— Но почему?..
Мистер Деллафейв вскинул руку, словно невозмутимый офицер полиции на перекрестке.
— Перл, я понятия не имею, почему я попал сюда. Никто из нас этого не знает. Я вовсе не хотел сказать, что мы несчастны — это очень приятное место, а миссис Уинчестер добра к нам, но покинуть этот дом мы не можем никоим образом. Когда я пытался пройти через кипарисовую изгородь, в тот же миг оказывалось, что я вхожу в этот же сад через другую ограду. И с какой стороны ни пробуй — все одно и то же.
— Я думаю, миссис Уинчестер — магнит, а вы и прочие…
— Да-да, металлические опилки. Кнопки, которые она вытягивает из ковра. Я иногда стою в башне — если, конечно, тут уместно слово «стою» — и смотрю на окружающие крыши и печные грубы, принадлежащие одному и тому же дому. Вынужден признать, что тут больше места, чем я позволял себе при жизни. Как если бы меблированные комнаты располагались у парадного входа, банк находился в районе портика, а кафе — у третьей застекленной террасы, той, которую обнесли стеной и куда солнце теперь не попадает, — такой была моя жизнь. А ведь это на самом деле лишь небольшая часть здания, которое, в свою очередь, — незначительный участок земли. И теперь я жалею, что не отважился на большее, когда имел такую возможность.
Мы молча шли рядом, во всяком случае, я шла и размышляла над тем, что владелица дома, судя по всему, сама не в силах его покинуть. А как насчет меня? Могу ли я оставить Дом-на-равнине? И если идти, то куда? Профессор ван дер Аст казался более далеким, чем другой континент.
— Тебе стоит вернуться в дом, Перл. С залива тянет сыростью.
Я потянулась губами к щеке мистера Деллафейва. Когда он начал растворяться, я решила, что придвинулась достаточно близко, и поцеловала воздух.
— Чушь! — воскликнул он и окончательно исчез.
Я не чувствовала никакой особой влажности, но, когда помчалась обратно в дом, все-таки плотнее завернулась в шаль.
* * *
На следующий день случилось землетрясение.
Люстры раскачивались. Орган вздыхал и стонал. В шкафах дребезжала хрустальная посуда. Какой-то гвоздь выбрался на волю и покатился по гудящим половицам. Гул нарастал, но не снизу, а по сторонам и сверху, как будто звук вдавливало в дом отовсюду. Призраки неслись в безумном вихре, пролетая над головой, словно поток дыма, смешанный и безликий, в котором лишь время от времени проступало то одно, то другое испуганное лицо. Я, пошатываясь, шла вдоль стены, пытаясь удержаться на ногах и добраться до ближайшего выхода — парадной двери. Один раз я все-таки упала и, когда ладони коснулись горячего паркета, вскрикнула от боли.
Пока я, спотыкаясь, шла через вестибюль, в глаза мне набилась пыль от штукатурки. Я поняла, что совершила ошибку, когда увидела массивную парадную дверь, конечно же запертую. Ключ от нее давно был выброшен или запрятан в какой-нибудь дальний посудный шкаф этого безумного дома. Если все это монументальное здание рухнет и раздавит меня, то плита темного дуба с причудливым рисунком единственная устоит и превратится в мое надгробие.
Дедушкины часы накренились и рухнули прямо у меня за спиной с таким грохотом, словно ударила сотня тяжелых колоколов. Я метнулась к двери и дернула ручку. Та повернулась с легкостью, будто ее смазывали каждый день. Без малейших усилий я рывком отворила дверь. Внезапно сделалось тихо, все застыло. За дверью был чудный весенний день. В миртовом кусте запела малиновка. На крыльце стоял высокий темнокожий мужчина в угольно-черном фраке и с цилиндром в руках. Он улыбнулся мне сверху вниз.
— Доброе утро, — поздоровался он, — Я уже начал бояться, что никого не застану. Надеюсь, вы были не слишком далеко, когда услышали, как я стучу? Я знаю, что пересечь этот дом труднее, чем штат Оклахома.
— Вы стучали? — Я была слишком ошеломлена, чтобы помнить о вежливости. — Это ваш стук в дверь такое творит?
Гость шагнул через порог и тихо рассмеялся, что выразилось лишь в широкой улыбке и легком намеке на кашель.
— Что? О, нет-нет! Просто моя репутация меня обгоняет. Прошу, скажите — дома ли хозяйка?
— Где ж еще мне быть, Витстроу! — воскликнула вдова, внезапно возникшая рядом со мной. Из ее прически не выбилось ни единого волоска.
— Здравствуй, Уинчестер, — кивнул гость.
Они молча смотрели друг на друга и не двигались. Сзади послышались какой-то шум и приглушенный лязг. Я обернулась и увидела, как дедушкины часы возвращаются на свое обычное место, в угол.
Затем вдова и гость рассмеялись и крепко обнялись. Она даже согнула ногу в колене. Голова ее не доходила гостю до подбородка.
— Перл, — обратилась ко мне вдова, — это мистер Пит Витстроу.
— Питер, — поправил гость и слегка поклонился.
— Мистер Витстроу, — повторила вдова, — Изрядный шельмец. О господи, — добавила она так, будто ее только что озарила мысль, — Как ты вошел?
Мы дружно посмотрели на парадную дверь. Она снова была заперта, засовы задвинуты, дверные петли покрыты ржавчиной. Открыть ее можно было разве что с помощью динамита.
Этот человек, Витстроу, кивнул в мою сторону.
— Да, мне стоило догадаться. Она чувствует себя в этом доме непринужденно, как термит. В любом случае, ты явился не только ради того, чтобы со мной повидаться, старый бездельник. — Вдова проскользнула мимо гостя, увесисто по нему хлопнув. — До чая еще полчаса, но ты все равно можешь присоединиться к нам.
Витстроу предложил мне руку и подмигнул. На мой взгляд, излишняя вольность, но я была слишком потрясена этим «землетрясением» и не могла думать о таких мелочах. Опершись на его руку (под пышным нарядом скрывались крепкие, словно дуб, мускулы), я почувствовала, что все мое тело ноет, словно после тяжелой работы. Пока Витстроу увлекал меня через вестибюль, я оглянулась и бросила взгляд на наглухо заделанную дверь.
— Я слышал о вашем пребывании здесь, — сказал Витстроу.
— Откуда?
— О, вы очень громкая особа, мисс Большие Ноги, топ-топ-топ. — Он снова подмигнул мне. — Или так топает ваша репутация?
Коридор был не такой, как обычно, но я никак не могла сообразить, в чем дело. Потом до меня дошло: он пустовал. Дом снова вернулся к нормальному своему состоянию — картины вернулись на гвозди, штукатурка — на стену, — за одним исключением: призраков видно не было. Обычно они проскальзывали мимо меня, надо мной, сквозь меня и даже проходили через стену моей спальни, а потом пятились с извинениями, как человек, не заметивший сразу, что все места в купе заняты, и я так к этому привыкла, что их присутствие абсолютно перестало меня волновать. А вот от их отсутствия меня пробрала дрожь.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});