика, но он просто не может этого сделать.

— Почему?

— Потому что он не изобретатель.

— Вот тут уже вы ошибаетесь, мистер Уатт. Н.Ютон изобрел усилитель интеллекта, который, кстати, уже морально устарел, и теперь Н.Ютон изобретает новый, более совершенный.

— И даже уже изобрел. В романе «Планета сверхразума».

— В романе? Не может быть! Я не читал этого романа.

— У Н.Ютона нет напечатанных романов, у него пока только написанные.

— Не хотите же вы сказать, что все это сплошное шарлатанство?

— Не хочу сказать. Но скажу. Мне трудно подобрать другое название.

— И вы были соучастником этого мошенничества?

— Главным участником, инспектор. Я должен был сидеть в вашей машине, в атом механическом сыщике, чтобы сбивать вас с толку и запутывать следы.

— В первый раз вижу такого честного мошенника.

— Я не мошенник, инспектор, у меня совсем другая профессия. Моя профессия должна поднимать человека, делать его лучше, благородней, добрей, предупреждать о возможных опасностях и преступлениях…

— И чтобы меня предупредить, вы залезли в машину?

— Залез я не за этим, но, сидя в ней, я о многом задумался. Я ведь не машина, и я задумываюсь…

— Жаль, что вы своевременно не задумались о последствиях. Так для чего же вам нужно было пустить меня по ложному следу? Какое преступление вы задумали совершить?

— Мы не считали это преступлением, мы считали это благом.

— Естественно, для себя?

— Не только для себя. Мы считали это благом для общества.