— Тут шансов меньше, но они все-таки есть. Положить что-то в бокал мог человек, который никого бы этим не удивил.
— Можно пояснее, если не трудно?
— В наши дни люди все время что-то добавляют себе в еду или питье. В годы моей молодости считалось дурным тоном принимать лекарства вместе с едой. Все равно что высморкаться за обеденным столом. Не полагается, и все. Если тебе надо принять таблетки, пилюльки, заглотнуть столовую ложку микстуры, изволь выйти из-за стола и сделать это в другой комнате. Сейчас такого нет и в помине. Я как-то останавливалась у моего племянника Реймонда и видела, что его гости повсюду таскают за собой какие-то бутылочки с таблетками. Принимают лекарство до еды, во время еды, после еды. Таскают аспирин и тому подобные пилюльки в сумочках и беспрерывно их принимают — с чаем или послеобеденным кофе. Понимаете?
— Конечно, — сказал доктор Хейдок. — Очень даже понимаю, и это весьма интересно. Вы хотите сказать, что кто-то… — Он остановился. — Нет, не буду у вас выхватывать изо рта. Говорите сами.
— Я хотела сказать, что не исключен следующий, довольно-таки дерзкий, но вполне возможный вариант: кто-то берет в руки бокал — разумеется, все считают, что бокал этот его (или ее) — и совершенно в открытую что-то туда подсыпает. Тут ни у кого не возникнет подозрений.
— Ну… он или она быть в этом уверены на сто процентов не могут, — заметил доктор Хейдок.
— Не могут, — согласилась мисс Марпл. — Доля риска, доля игры тут есть — и все же исключить такое нельзя. Но есть, — продолжала она, — и третья возможность.
— Значит, возможность номер один — придурок, — подытожил доктор. — Возможность номер два — азартный игрок, сорвиголова. Возможность номер три?
— Кто-то все видел, но решил попридержать язык.
Хейдок нахмурился.
— Зачем? — спросил он. — С целью шантажа? Но если так…
— Если так, — перебила его мисс Марпл, — положение весьма опасное.
— Да, вы правы. — Он бросил быстрый взгляд на мирную старушку с клубком белой пушистой шерсти на коленях. — Третий вариант кажется вам наиболее приемлемым?
— Нет, — сказала мисс Марпл. — Этого утверждать не стану. Пока нет оснований. Только бы, — тщательно подбирая слова, добавила она, — не убили еще кого-нибудь.
— Вы полагаете, могут убить кого-то еще?
— Надеюсь, этого не случится. Молюсь за это всей душой. Но ведь людей убивают так часто, доктор Хейдок. Это очень грустно и очень страшно. Людей убивают так часто.
Глава 17
Элла повесила трубку, улыбнулась про себя и вышла из телефона-автомата. Она была очень собой довольна.
— Главный инспектор Его Всемогущество Крэддок! — пробормотала она себе под нос. — Да я его работу делаю в два раза лучше, чем он. Вариации на тему «Тайное стало явным».
Она с наслаждением представила себе реакцию человека на другом конце линии. Наверное, ему было не по себе, когда он услышал в трубке угрожающий шепот:
«Я все видела. Видела, как вы…»
Она беззвучно засмеялась, уголки ее рта изогнулись в злобной и жестокой усмешке. Психологу было бы интересно взглянуть на нее в эту секунду. Только в последние дни к ней пришло это ощущение силы, власти. Она сама в полной мере не осознавала, как действовало на нее это пьянящее чувство…
Она прошла мимо Ист-Лоджа, и миссис Бэнтри, как всегда возившаяся в саду, помахала ей рукой.
Черт бы побрал эту старуху, подумала Элла. Поднимаясь по дорожке, она спиной чувствовала взгляд миссис Бэнтри.
Вдруг в мозгу у нее откуда ни возьмись всплыла поговорка: «Повадился кувшин по воду ходить, тут ему и голову сломить…»
Чушь. Никто не заподозрит, что именно она шепчет эти угрожающие слова…
Она чихнула.
Черт бы побрал эту сенную лихорадку.
Когда она вернулась в свой кабинет, у окна стоял Джейсон Радд.
Он круто повернулся:
— Где вы были? Я уж тут терялся в догадках.
— Надо было поговорить с садовником. У нас… — Она остановилась, увидев выражение его лица. — Что случилось?
Он совсем осунулся, глаза еще больше спрятались в глазницы. От клоунского веселья не осталось и следа. На него явно давил тяжелый груз. Бороться с перегрузками он умел, но в таком состоянии она не видела его никогда.
— Что случилось? — еще раз спросила она.
Он протянул ей лист бумаги:
— Результаты анализа кофе. Того самого, которое Марина отказалась пить.
— Вы послали его на анализ? — Она даже вздрогнула. — Но вы выплеснули его в раковину. Я сама видела.
Его широкий рот искривился в улыбке.
— Ловкость рук, Элла. Вы не знали, что я настоящий фокусник? Да, я вылил почти все, но кое-что оставил — для анализа достаточно.
Она взглянула на листок, который держала в руке.
— Мышьяк? — В голосе слышалось недоверие.
— Да, мышьяк.
— Значит, Марина была права, когда сказала, что кофе горчит?
— Нет, насчет этого не права. У мышьяка нет вкуса. Но инстинкт ее не подвел.
— А мы думали, что она ведет себя как истеричка!
— Станешь тут истеричкой! Шутка ли дело? Прямо на ее глазах замертво падает женщина. Записки с угрозами сыплются одна за другой… Сегодня, кстати, не было?
Элла покачала головой.
— Кто их подбрасывает, черт побери? Хотя, наверное, ничего сложного нет — все окна нараспашку. Подбрасывай на здоровье.
— Что же теперь, закрыть наглухо все окна и двери? В такую жару? В конце концов, у дома дежурит полицейский.
— Да, к тому же Марина и так испугана, не хочу пугать ее еще больше. На записки с угрозами можно было бы не обращать внимания, но мышьяк, Элла, мышьяк — это совсем другое дело…
— В доме отравить пищу никто не может.
— Так ли уж не может, Элла? Так ли не может?
— Кто-то увидит. Ведь без специального разрешения…
Он перебил ее:
— За деньги, Элла, люди идут на многое.
— Не на убийство же!
— И на убийство тоже. Кстати, человек может и не знать, что совершает убийство. Слуги…
— Уверена, что слуги здесь ни при чем.
— А Джузеппе? Не знаю, так ли я могу доверять Джузеппе, если речь идет о деньгах… Конечно, он работает у нас не первый день, и все же…
— Неужели нужно себя так терзать, Джейсон?
Он плюхнулся в кресло. Подался вперед, длинные руки повисли между колен.
— Что делать? — слабым голосом медленно произнес он. — Господи, ну что же делать?
Элла молчала. Она сидела и смотрела на него.
— Здесь она была счастлива, — сказал Джейсон. Он обращался скорее к себе, чем к Элле. И смотрел на ковер. Если бы он поднял голову, то, скорее всего, подивился бы выражению ее лица. — Была счастлива, — повторил он. — Надеялась найти здесь счастье и вроде бы нашла его. Она сама сказала это в тот день, когда пришла миссис… забыл, как ее зовут…
— Бэнтри?
— Да. Когда мы пригласили миссис Бэнтри к чаю. Марина сказала тогда: «На душе так покойно». Наконец-то она нашла место, где можно осесть и быть счастливой и ни о чем не тревожиться. Господи, ни о чем не тревожиться!
— И они зажили спокойно и счастливо? — В голосе Эллы послышалась легкая ирония. — Попахивает детской сказочкой.
— Во всяком случае, она в это верила.
— А вы — нет, — сказала Элла. — Вы ни в какую райскую жизнь не верили?
Джейсон Радд улыбнулся:
— Нет. В вечное блаженство я не верил. Но мне казалось, что какое-то время — год или два — можно будет жить в покое и согласии. Я надеялся, что она станет другим человеком. Появится уверенность в себе. Она почувствует себя счастливой. А когда она счастлива, она превращается в настоящего ребенка. Да, в настоящего ребенка. И вдруг — такое.
Элла заерзала в кресле.
— С каждым из нас что-то случается, — резко бросила она. — Такова жизнь. От этого никуда не деться. Кто-то умеет подлаживаться под обстоятельства, кто-то — нет. Она из тех, кто не умеет.
Элла чихнула.
— Опять сенная лихорадка не дает покоя?
— Да. Кстати, Джузеппе уехал в Лондон.
Джейсон слегка удивился:
— В Лондон? Зачем?
— Какие-то семейные дела. У него родственники в Сохо, и кто-то из них серьезно болен. Он обратился к Марине, и она сказала: пусть едет. Вот я его и отпустила. К вечеру вернется. Вы ведь не против?
— Нет, — сказал Джейсон. — Не против…
Он поднялся и стал шагать по комнате.
— Если бы я мог увезти ее отсюда… сейчас же… немедленно.
— И свернуть съемки? Но вы только представьте…
Он повысил голос:
— Я ни о чем, кроме Марины, думать сейчас не могу. Неужели вы не понимаете? Ей угрожает опасность. Мне больше ничего в голову не идет.
Она хотела что-то возразить, но смолчала. Еще раз чихнула в ладошку и поднялась.
— Пойду возьму свой пульверизатор, чуть-чуть подлечусь.
Она вышла из комнаты и направилась в свою спальню, а в мозгу ее эхом гудело одно слово: