— А ты ему уже позвонила? — поинтересовалась Ирина у меня во время перерыва в репетиции. — Нет? А разве это правильно? Мне кажется, что он имеет право знать о твоей беременности.
— Не заморачивайся. Если имеет право, то обязательно узнает, — пыталась я так избавиться от ее дальнейших поучений.
Но как потом оказалось, обеспокоенная общественность и родственники не ограничились разговорами, дачей советов и предложениями помощи. Это выяснила, когда из Питера явился бывший возлюбленный. И случилось так, что он при первой же встрече стал негодовать, что ему позвонили все, кому не лень, но только не я. Но его возмущение сбавило обороты уже на пятой минуте. Почему? Не получило подпитки в эмоциональном плане. Он видимо рассчитывал, что я начала бы ему отвечать, а там, слово за слово и из пламени разгорелось бы еще большее пламя. Да вот только я совсем ничего не сказала ему на это. Да, я молчала в ответ на его обвинения, что не донесла проблему до него вовремя, что не посвятила в изменения в своей личной жизни, что…в общем, я не очень его слушала. Все потому, что с интересом его рассматривала. И сама себе удивлялась.
— И что я в нем когда-то нашла? — этот вопрос первым посетил мою голову, а потом они в нее полезли без всякой очереди. Но я решила от них отмахнуться. Ни к чему это все было, бесполезно уже назад оглядываться, когда впереди ничего ясного не просматривалось.
А еще мне вредно было волноваться. Но Сергей об этом, наверное, не знал, оттого и начал допытываться о сроке моего положения, новых разработках в медицине, но все больше, связанных с прерыванием беременности.
— Это все тебя нисколько не касается, Сергей, — произнесла после долгого молчания и его рассматривания. — Ребенок не твой.
— Как это?! — он чуть не поперхнулся. — Ты же сказала…а понял, ты обиделась, что я так неожиданно уехал в Питер, а потом пропал. И теперь даже наговариваешь на себя.
— Это что-то вроде такой мести тебе, что ли? Не смеши меня. Детство кончилось, Сергей. Для меня так точно. А как для тебя, я не знаю.
— А теперь, что ты хочешь до меня донести?
— Только то, что я с недавнего времени стала серьезнее относиться к жизни и даже к словам. Поэтому повторю: «Отец моего ребенка — другой мужчина».
— Что!!! — взревел он разъяренным бурым медведем. — Ах, ты…шлюха!
— Но, но! Потише! Скандалы мне здесь ни к чему! Ты с какой стати в театр заявился? Посторонним здесь не место! Проваливай, давай, и больше на глаза мне не показывайся. Все понял? Убирайся и побыстрее, чтобы духу твоего здесь больше не было.
— Ты с ума сошла, что ли? — Сергей вдруг прищурился и стал меня пристально рассматривать.
Я-то надеялась, что он только обрадуется такому повороту событий. Возьмет ноги в руки, как говорится, и умчится из Москвы в тот же день. Я же ему дарила свободу от обязательств, как ни как. И он их совсем не желал, вот только что. Так что же тогда артачился-то?
— Нет! С тобой точно что-то творится!
— Точно подмечено. Я, знаешь ли, теперь беременная баба, а они…
— А кто это рядом с тобой тут ошивался? Не притворяйся, что не понимаешь, о чем я тебя сейчас спрашиваю.
— Не обязана перед тобой отчитываться. У нас с тобой нет теперь ничего общего. Понял?! Беги в свой Питер. У тебя там, как ее, ну эта…Тамара, кажется.
— Значит, все же приревновала? — скроил он такую физиономию, будто все ему в тот момент про меня стало ясно.
Нет, ну не странно?! Когда этому типу доложили, что ему пора готовиться к отцовству, он встал на дыбы и принялся искать способы избежать этой участи. Когда ему четко дала понять, что нянчиться с моим ребенком нисколько не придется, снова встал в позу и стал копать под меня и выспрашивать, а почему это его со счетов списывали. Вот ведь чудак!
— Но я, все же, жду ответа. Кто тот мужик, что возил тебя каждый день в театр?
— А если скажу, что он и есть отец моего ребенка, ты от меня отстанешь?
— Не смеши меня! Ребенок, конечно мой. Иначе и быть не может. Об этом и срок говорит!
— Офигеть! Сколько предвидится на одного младенца отцов!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Что ты сказала? — снова не понял моей мысли Сергей, или просто не очень меня расслышал. — Что за новые глупости там бормочешь?
— Да что же это такое! Пошел от меня прочь, я тебе сказала!
— Не злись, дорогая. Тебе нельзя. Надо думать о здоровье ребенка теперь.
— Пошел к черту! Убирайся! Провалитесь вы все!
Я так разволновалась, что начала совершенно безобразно вопить и еще даже топать ногами. На мои крики сбежался народ, он-то нас и развел в разные стороны. Меня в буфет — отпаивать минеральной водой, а Сергея на выход из здания театра. Когда его выводили, пытался оправдаться перед бывшими коллегами. Он, мол, примчался, готов и весь сама ответственность, а она, я то есть, как с цепи сорвалась и вообще, будто не в себе.
— Ну, что ты, в самом деле? — гладила меня по плечу Ирина. — Все мужики такие! Как любовь с нами крутить — это одно, а…в общем, тебе еще повезло, что он приехал. Скажи, он что, отпирался от отцовства?
— Вроде, нет…
— Так что же ты тогда?! Подруга, ни о чем не думай! Мы его теперь окрутим в один момент. Не отвертится от нас этот Котик.
— Зайчик! — вспомнилось мне вдруг, как называла его любовница, Тамара, это когда услышала ее голос в трубке. И от этого воспоминания на губах сама по себе появилась дохлая такая улыбка.
— Во, во! И Зайчика женим на тебе тоже! — Ирка яростно закивала головой. — Ты только не волнуйся. Тебе нельзя.
А на следующий день появился Борис Краузе. Сначала он позвонил мне на мобильный. Это было рано утром, и я не успела проснуться, потому и решила, что говорил со мной из того своего мира. В общем, свихнуться в этой обстановке было легче легкого.
— Эй! Я здесь! Ты слышишь меня?
— Где, здесь?
— Это в твоем дворе. Звоню, чтобы сказать, что жду тебя в машине. Выходи, давай.
— А зачем?
— Ты еще не проснулась, да? Полчаса тебе на сборы.
Умывалась, завтракала и собиралась я как-то тягуче. Даже бабуля подметила эту мою вялость: начала присматриваться ко мне с повышенным вниманием.
— Нездоровится? Может, не пойдешь сегодня на репетицию?
— Нельзя. Уже скоро премьера. А генеральная репетиция и того раньше.
— Как знаешь. Но выглядишь бледно.
Х5 стоял в углу двора. Я его сразу заметила. И помчалась к нему со всех ног, так как прокопалась дольше отведенного мне на сборы времени. А с опекуном моим чертовым спорить и ругаться было, себе дороже. Вот и демонстрировала теперь желание поскорее с ним увидеться.
— Что распрыгалась, как коза?! — вот так он оценил мою спешащую походку. — Другие беременные ходят плавно, неспешно. А ты?!
— А я? — и, правда, недоумевала, отчего он гневался.
— Бегаешь, скачешь! В общем, не стараешься ты вынашивать моего племянника!
— Что такой злой? Случилось чего? — начала к нему присматриваться внимательнее.
— У меня ничего. А вот у тебя, говорят, бывший жених объявился.
— Кто говорит? — мне стало очень интересно, кто на меня настучал.
— Мой новый друг. Володя, кажется.
— А! Иркин возлюбленный. Она, значит, ему, а он…
— Проявил мужскую солидарность.
— Тогда почему именно к тебе? Серегу он дольше знает, и с ним они больше выпили, если посчитать все вечеринки за два года их знакомства.
— Понятно. Серега, значит! И кто он такой?
— Жених мой бывший, — при этих словах Борис весь хищно скривился, как если бы моментально ощутил большой прилив ненависти, требующий выхода. И даже мне тогда уже сделалось неуютно, а что же могло стать с Сергеем, подвернись он нам под руку? — Но мы с ним расстались. Давно. Очень давно!
— А Вовка сказал, что он считает себя отцом, почему-то.
— Так со сроками же неразбериха! Перемещения! Туда! Сюда!
Пока я все это лепетала, виновник нашего разговора как раз показался на углу моего дома. Шел себе, не спеша, к подъезду и нес в одной руке большой букет цветов, в другой — коробку с тортом. Машина Бориса ему была неизвестна, потому в нашу сторону не смотрел, нацелен был конкретно на одно направление, на мой второй подъезд.