Читать интересную книгу Сказки Долгой Земли - Антон Орлов

Вытерпев укол обиды – слишком многое, как выяснилось, от него скрывали! – Демчо крадучись поднялся по лестнице. Хотел остановиться, однако ноги сами понесли его в обход искривленного, словно застывшего в трагической пляске, кустарника. Он понял, что попал под действие чар, его попросту поймали, а потом, обогнув сумятицу извилистых ветвей, покрытых бело-розовыми соцветиями, похожими на мотыльков со сложенными крылышками, наконец-то увидел дедову Серую Даму.

Рослая, выше и Тима, и Демчо. Статная, длинноногая, атлетически широкоплечая и узкобедрая. Выступающая грудь под шнурованной безрукавкой из грубой кожи, выкрашенной в темно-синий цвет и усеянной серебряными заклепками, скорее вызывала оторопь, чем возбуждала: это вовсе не было женщиной.

Ну да, Демчо видел их раньше – на картинках, на фотографиях, в кинохрониках, рассматривал чучела в Музее Флоры и Фауны. Видимость совпадает, и все равно ничего общего с этим жутковато-прекрасным существом. Наверное, тогда он впервые понял, насколько сильно реальность может отличаться от демонстрационного материала, призванного создавать о ней более-менее близкое впечатление.

Штаны, заправленные в высокие мокасины с бахромой, покрывала прихотливая вышивка металлизированной нитью (где взяла? да Тим же принес в какую-то из прошлых ходок!), на поясе пара кинжалов в ножнах, длинный и короткий, за спиной меч – наверное, с изогнутым клинком, кесу всегда изображают с кривыми мечами. Слева на груди крупная брошь в виде серебристого цветка с иззубренными лепестками, выглядит опасно – зараз и украшение, и метательное оружие. На запястьях широкие браслеты, усыпанные сверкающими алмазами, тоже страшные в ближнем бою штуки.

Ни на вот столько не похожа на тот образ Серой Дамы, который нарисовал себе Демчо: ни заносчивого мутноватого взгляда свихнувшейся стервы, ни горестного вислого носа пьянчужки с несложившейся жизнью. Царственная осанка, горделивая посадка головы. Лицо, шея и мускулистые руки покрыты короткой шерстью, напоминающей серый бархат. Лоб и щеки иссечены шрамами: не те безобразные щербины, которые остаются после близкого знакомства с роем вьюсов или другой похожей пакостью, а ровные белесые линии – следы заживших порезов. Вероятно, что-то ритуальное. Радужка слегка раскосых глаз темно-красная, почти бордовая. Заостренные уши плотно прижаты к бархатистому черепу. Верхняя губа приподнята в улыбке, и видны острые клыки – дикие предки долгианских автохтонов были хищниками.

Ошеломленно уставившись на кесу, о присутствии деда Демчо в первый момент забыл. А Тим между тем стоял рядом, придерживая за верхушку сгруженный на землю рюкзак, все больше бледнел и дышал так, словно ему не хватало воздуха.

Резко повернувшись, кесу сделала сложное волнообразное движение рукой перед его грудью, тогда он встряхнулся, глубоко вздохнул и с отчаянным напором заговорил все на том же незнакомом языке.

– Из-за тебя у него почти произошла нежданная сердечная болезнь, – произнесла Серая Дама низким мелодичным голосом, когда дед выдохся и умолк. – Я остановила плохое. Ты младший, должен подчиняться. Зачем пошел за ним? Тебя сюда не звали.

– Я думал… – Демчо запнулся, прежние домыслы насчет загадочной дедовой подельницы показались ему нелепыми и жалкими, словно дешевые безделушки, высыпавшиеся в грязь с опрокинутого пинком прилавка.

– Глупо думал, – заметила кесу, словно прочитав его мысли (позже выяснилось, что так оно и было).

Тим снова заговорил, часто моргая, пересохшие побледневшие губы дрожали.

– Есть два выхода, кроме смерти, – остановив его повелительным жестом, сказала Серая Дама. – Я могу сделать так, чтобы он забыл. Или возьму с него клятву, как с тебя.

Должно быть, она специально перешла на человеческую речь, чтобы Демчо тоже все понял.

– Я поклянусь, что никому про вас не расскажу. Я не хочу забывать, что со мной было. И потом, если я об этом забуду…

– Снова пойдешь по следу Тима, – ухмыльнулась собеседница, сверкнув сахарными клыками.

– Ни-ни, больше этого не повторится! – дед энергично замотал головой. – Буду теперь от него беречься пуще, чем от полиции, пусть он лучше забудет, наргиянси, и дело с концом…

– Деда, почему, я не хочу ничего забывать!

– Молчи, обормот, – шикнул Тим. – Тебе придется дать наргиянси не простую клятву, а Нерушимую – знаешь, надеюсь, что это такое?

– Ага, читал… – он испуганно кивнул.

– Раз ты сам сюда пришел, сам выберешь, – решила кесу. – Пока можешь подумать, немного времени.

То, что после этого они затеяли варить на угольях кофе с сахаром и корицей, показалось Демчо до невозможности диким – ну, ни в какие ворота, это же действие из другой жизни! – однако что было – то было, сварили. Вода из жутковатой темной речушки вполне годилась для питья, только кипятить ее нужно было подольше. Огонь кесу зажгла магическим способом. С самого начала было ясно, что она ведьма.

Называть ее следовало наргиянси – «госпожа» по-кесейски. Как ее зовут, даже Тим не знал. Однажды она сказала: «Не надо, чтобы мое имя плавало в ваших мыслях. Вам так безопасней», но это было в какую-то из последующих встреч. А тогда Демчо прихлебывал из кружки кофе, грыз галеты и копченую ножку неведомой мелкой дичи и чувствовал себя так, будто уже умер и находится на том свете: интересно, странно, к прежней жизни по-любому нет возврата. Еще и затуманенная окружающая обстановка вполне себе смахивает на потустороннюю.

Несчастному Тиму кусок в горло не лез, а серая наргиянси уплетала шоколад, шелестя фольгой и культурно отламывая от плитки по одному квадратику. «Везде же написано, что они питаются свежим мясом…» – обескураженно припомнил Демчо. Светски изысканные движения, синий лак на когтях, которые кесу могут произвольно выпускать на полтора-два сантиметра или втягивать так, что слегка загнутое острие находится вровень с кончиком пальца.

– Я ем сырое мясо, – усмехнулась его мыслям наргиянси. – Теплое лучше. Тебе станет страшно, если увидишь мой основной прием пищи. Любезно не хочу шокировать. А люди всеядные, в любом смысле.

Последняя реплика прозвучала презрительно.

– Что хочешь предпочесть – клятва, что будешь мне служить, или забвение? – спросила она после трапезы.

– Если я поклянусь и начну на вас работать, вы оставите моего деда в покое… наргиянси?

Тим делал знаки, несогласно тряс головой: не надо, только не это!

– Нет. Вдвоем вы принесете больше. Он старый и умный, ты неопытный, пока неосторожный. Должен учиться. И ты ошибся, что его надо освобождать. Совсем не так. Он сам захотел приходить в нашу Гиблую страну, и смотреть, и испытывать опасность, и торговать. Он хотел так жить, и он так живет.

– Ему плохо! – выкрикнул Демчо в иссеченное шрамами бархатное лицо. – Он от такой жизни мучается, разве нет?

– Человеческая странность. Не только человеческая – наша тоже, всеобщая. Тим хотел быть бродяга, избегать ловушки, приходить туда, куда людям запретно, а когда это получил, стал мучиться. Я сказала правду, Тим? Он мечтал так жить, ходил сюда без спросу, и состоялось наше знакомство. Если сбылась мечта – должно быть хорошо, а ему плохо. И подумай, если у него это отнять, ему опять будет плохо.

– Все верно, наргиянси, – вздохнув, подтвердил дед. – Не всякая мечта должна сбываться, но я по молодости этого не понимал. Некоторые мечты лучше бы так и оставались мечтами.

– Это не только твое. Иногда возникающая проблема. Я знала другой такой же человек. Да, не кесу, человек, из ваш народ. Он тоже получил для жизни на каждый день то, что раньше мечтал, и тоже был не рад, тоже говорил такие слова, как ты сейчас. А потом не вовремя умер, это была тяжелая беда.

Застарелая ярость и горечь в ее голосе заставили Демчо замереть: как будто находишься рядом с опасным хищником, и лучше лишний раз не шевелиться, чтобы тот не обратил на тебя внимания.

– Он не должен быть умирать, ни в тот раз, ни после, – в глазах цвета темного рубина мерцали тоскливые огоньки. – Большое зло, что он так посмел… А мне не хватило времени длиной в один вдох, чтобы вырвать его у смерти. Мер-р-рзавец…

Неожиданное финальное ругательство побудило Демчо растерянно сглотнуть.

«Любила она его, что ли, если до сих пор так переживает?»

– Нет, его любила не я, но я была его берегущая, – уже спокойным тоном возразила Серая Дама.

«Надо научиться не думать ничего лишнего… А что значит берегущая?»

– Не думать лишнего – хорошее свойство, – невозмутимо одобрили его намерение. – Научись, тебе пригодится. Или ты предполагаешь, одна я умею узнавать твои мысли? – и она потянулась за плиткой в усыпанной золотыми звездочками обертке: заесть горькие воспоминания горьким шоколадом. – Вместо «берегущая» люди говорят «телохранитель». Смешное слово, примитивный смысл.