участвовал и был скорее активистским шнырём. Готовил им чай, еду.
Закон требовал от нас во время пребывания в исправительной колонии соблюдать правила внутреннего распорядка. Но как оказалось позже, соблюдай ты режим, не соблюдай, в карантине тебя бить будут всё равно. За любую провинность, за любое слово и косой взгляд, да и просто так, без причины, для профилактики. Подручными средствами, руками, ногами. Без избиений не проходило и пяти минут.
Не зря говорят, что человек может привыкнуть ко всему. В карантине мы привыкли постоянно получать п*здюлей. Нас там били так, как на воле человек уже через несколько минут после таких избиений оказался бы весь переломан и при смерти. Здесь же организм от стресса и постоянного адреналина как-то адаптировался, и поэтому выживали… Бывали, конечно, и плачевные исходы, но не так часто.
Вскоре Дёма и Валера вышли из здания карантина.
— Построились по пятёркам! — рявкнул Дёма. — Теперь будем учиться маршировать!
Надо заметить, что строевой шаг в колонии отличается от строевого шага в армии. На красных лагерях заставляют маршировать так, чтобы зеку посадить почки. Это незаконно, так как по ПВР, то есть правилам внутреннего распорядка, мы должны передвигаться по пятёркам строем в ногу. Рассказывали, что на Можайке до недавних пор тоже маршировали, но потом, по причине вреда здоровью, марши отменили.
Валера показал нам, как надо маршировать. Нога сгибается под 90 градусов, колено поднимается на уровень груди и из-за всей силы ногу опускают полной пяткой на плац. Сопровождается это соответствующей отмашкой руками. После демонстрации процесса, козлы потребовали повторить марш на месте каждого из нас по очереди. Понятное дело, что с первого раза не вышло ни у кого, за что каждого из нас снабдили отборочными звездюлями. Даже Саратовский выхватил, хоть и не так как остальные.
— Ногу выше, сука! — орали козлы, сопровождая крики ударами. — Подбородок вверх!
У меня не вышло вообще ничего. Поднять колено до уровня груди оказалось не так уж и легко, за годы, проведённые на централе, растяжка ушла в ноль, пятки в коцах[266] от удара о асфальт жгло огнём, спина быстро заболела.
— Ты что, сука?! — орали козлы, нанося удары по голове и телу. — Маршируй, бл*дь, а то черенок в жопу забьём!
Сомнений в реализации их угроз не возникало, поэтому я старался как мог, но выходило всё отвратно, в следствии чего я выхватывал ещё сильнее. Пресс-хата, пытки на Петрах и приём на Можайке казались таким далёким лёгким сном. В пресс-хате хотя бы можно было отмахнуться, не боясь того, что тебя лишат достоинства, а Петры с Можайкой… Ты понимал, что перетерпишь и это закончится. Здесь же тебе тянуть ещё срок.
После индивидуальной проверки выученного урока, нас заставили маршировать всем строем. Теперь ещё нужно было шагом попадать «в ногу» соседу. Время от времени, козлы выдёргивали кого-нибудь из строя, кто, по их мнению, маршировал хуже всех и избивали: валили на землю, пинали ногами.
— В строй обратно бегом! — после экзекуции орали козлы, и избитый должен был занять своё место в пятёрке.
Не знаю сколько мы так маршировали: час-два. Ноги отваливались. Время от времени нас останавливали и заставляли приседать. Кто-то упал, его оттащили в сторону и избили. После этого отправили обратно в строй.
Вскоре пищёвщик вынес поднос, на котором были фанычи с ложкой в каждом.
— А теперь проверим, как вы научились маршировать на деле. Идём в столовую, на ужин. — сказал Дёма и нас вывели на плац.
В этот раз строили по росту, выделив всех высоких в самый правый ряд, я оказался в первом ряду у всех на виду. «Повезло, бл*дь,» — угрюмо подумал я, тут даже не пофилонить. Кружку убрал в карман телогрейки, ложку в карман штанов. «Не потерять бы».
— Строевым шагом! — взревел Валера. — Марш!
Строй двинулся вперёд, чеканя шаг. Постоянно кто-то сбивался, и из-за этого сбивался весь строй. Оказалось, что ритм марша особенно зависел от меня, так как я был в первом ряду справа, и должен задавать темп. А сбивался я постоянно, идти в ногу для меня было сложнее всего.
— Приставили ногу! — орал Валера, после чего меня начинали лупить прям на плацу.
Мимо прошёл сотрудник, взглянув на эту картину ухмыльнулся, а строй по команде крикнул: «ЗДРАВСТВУЙТЕ, ГРАЖДАНИН НАЧАЛЬНИК!». Крик был не очень синхронный, и несколько человек из строя тоже отхватили, пока я вставал обратно в пятёрку.
Останавливались мы так с десяток раз, я не считал. Иногда били много, иногда могли дать пару раз по корпусу. По голове прилетало нередко, губа была уже разбита, хотя я старался закрываться. Удары были тяжёлые, и Валера и Дёма были крупного телосложения и явно регулярно занимались спортом.
Иногда Валера позволял нам расслабиться и давал команду идти без марша, просто в ногу, чеканя при этом шаг. Несмотря на то, что это было редко, такие минуты позволяли хоть немного отдохнуть ногам.
Всё вокруг было как во сне, как в бреду, видимо, сказывалась ещё и высокая температура: мысли путались, голова становилась пустой. Тело адаптировалось к постоянным избиениям, и я чувствовал себя, как забитая собака.
— Приставили ногу! — мы остановились напротив входа в столовую.
Сзади раздавался топот ног: отряды шли на ужин. Но я заметил, что в отличии от нас, хоть там и маршируют, но не так жестко, как в карантине, а проходя мимо нас в столовую, с интересом рассматривают. В зоне жить, значит можно. Главное пройти карантин. Непонятно только было, где вторая часть нашего этапа: Фил, Гия и другие. Карантин-то в зоне один.
— По команде, по одному, начиная с первого ряда, забегаем в столовую и усаживаемся рядом с активистами! — сказал Валера, когда Дёмин зашёл внутрь.
Вскоре Дёма вышел и кивнул ему.
— Первый пошёл! — заорал он, и арестант стоящий слева, побежал внутрь, за ним следующий, дошла очередь и до меня.
Столовая была большой и просторной. Потолки высокие, из динамиков играла музыка. Длинные столы со скамейками по бокам стояли в ряд. Петуха с нашего отряда козлы отвели за дальние столы в углу, где уже сидели зеки с разных отрядов. Напротив этих столов стоял отдельный котёл с едой. «Отлично, хоть посуда здесь не телешованная,» — понял я. Телешованная посуда — смешанная, общая, вне зависимости от «касты» арестанта. Я слышал, такое бывает на красных лагерях, когда не отделяют посуду массы арестантов от обиженных, и все питаются из общего котла. Но хоть здесь лагерь был краснее некуда, активисты, по-видимому, тоже не хотят контачить с