После утренних разговоров с Фадуной Регарди бежал к колодцу за водой с такой охотой, словно он только что искупался в живительном источнике. Весь день пролетал озаренный ее лукавой улыбкой, а вечер тянулся бесконечно долго, томя его ожиданием ночи. Вдруг Магда придет снова?
И хотя занятий на Огненном Круге у него стало больше, стояния на ноге не прекратились. Правда, теперь Арлингу приходилось держать в руках или на голове тяжелую плиту, а порой стоять с привязанными к поясу мешками, набитыми песком и камнями. Падать с ними было больнее, но он не жаловался. По словам имана, такие занятия должны были приблизить его к успешной сдаче летнего экзамена, а значит – к Фадуне.
Другие упражнения были сложнее. Некоторые из них Регарди даже не старался понять, бездумно выполняя приказы мистика, который иногда заставлял его делать действительно странные вещи. Например, стоять на голове или растягиваться в такие нелепые позы, что будь он зрячим, его наверняка одолел бы смех от подобного зрелища.
Когда однажды мистик сказал ему, что они приступают к изучению безоружного боя, Арлинг вздохнул едва ли не с облегчением. Время летело быстрее песка, гонимого ветром по мостовым, а вечерние разговоры учеников, обсуждающих боевые приемы, которые могли встретиться на испытаниях, заставляли его нервничать. Слепота закрыла ему путь в мир кулаков и блестящих лезвий, но иман собирался его открыть. Регарди желал и боялся этого одновременно.
Его состояние не укрылось от глаз учителя.
– В тебе страх, – сказал он, когда они пришли ранним утром на незнакомую площадку, усыпанную мягким, утоптанным песком, впитавшим в себя пот проигравших и победителей. Арлинг молча склонил голову, соглашаясь. Чертовски трудно было признавать, что тебя читают, как открытую книгу, а ты не видишь в ней ни строчки.
– Страх – это плохое чувство, – наставительно продолжил мистик. – И абсолютно глупое, потому что ты боишься иллюзии. Боишься того, что должно произойти только в будущем. На самом деле страх не наступает никогда. Потому что когда зверь вот-вот вцепится тебе в глотку, у тебя нет времени на страх. Только на реакцию.
Регарди кивал, соглашаясь с мудрыми словами кучеяра, но когда иман поставил его у деревянного чучела, велев внимательно изучить каждую деталь, испытал легкое чувство паники. Раньше Арлинг мог сломать противнику нос, даже не задумываясь об этом, но сейчас ему нужно было ударить бездушную куклу, а он даже не знал, как правильно это сделать.
Высоко в небе пекло солнце, вдалеке звучали крики тренирующихся учеников, совсем рядом терпеливо стоял мистик, ожидающий, когда его слепой подопечный приступит к упражнению, а Регарди никак не мог заставить себя коснуться чучела, зная, что если он сделает это, то до поражения или победы останется всего один шаг.
– Странно, что ты боишься, – задумчиво произнес иман. – Тебе не хватает ответов?
– Не бывает новых ответов, есть только новые вопросы, – прошептал Регарди, поразившись тому, что мысли обрекли столь четкую форму. Ему редко когда удавалось говорить так искренне.
Наверное, мистик удивился тоже, потому что в тот день они так и не приступили к тренировкам на деревянной кукле. Иман неожиданно его отпустил, велев прийти на площадку, когда он будет готов. Сначала Регарди разбирала злость на себя, потом чувство досады на кучеяра, а к обеду эти два чувства вдруг лопнули, словно мыльные пузыри, оставив в нем странную пустоту. Она разбудила его на следующую ночь и заставила прийти на Огненный Круг, когда в небе еще горели звезды.
Присутствие имана на мраморной площадке Арлинг воспринял как должное. На какой-то миг ему даже показалось, что кучеяр никуда и не уходил, поджидая, когда Регарди разберется с собственным «я». Кивнув учителю, он подошел к кукле и, размахнувшись, ударил туда, где должна была находиться голова.
– Хорошо, – довольно произнес мистик, пока Регарди шипел от боли, прижимая к груди разбитый кулак. – А теперь я покажу, как это надо делать правильно.
Если раньше Арлинг думал, что его день расписан по минутам, то теперь он понял, что ошибался. Работа на поле и ношение воды на кухню превратились в отдых, а короткие перерывы на обед – в бесконечно долгие часы передышки, занятые наслаждением изысканными яствами. Стряпня Джайпа вдруг показалась безумно вкусной, а аппетит вырос пропорционально времени, проводимом на Огненном Круге. Арлинг проглатывал все до последней крошки и бежал на площадку, уже не задумываясь о том, что кто-то мог положить на дороге кирпич.
Когда он перепрыгнул через камень в первый раз, то даже не обратил на это внимание. Уже ночью, проваливаясь в сон, Регарди вспомнил, что на тропе был булыжник, и он почувствовал его на расстоянии.
На следующий день Арлинг специально замедлил шаг и понял, что не ошибся. Вчерашний булыжник действительно существовал. Камень лежал там же, где он его перешагнул, не подумав о том, что сумел заметить препятствие на расстоянии. Однако ликование было недолгим. Победа на тропинке сменилась поражением от деревянной куклы на площадке, но Регарди оно не расстроило. В нем постепенно зарождалось новое чувство. Пока осторожная, едва ощутимая, почти невидимая, но, тем не менее, это была она – вера. И ее могущество было неоспоримо.
– Вера важнее истины, – сказал иман, когда Арлинг поделился с ним новыми ощущениями. – Не веря себе, не веря в себя, ты в каждом бою будешь в опасности. Истина может заключаться в том, что ты не способен справится с более тренированным врагом. Но если противник верит, что ты можешь одолеть его, это меняет все. Запомни, твое лучшее оружие находится в сознании твоего врага.
И Арлинг запоминал. Он изучал безоружный бой в Императорской Военной Школе и на улицах Согдарии, но то, что рассказывал иман, отличалось от всего, что он слышал раньше.
– Девять раз вниз, десять раз вверх, – безжалостно повторял мистик, подталкивая упавшего Регарди носком сапога. – Это золотое правило. Пусть оно будет твоим гимном.
Когда учитель велел ему отойти от куклы и встать напротив, Арлинг понял, что время игр закончилось. Кучеяр атаковал со скоростью ветра. Регарди полетел на землю с полной уверенностью, что приложи мистик чуть больше усилий, он был бы мертв. Удар пришелся в грудь, и Арлинг до вечера валялся бы на песке, пытаясь вдохнуть, если бы иман не поднял его за ворот рубахи.
– В бою нужно действовать по принципу: убей либо будешь убит, – сказал учитель, обходя его кругом. – Если у тебя всего один удар, то ты должен сделать его смертельным. Бить с первого раза, но так, будто этот раз – последний. И не позволять опрокидывать себя на землю, потому что с нее можно уже не подняться. Ты даже не пытался защититься. Плохо, очень плохо.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});