— Да так, сегодня утром осколком зацепило при авианалете… Ладно, пленных уже допрашивали?
— Никак нет. Там двое раненых. Пока им помощь оказывали, да и с убитыми разобраться требовалось, я вот решил перекусить. Со вчерашнего обеда во рту — ни маковой росинки.
— Ну что ж, хорошо, тогда давайте их сюда…
Допрос пленных затянулся до самого вечера. А после ужина Буббиков и начальник особого отдела армии уехали обратно в штаб армии, оставив Бушманова вместе с молоденьким младшим лейтенантом, который единственный остался в живых из всего особого отдела корпуса. Бушманов просидел два часа, разбирая бумаги погибшего Павлюка, а потом приказал младшему лейтенанту:
— Вот что, лейтенант, принеси-ка мне личные дела офицеров.
Тот недоуменно уставился на него.
— А зачем, товарищ капитан?
Бушманов нахмурился. Да откуда он взялся, этот младший лейтенант? С луны свалился, что ли?
— Вы что, — ледяным тоном начал капитан, — не видите, что творится? Фронт рушится. Немцы занимают один город за другим. Позорно сдан Минск. Вы что тут, совсем ослепли?
Младший лейтенант установился на него испуганными глазами!
— Так это… — робко начал он, — фриц уж больно силен. Всю ж Европу завоевал. И Польшу, и Норвегию, и Францию…
— Запомните, товарищ младший лейтенант, — наставительно начал Бушманов, — рабочий класс буржуазных государств не собирался умирать за интересы своих эксплуататоров. Именно поэтому немцы прошли всю Европу церемониальным маршем. Но с нашей армией не так. Она плоть от плоти, кровь от крови нашего народа! И наши солдаты героически гибнут, но не сдаются, защищая свою страну до последней капли крови… — Тут он слегка запнулся и чуть поправился: — Ну за исключением некоторого числа дезертиров и предателей, которых мы с вами, заметьте, именно мы с вами не успели выявить. Но именно из-за этого, лейтенант, героическая гибель многих наших солдат и офицеров случается зря. Потому что мы недоработали. Не выявили потенциальных предателей и изменников родины. Вовремя не изолировали их. Дали им возможность нанести удар в спину нашей героически сражающейся армии. Понятно?
— Так точно, товарищ капитан, — отчеканил младший лейтенант, при этом глядя на Бушманова каким-то странным взглядом.
— Вот и хорошо. Похоже, мы с вами сработаемся, лейтенант. А сейчас принесите мне личные дела офицеров и… как фамилия того младшего лейтенанта, который переводил с немецкого во время допроса?
Младший лейтенант ответил.
— Откуда он так хорошо знает язык?
— Ну… говорит, долго жил с родителями за границей. Они у него из коминтерновских.
— Ну-ну, — глубокомысленно кивнул Бушманов. С коминтерновскими он встречался. Несколько раз. Когда еще работал в Москве, в центральном аппарате. Редкостные сволочи оказались! Такую подрывную работу развернули… — Вот с него, пожалуй, и начнем.
Всю неделю Бушманов напряженно работал, и к концу ее у него накопился материал на семерых офицеров, причем, что было особенно важно, за этими семерыми явно просматривалась организованная группа… Но на исходе недели немцы нанесли новый удар и снова прорвали фронт. Бушманов с младшим лейтенантом чудом успели вырваться из захлопывающегося котла, а когда наконец корпус закрепился на новом рубеже, выяснилось, что из семи его фигурантов четверо погибли. Причем тот, кого капитан рассматривал как ключевую фигуру всего дела, даже героически, подняв батальон в сумасшедшую атаку и прорвав позиции немецких подразделений, которые должны были захлопнуть котел. Собственно, благодаря именно этой атаке им с младшим лейтенантом и удалось выскользнуть из окружения.
Бушманов похудел, осунулся, но продолжал работать, отводя себе на сон едва ли более трех-четырех часов в сутки. Отвлекали допросы пленных, но, слава богу, их было немного, так что каждую свободную минуту Бушманов вновь листал папки и просматривал материалы личных дел.
Когда выяснилось, что рота лейтенанта, чье личное дело он просмотрел и отложил в сторону, без приказа оставила свою позицию, он приказал арестовать командира и снова поднял его дело. Как он мог его упустить?! Где он проглядел предательство?!
Вечером младший лейтенант докладывая о результатах предварительного допроса командира роты. И этот доклад Бушманову крайне не понравился.
— Да забыли просто про него, товарищ капитан.
— Как это забыли?
— Ну так. Сейчас в ротах по пятнадцать-двадцать человек осталось, а в батальоне, соответственно, не больше сотни. А от его батальона вообще рожки да ножки остались — одно название. Ну немец во время прорыва эти рожки да ножки и того… А выше, в штабе полка, думали, что от батальона вообще ничего не осталось. И не передали приказ. К тому же как его передашь-то? Штаб полка как раз по другую сторону прорыва оказался. Так что формально — да, отошел без приказа. Да только он там вообще практически в одиночку оказался. Слева — никого, немцы остатки батальона полностью добили, никто не выжил, а соседи справа отошли по приказу своего командования. Так что и слева немцы, и справа тоже. Вот он и принял решение отойти, чтобы людей сохранить.
— Запомните, младший лейтенант, — ледяным тоном начал Бушманов, — если каждый ротный будет самостоятельно принимать решения, оборонять ли ему позиции или отойти, то…
— Да понимаю я все, товарищ капитан, — воскликнул помощник, — только там действительно особенный случай получился. Ну поймите же вы!
Вечером Бушманов отправил младшего лейтенанта отдыхать, а сам лично сходил и взял папку с его личным делом. Что-то товарищ младший лейтенант перестал вызывать у него доверие…
Когда обстановка в полосе действий корпуса немного стабилизировалась, Бушманова вызвал к себе майор Буббиков. Он встретил капитана сидя в кабинете начальника особого отдела армии и горделиво блестя свежей медалью «За боевые заслуги».
— Ну здравствуй, здравствуй, капитан.
— Здравствуйте, товарищ майор, и поздравляю с наградой.
— А-а, это… — Буббиков небрежно скосил глаза на медаль. — Пустое. Не за медали воюем. Хотя, надо признаться, информация, которую удалось получить от тех пленных диверсантов, была высоко оценена руководством… А вот твоя работа меня не радует, Бушманов, совсем не радует.
Капитан помрачнел. Да, пока хвастаться было нечем. Но кто же знал, что те четверо погибнут?
— И знаешь почему? — продолжил между тем Буббиков. — Да потому что твой корпус опять отступает. Знаешь, какая директива пришла из наркомата? Оценивать работу органов по практическому результату. А именно, насколько способны курируемые ими части и соединения держать фронт. Отбивать атаки немецко-фашистских оккупантов. И где, спрашивается, я вижу твою работу? — слегка распаляясь, продолжил майор. — Учти, Бушманов, по итогам работы группы в управлении собираются сделать далеко идущие выводы. И мы должны приложить все — ты меня понял — категорически все усилия, чтобы помочь нашим бойцам удержать фронт. Ни шагу назад! Понятно?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});