Он вернулся домой поздно, как и обещал. Сбросив пальто на перила лестницы, он сразу же умчался к себе наверх переодеться. От пальто шел свежий морозный запах шерсти, и он привлек меня так ясно и сильно, будто бы кто-то произнес мое имя. Я накинула шаль и вышла в наш сад, откуда мне были видны темные склоны холмов, отчетливо синеющие на фоне неба.
Трава трещала от мороза, и небо было как лазурная арка, усеянная яркими звездами. Где-то высоко мелькнула тень, и я узнала сову и услышала ее протяжный охотничий крик. Огромный каштан над моей головой заслонял половину неба. Вдруг какая-то фигура показалась из темноты и приблизилась ко мне.
Это была Клари Денч.
— Джулия? — позвала она. — Это я.
— О, Клари! — удивилась и обрадовалась я. — Как я рада тебя видеть! Как ты догадалась, что так нужна мне?
— Я должна была увидеться с Ричардом, — ответила она. — После работы, в лесу. Но я опоздала, и его уже не было. Я подумала, что у него есть какое-то послание от тебя. И пришла сюда.
— Ты встречаешься с Ричардом? — недоверчиво переспросила я. — После работы, в темном лесу?
Клари издала совсем не благопристойный смешок.
— Не будь дурочкой, Джулия, — укоризненно сказала она. — Что ты обо мне думаешь? Что я какая-то деревенская вертихвостка, которая заводит шашни с хозяином? Он попросил меня встретиться с ним, и я подумала, что он хочет передать что-нибудь от тебя. Что же еще может быть?
Я медленно кивнула. Это была еще одна нить из той паутины, которой опутал меня и мой мир Ричард.
— Но, Клари, как я рада видеть тебя!
Я обняла ее за талию и вновь ощутила тепло ее ласкового плотного тела и щекотанье волос у моей щеки. Мы медленно пошли по поляне к старому каштану. Став рядом с ним и прижавшись к нему ладонями, я почувствовала знакомый древесный запах и мягкость его древней коры.
— Я рада, что ты здесь, поскольку хотела попрощаться с тобой. Меня не отпускают в Экр с той самой ночи, Клари. Мои родные всем объявили, что я больна, и почти заставили меня поверить, что это в самом деле так. Завтра они отправляют меня в Бат и даже не разрешат попрощаться с моими друзьями. Скажи всем в деревне, что я часто думаю о них и посылаю им свою любовь.
Она сжала мои руки в своих холодных ладонях.
— Уезжаешь? — спросила она строго. — Уезжаешь отсюда? Почему, Джулия? Это надолго?
Я попыталась рассмеяться и сказать: «О, нет! Конечно, ненадолго!»
Я хотела улыбнуться и сказать: «О! В Бате будет так забавно!»
Но вместо этого я отчаянно разрыдалась и, бросившись к Клари в объятия, жалобно проговорила:
— О, Клари! Все из-за того сна и грозы! Они думают, что я схожу с ума, и увозят меня отсюда, и я не знаю, что со мной будет!
Я рыдала в первый раз с тех пор, как Ричард сказал мне, чтобы я вела себя тихо, и чувствовала одновременно и страх, и облегчение. Клари выслушала меня и, обняв, усадила на землю.
— Что случилось? — тихо спросила она. — Ты, конечно же, не сумасшедшая, но я никогда не видела тебя такой несчастной. И ты выглядишь очень странно.
— Что ты имеешь в виду? — испуганно переспросила я.
— Ну, старше, — протянула она. — И у тебя грустные глаза. Как будто ты узнала что-то ужасное. Что произошло, Джулия?
На кончике моего языка уже повисла ложь, ложь для моей дорогой Клари, но я медлила, как медлит в наивысшей точке раскачивающийся маятник. И не солгала. Что бы мне еще ни предстояло в жизни, я не хотела осквернять наши с ней отношения ложью.
— Это Беатрис, — медленно проговорила я. В тихом, потерявшем цвет в сумерках саду мои слова прозвучали страшно. Клари вздрогнула, будто бы шаль больше не грела ее, и я тоже почувствовала внутренний холод.
— Это Беатрис и ее магия, — прошептала я.
Глаза Клари потемнели от страха, и мороз прошел по моей коже.
— Она является тебе? — спросила она тихо.
— Нет, — так же тихо ответила я. — Гораздо хуже. Мне кажется, будто я становлюсь ею.
Повисло глубокое молчание. Высоко в вершинах деревьев дул легкий ветерок, но здесь, внизу, было тихо и сумрачно.
— Так было, когда приехал Ральф? — опять спросила она.
— Да, — ответила я. — И он услышал ее в моем голосе. Я думаю, что он даже увидел ее черты в моем лице.
Она кивнула и вытащила руку, чтобы поправить на себе шаль. Я с ужасом увидела, что ее пальцы перекрещены в старинном заклинании против нечистой силы, и, наклонившись вперед, тронула с упреком ее за руку.
— Клари, ты делаешь это против меня?
Она распрямила пальцы и опустила голову. Даже в сумерках было видно, как она покраснела.
— О, Господи помилуй, нет, конечно! — И, отвернувшись от меня, она подошла к каштану и прислонилась к его стволу, будто у нее кружилась голова. — Нет! — повторила она снова. — Я делала это не против тебя. Я увидела что-то странное. Это было в твоих глазах, Джулия. И это напугало меня, я признаю.
— В моих глазах ты увидела ее, — тихо сказала я.
— Возможно, — согласилась она, глядя на меня с дружеским участием. — Но об этом говорят в деревне уже целый год. Что ты избранное дитя и ее наследница.
— Совсем непохоже, что я избранное дитя, — с обидой возразила я. — Я видела ужасный сон, Клари, просто ужасный. Он был совсем не о Беатрис, не думай. — Она молча слушала. — Мне снилось мое полное, беспросветное одиночество. Будто бы я осталась совсем одна на земле, и никто больше не любит меня, и мне тоже некого любить. Совсем некого, кроме крошечного ребенка, которого я должна бросить в реку.
Клари судорожно вздохнула, ее лицо в лунном свете казалось совсем белым, когда она шагнула ко мне и взяла мои руки в свои.
— Я всегда буду любить тебя, — сказала она со своим протяжным суссекским выговором. — И я всегда буду здесь.
На какое-то краткое мгновение меня согрела теплота, прозвучавшая в ее голосе, и я даже начала улыбаться. Но тут же в моих ушах зазвучал странный звон, словно порыв ледяного ветра налетел и погасил эту теплоту.
— Нет, тебя не будет, — и мы обе услышали безоговорочную уверенность в моем голосе.
Глаза Клари испуганно обратились ко мне с вопросом, но она была деревенской девчонкой, бесстрашной и мудрой. И она своевольно пожала плечами и послала мне мальчишескую озорную улыбку.
— Что ж, по крайней мере, я не увижу тебя в роли сквайра.
Но шутка не получилась, и мы обе почувствовали себя подавленно. Опять повисло долгое молчание.
— Что же ты будешь делать? Тебе можно отказаться ехать туда?
— Мне нужно ехать, — упрямо ответила я. — И я не знаю, когда они разрешат мне вернуться.
Я хотела улыбнуться, но мое лицо невольно скривилось в жалобную гримасу. Мою голову сжимал обруч такой сильной головной боли, что я едва видела сад. Я чувствовала себя на пути к тому, чтобы потерять все, чем я дорожила: Ричарда, Вайдекр, мое детство. Все украла у меня сумасшедшая, давно умершая ведьма Вайдекра. И ничего не дала взамен, кроме пригоршни глупых суеверий и странности, которую я не могла контролировать.