В наибольшем выигрыше от французских кампаний двух лет оказался король Филипп. Его политика явно начинала приносить плоды. Неудача нормандцев под Долом являлась прямым следствием дипломатических и военных мероприятий Франции, и позиции Вильгельма Завоевателя в последующих переговорах с ней были значительно ослаблены. Филипп I постарался немедленно извлечь выгоды из сложившейся ситуации, решив в свою пользу проблему Вексена. После смерти Ральфа Крепийского власть в Вексене перешла к его сыну Симону, которому удалось отстоять свои права в споре с французским королем. Но как раз к интересующему нас моменту Симон, как это нередко случалось в XI веке, оказался во власти сильнейшего религиозного порыва. С трудом добившись руки дочери графа Оверня Джудит, он прямо в первую брачную ночь неожиданно для всех дал обет воздержания за себя и свою молодую жену, а через некоторое время вообще решил оставить мирскую суету и удалился в монастырь Сен-Клод. Благодаря этому вызвавшему массу пересудов и комментариев во всей Европе поступку правителя Вексена король Филипп получил долгожданную возможность реализовать один из своих амбициозных планов. Он незамедлительно оккупировал Вексен, расширив тем самым свои владения до границ Нормандии, проходящих по реке Эпт. Интересы герцогства это затрагивало самым непосредственным образом, однако повлиять на события в Вексене король Вильгельм в сложившихся обстоятельствах не мог. Волей-неволей ему пришлось согласиться с произошедшими на границах его владений переменами. Но позже Завоеватель постоянно пытался переломить ситуацию в свою пользу, он и смерть встретил во время одной из таких попыток.
Позиции герцога Нормандии во Франции явно ослабли. Но он по-прежнему был достаточно силен, и посягать на территорию самого герцогства никто не решался. Несмотря на то что права на Мен были вновь официально закреплены за Анжу, в этом пограничном графстве удалось сохранить нормандскую администрацию во главе с сыном короля Вильгельма Робертом. Поскольку соглашения 1077–1078 годов были результатом компромиссов, не устраивавших до конца ни одну из сторон, они не могли действовать долго. Это отразилось на всех последующих действиях Завоевателя и его собственной судьбе. Впервые с 1054 года он ощутил, что дальнейшее усиление Нормандии сталкивается с сопротивлением, которое он не в силах преодолеть. И, честно говоря, трудно избавиться от впечатления, что инициатива в борьбе за влияние с этого момента перешла от нормандского герцога к французскому королю.
Филипп I не собирался отказываться от своей антинормандской политики. Но он сменил тактику. Король начал предпринимать действия, направленные на разжигание противоречий внутри самой Нормандии. Ставка была сделана на разногласия между Вильгельмом и его старшим сыном Робертом, которые приобретали все более острый и открытый характер. Роберт с самого детства играл своеобразную, но достаточно заметную роль в нормандской политике. В 1063 году он стал графом Мена, и его права на этот титул были еще раз подтверждены в 1077–1078 годах. К тому же Роберт, как известно, был официально провозглашен наследником герцогства. Вернувшись в декабре 1067 года из Англии, Вильгельм ввел сына в управление Нормандией. И в 1068 году, когда герцогиня Матильда отправилась для коронации в Лондон, Роберт формально возглавлял Нормандию. Его влияние росло, и уже в 70-х годах он имел все шансы стать герцогом Нормандии на правах вассала короля англо-нормандского королевства, то есть своего отца.
В этом таилась потенциальная угроза единству англо-нормандского королевства, которая в случае появления разногласий между сыном и отцом могла превратиться в реальную. Все зависело в первую очередь от самого Роберта. И, к сожалению, молодой человек повел себя в такой сложной ситуации не лучшим образом. Возможно, настаивающий на этом Ордерикус Виталис излишне критичен, но данная им характеристика молодого графа заслуживает внимания. Роберту, по словам этого хрониста, была присуща личная храбрость, он любил опасные приключения, был остроумным собеседником и душой компании. Однако в действиях своих Роберт был совершенно непредсказуем. Экстравагантностью отличались не только его слова, но и поступки. Склонный к преувеличению своей значимости, он щедро раздавал обещания, которые зачастую был не в состоянии выполнить. «Желая всем нравиться, Роберт с легким сердцем обещал сделать все, что бы ни попросил его собеседник». В принципе, это типичный портрет молодого феодала тех времен. Нет ничего удивительного в том, что наследник Вильгельма пользовался симпатией и авторитетом среди влиятельных нормандских кланов, многие представители которых думали и жили так же, как он. Роберт очень быстро подружился с принцем Эдгаром, которого Ордерикус описывает примерно в тех же словах. Наверное, он был неплохим человеком, но умом и проницательностью государственного деятеля он явно не обладал. Из-за завышенной самооценки и склонности к скоропалительным решениям он, сам того не понимая, мог стать опасным орудием в руках корыстных и коварных людей.
В 1077 году Роберт был не старше двадцати пяти лет, и все считали его хорошим сыном и верным помощником отца. Но уже через год недостатки его характера проявились со всей очевидностью, что имело весьма печальные последствия. Поддавшись на лесть и уговоры своих сотоварищей, он решил стать независимым правителем Нормандии и Мена и обратился с соответствующим требованием к отцу. Уже сам этот демарш угрожал единству англо-нормандского королевства. Однако Завоеватель решил воздержаться от каких-либо ответных действий и попытался сначала урегулировать взбудораживший герцогство скандал, разгоревшийся из-за драки между товарищами Роберта и двух других его сыновей – Вильгельма и Генриха. Эта ссора могла привести к открытому разрыву между братьями, чего король Вильгельм опасался больше всего. Тем временем Роберт решил действовать, не дожидаясь от отца ответа. Он объявил о том, что выходит из состава его двора, а затем вместе со своими сторонниками попытался захватить руанскую резиденцию герцогов. Дворецкий короля Вильгельма Роже Д'Ивре, которому была поручена охрана замка, с трудом отразил это нападение, и король Вильгельм понял, что пора принимать меры. Он приказал арестовать участников мятежа и рассмотреть вопрос о конфискации их земель. Однако Роберт и большая часть его сторонников покинули Нормандию.
Суть плана, который созрел в голове наследника, с этого момента стала окончательно ясна. К 1077 году высокое положение Роберта было официально признано как в самой Нормандии, так и в Мене. При этом его личная популярность среди знатной молодежи была столь велика, что он вполне мог рассчитывать на поддержку младших представителей самых влиятельных феодальных кланов своего герцогства. Группу сторонников Роберта возглавил Роберт Беллем, сын графа Шрусбери Роже Монтгомери. Он сумел вовлечь в заговор своего зятя Гуго, сеньора Шатеньюфен-Тимерайз, чьи замки Шатеньюф, Сорель и Ремалард могли стать отличной базой для военных операций против герцогства. Одновременно с Гуго или чуть позже к заговорщикам присоединились Вильгельм Бретьюильский, старший сын Вильгельма фиц Осберна и брат Роже, который за участие в мятеже 1075 года был лишен графского титула, имений и все еще находился в тюрьме. Все это были молодые люди, принадлежавшие к знатнейшим нормандским родам. Фактически они выступили не только против Вильгельма Завоевателя, но и против старших членов своих семейств, большинство из которых в это время помогали королю создавать новый порядок в Англии. Таким образом, возникла угроза раскола правящей элиты Нормандии, на которой с 1060 года зиждилось могущество герцогства.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});