Но тут мои мысли перескочили на возможное препятствие. Да, мой дорогой родственник. Они ещё изволят почивать после вчерашнего, впрочем, это обычный образ жизни петербургского барина. Во всяком случае, так описывалось в исторических романах. Яков Семёнович сказал, что посланец к Заварзину вернулся ещё вчера вечером, Андрей Петрович черкнул пару строк, что срочно выезжает за отцом Василием, в Вестинках его сейчас нет, накануне он был как раз в Федоткино и намеревался ехать в Тасеево. Заварзин в ночь едет за ним, и постараются приехать к нам как можно раньше.
Только это меня немного и успокаивало. На самом деле, я давно уже могла сорваться в панику и наделать глупостей. Да, мне страшно! И в партизанки я точно не гожусь, кишка тонка. Я только-только душой смирилась с этим дурацким попадаловом и перестала ночами выть в подушку от тоски по всей своей прежней уютной, комфортной, беззаботной жизни, по своим родным людям, как на тебе Катя, новый квест!
Повздыхав и пару раз, хлюпнув носом, я вновь погрузилась в дела. Оторвалась только, когда услышала шаги по коридору в сторону моего кабинета. Дверь без стука отворилась, и в кабинет бесцеремонно вошёл Чегодаев, за ним, вежливо улыбаясь, Красильников. И опять потянулся ко мне липкий холод. Но я теперь защиту поставила, как только услышала их приближение. Странный он какой-то. То ли масон, которых в России развелось после наполеоновских войн немерено, то ли очередной соратник графа Калиостро. Впрочем, пока о нем в России ещё не слыхали, появится он позднее.
Дядюшка, как и вчера, уселся в кресло у моего стола, Красильников же сегодня подвинул стул и тоже сел рядом. Я выжидательно смотрела на них, они пришли, им и начинать разговор. Дядюшка откашлялся и начал издалека.
-Ты ранняя пташка, Кати! Но, наверное, у вас в деревне все встают рано?
Я ответила опять в стиле ласковой дурочки.
-Дядюшка, так лето в деревне целый год кормит! Вот и встаём с солнышком! А вы сами разве в своем поместье не так живёте? Вы ведь тоже выросли в поместье, так жили и ваши родители, я помню, хоть и маленькая была, как только чуть солнышко, так дедушка и бабушка уже на ногах и все в делах.
Родственничек скривился, видно, не очень он жаловал такие воспоминания, и неожиданно бухнул:
-Ты вчера говорила о документе на опеку? Так вот, смотри! Вечером хотел тебе показать, да не дождался тебя. Разве прилично девице шастать невесть где до темноты?
Я взяла в руки документ и, разворачивая его машинально пробормотала:
-Не волнуйтесь, дядя, я была не одна, меня сопровождали, и особы женского пола тоже.
Документ был… документом, с солидными гербовыми печатями, кучей каких-то вензелей, подписей с завитушками, и трудночитаемым для меня из-за обилия ятей. Кое-как пробралась сквозь дебри всего. Дочитав, посмотрела на дядю. Он сиял тульским самоваром. Электрическим.
-Ну, ты убедилась, что все права у меня имеются? Надеюсь, ты сможешь быстро собраться, я не намерен торчать в этой дыре и лишнего часа!
Мысленно сосчитав до десяти, чтобы не вылить чернильницу на голову дядюшке и вообще, не проломить ему голову мраморным пресс-папье, я глубоко вздохнула и спокойно сказала:
-Так вы можете отбыть хоть сейчас! Я вас не задерживаю! Я решила остаться здесь, в имении. Отчёты о моем самочувствии и моих делах вы можете получать от моего управляющего и моего духовника, отца Василия. Он очень ответственный человек.
Дядюшка слегка подвис от моей наглости, оглянулся на своего приятеля и удивлённо протянул.
-Эээ… это ещё что за своеволие? Будешь делать, как я велю! Скажу, и поедешь, велю - и замуж пойдешь!
-Арсений Данилович, но в документе не прописано место проживания опекаемой особы. То есть, я могу выбрать, где мне жить. Я уже не являюсь малолетним ребенком, не способным прожить без присмотра взрослых. Да и жила я все эти месяцы без вашей помощи и опеки, как видите, все в порядке.
Дядя, оскорбленный в лучших чувствах, взревел.
-Ах, ты, мерзавка! Спорить она взялась! Учить она меня будет! Нет уж! Замуж выйдешь, как только до города доберёмся! Вот тебе мое повеление! Будь благодарна, что вот Аристарх Львович согласен тебя в жены взять, с твоей-то родословной! Мало того, что Салтычиху теперь вся Россия знает, так и твоя-то родная бабка ведьмой была! И это тоже все знают!
Я встала из-за стола, медленно прошла к окну, стараясь не сорваться, не заплакать, не закричать, топая ногами. Смотрела в окно и почти ничего не видела. Не оборачиваясь, тихо сказала:
-Вы собираете сплетни, Арсений Данилович, это недостойно мужчины! И замуж я тоже выйти не могу сейчас. Траур, хотя бы полгода, ещё не закончился.
Дядя хмыкнул:
- Да кого волнует твой траур! А в городе никто про него и не знает!
Он ещё что-то вещал, не менее довольное, я же отодвинув гардину, смотрела вниз. Там, от ворот, поднимая клубы пыли, летел всадник, за ним так же летела хорошо знакомая мне церковная коляска. Все, кажется, помощь подоспела!
Глава 43
Я, смаргивая слезы облегчения, смотрела, как спрыгивает с коня Андрей, как выбирается из коляски отец Василий. По ступенькам крыльца к ним бежит Трофим со щеткой в руке и тут же начинает чистить одежду приезжих от пыли, что-то озабоченно им рассказывая. Из-за закрытого окна ничего не слышно, только видно, как торопливо взбегают по ступеням и скрываются в доме мужчины.
Дождавшись быстрых шагов по лестнице, я поворачиваюсь к присутствующим.
-Итак, господа, я ещё раз повторяю - вы можете заставить меня принять опеку, а вот выйти замуж вы меня принудить не можете. Даже если не принимать во внимание траур по умершей бабушке, то я ведь просто могу сказать у алтаря "нет".
Дядюшка опять запальчиво произнес:
-Да уж куда ты денешься, как миленькая, согласишься! А священника всегда можно найти согласного!
Интересно, дядя разговорился, все планы выбалтывает, думает, что победа у него уже в кармане? Или успел с утра "принять на грудь" и алкоголь придал ему смелости и уверенности? А вот Аристарх Львович что-то неважно выглядит - на побледневшем лице выступили капельки пота от напряжения. Чего это он?
В дверь коротко постучали, я дозволила войти. Если бы я сама несколько минут назад не видела, как торопится отец Василий, то сейчас бы ни за что не поверила! В кабинет неторопливо и даже вальяжно, чуть ли не колобком (это при довольно сухощавой фигуре!) вкатился отец Василий, поглаживая аккуратно подстриженную бороду. За ним в дверях, загораживая проход широкими плечами, мрачно воздвигся Андрей Петрович.
Увидев их, я шустро двинулась в сторону священника.
-Благословите, отче!
Отец Василий благодушно махнул рукой, осеняя крёстным знамением меня, Чегодаева, Красильникова. Последнему это не слишком понравилось, но, тем не менее, дым от него не повалил, рога с копытами не появились и сам он не забился в падучей. А жаль. Священник поинтересовался: