В груди невыносимо ныло. Каково же будет прощаться с ним лицом к лицу?.. Ребра сдавило с такой силой, что сердце перестало биться от одной мысли, что они больше не смогут видеться каждый день: только дважды в месяц, разделенные перегородкой и под надзором охранников, бдительно следящих за тем, чтобы они не смели обняться. Не такой судьбы Пиппа хотела, совсем не такой: ни себе, ни Рави.
Теперь она не знала, что сказать и как все исправить.
— Я не хочу, — чуть слышно произнес Рави. — Не хочу, чтобы ты признавалась.
— Если выбирать из нас двоих, я выбираю тебя, — прошептала Пиппа.
— А я — тебя, — возразил Рави.
— Я зайду попрощаться перед тем, как… — Она шмыгнула носом. — А пока спущусь к родителям и в последний раз поужинаю нормально. Попрощаюсь с ними, хоть они этого не поймут. Потом зайду к тебе. И отправлюсь в участок…
Тишина.
— Хорошо, — наконец сказал Рави.
Голос прозвучал резче обычного, в нем слышались незнакомые нотки.
— Я люблю тебя, — произнесла Пиппа.
Связь оборвалась, и в ухе зазвучали гудки.
Глава сорок девятая
![]()
— Джошуа, ешь горошек, — с нарочитой строгостью сказал ему отец.
Пиппа улыбнулась.
— Он невкусный, — пожаловался Джош, гоняя горошинки по тарелке и тайком пиная Пиппу под столом коленкой. В обычных обстоятельствах она бы возмутилась. Только не сегодня. Сегодня их последний вечер, и Пиппа постарается запомнить все самые незначительные детали. Она запечатлеет их в мозгу и будет хранить долгие годы. Без этого просто не выживет.
— Потому что готовила я, — произнесла мать. — И в отличие от некоторых не стала добавлять килограмм сливочного масла.
Она выразительно покосилась на мужа.
— Ты в курсе, — сказала Пиппа брату, забыв про собственную тарелку, — что горошек помогает лучше играть в футбол?
— Ничего подобного, — возразил Джош обычным для себя тоном: мол, «мне уже десять, и я не идиот».
— Ну-у… — задумчиво протянул папа. — Помни, что твоя сестра знает все на свете.
— Хм. — Джош сосредоточенно посмотрел на потолок, потом перевел взгляд на Пиппу. — Она много чего знает, надо отдать ей должное.
Да, начиная с бесполезных фактов и заканчивая тем, как избежать наказания за убийство. И все же Пиппа допустила промах, и одна маленькая ошибка привела к трагедии.
Интересно, как ее семья будет говорить о ней много лет спустя? Будет ли отчим по-прежнему хвастать ею и рассказывать, что его Пиппетка знает абсолютно все на свете? Или о ней предпочтут молчать, не говорить за пределами четырех стен? Она станет постыдным секретом, запертым, как призрак, внутри дома? Будет ли Джош придумывать всякие отговорки накануне очередного визита в тюрьму, чтобы не пришлось рассказывать о ней друзьям? Или вовсе притворится, будто у него никогда не было сестры? Даже если так, Пиппа не станет обижаться.
— Но это вовсе не значит, что горошек вкусный, — продолжал Джош.
Мать нервно улыбнулась, бросив на Пиппу взгляд, в котором читалось: «Ох уж эти мальчики…»
Пиппа подмигнула в ответ: «Не то слово».
— Ты же будешь скучать по моей стряпне, правда? — спросила мать. — Когда уедешь в Кембридж.
— Ага, — кивнула Пиппа, с трудом глотая комок в горле. — Я много по чему буду скучать.
— Но больше всего ты будешь скучать по своему чудесному папочке, верно? — уточнил отчим, подмигивая.
Пиппа улыбнулась, чувствуя, как глаза обжигает слезами.
— Обязательно. — Она взялась за вилку и опустила голову, чтобы спрятать лицо.
Ужин казался обычным только на первый взгляд. Никто не знал, что на самом деле это прощание. Все-таки Пиппа была очень счастливым человеком, только почему-то этого не понимала. Не ценила того, что имеет. Теперь ей приходилось от всего отказываться. Насильно, ломая себя… Пиппа не хотела сдаваться. Все-таки по натуре она была бойцом.
Так будет правильно. Пиппа не знала, что хорошо, а что плохо, что справедливо, а что нет, эти слова стали бессмысленными и пустыми, но она знала, что нужно сделать. Макс Хастингс останется на свободе, и все, кто ей дорог, — тоже. Придется пойти на компромисс, на сделку.
Мать тем временем перечисляла вещи, которые надо упаковать или купить до выходных.
— Ты так и не выбрала новое одеяло!
— Я могу взять старое, — сказала Пиппа.
Ей не нравился этот разговор, не хотелось обсуждать планы на будущее, которым не суждено сбыться.
— Я просто удивляюсь, что ты до сих пор не начала собирать вещи, — сказала мать. — Обычно ты более организованная.
— У меня были другие дела, — буркнула Пиппа, гоняя горошек по тарелке.
— Твой подкаст? — уточнил отчим. — Жаль Джейсона, правда?..
— Ага, — тихо ответила Пиппа.
— А что с ним случилось? — тут же навострил уши Джош.
— Ничего, — многозначительно сказала мать, и на этом разговор закончился.
Мать собрала тарелки и отнесла в раковину. С тихим шипением открылась дверца посудомоечной машины.
Пиппа встала, не зная, что ей делать. Хотелось обнять родителей и заплакать, однако тогда пришлось бы объяснять, что происходит, и рассказать о своем кошмарном поступке.
Но как уйти, не обнявшись на прощание?..
Впрочем, Джоша обнять можно.
Пиппа схватила его в охапку, когда он слезал со стула, и, притворившись, будто борется с ним, протащила через всю комнату и швырнула на диван.
— Отстань от меня, — хихикал брат, пиная ее в бок.
Пиппа заставила себя отойти — еще чуть-чуть, и решимость пропадет. Она направилась к входной двери. Неужели она последний раз идет по коридору? Сколько ей будет, когда она в следующий раз окажется в этом доме: лет сорок? Или пятьдесят? На лице проступят морщины, оставшиеся на душе после той ночи…
Или она уже никогда не вернется домой?
— Пока! — крикнула Пиппа.
Голос застрял в глотке, а в груди образовалась черная дыра.
— Куда ты собралась? — спросила мать, высунув из кухни голову. — Опять записывать подкаст?
— Ага.
Засовывая ноги в кроссовки, Пиппа дернула плечами. Оглядываться не стала: было слишком больно.
Только не оглядываться. Только не оглядываться.
Открыла дверь.
— Я люблю вас! — крикнула Пиппа громче, чем хотелось бы, потому что лишь так могла скрыть дрожь в голосе.
Она закрыла за собой дверь, отгородившись от родителей. Вовремя, потому что из глаз полились слезы, а от всхлипов стало невозможно дышать.
Она отперла машину и села внутрь. В салоне громко разрыдалась, закрыв лицо руками.
На счет «три». Надо досчитать до трех, потом ехать. Сперва к Рави.
Она уже сейчас разбита вдребезги, встреча с ним и вовсе ее убьет.
Пиппа завела машину и выехала со двора, думая про всех, с кем не сумеет попрощаться. Кара, Нэт, Рейнольдсы, Наоми… Ничего, они ее поймут.
Она проехала Хай-стрит, потом свернула на Грэвелли-вэй. Приближался разговор, который вынет из нее душу. Пиппа притормозила у дома Сингхов, вспомнив наивную девушку, которая вечность назад постучалась в эти двери и сказала Рави, что не считает его брата убийцей. Она сильно изменилась с тех пор, и все же у них было кое-что общее: любовь к Рави.
Подъехав к дому, Пиппа заподозрила неладное. Перед крыльцом не было ни одной машины: ни Рави, ни его родителей. Она все равно постучала. Приложила ухо к двери и прислушалась. Тишина. Пиппа постучала снова, затем замолотила кулаками по дереву, разбивая руки, и невидимая кровь закапала с пальцев.
Потом открыла дверцу для писем и позвала Рави по имени. Потянулась к нему сквозь каждую щель и трещинку. Но его здесь не было.
Пиппа же сказала, что приедет… Почему его нет дома?!
Неужели все закончилось тем разговором по телефону? Они не попрощаются лицом к лицу, с глазу на глаз? Она больше не прижмется лбом к его шее? Не вцепится в него, отказываясь разжимать руки?..
