Первым на этой дискуссии выступал я. Жена, присутствовавшая на заседании, заметила, что Зельдович был встревожен эмоциональным напором моего выступления и его содержанием. Он сразу же обратился с запиской с просьбой выступать к своим сторонникам, которые как-то помалкивали. Сам Зельдович также выступал, но ничего убедительного он не сказал, а только выражал возмущение по поводу того, что в своём выступлении я отметил большие денежные доходы, которые он получил от книжки. Стороннки Зельдовича, выступавшие в дискуссии, признались, что они даже не читали книжки, а говорили о ней в общих словах без всяких мотивировок. Особенно жалким было выступление члена-корреспондента Окуня (кстати, он стал позже академиком). Он многократно повторял, что книгу Зельдовича надо рассматривать как букварь математики, где одно и то же повторяется на разные лады, как это делается в букварях. Например, «мама моет раму, раму моет мама» и тому подобное. Он приводил ещё некоторые фразы, взятые им якобы из букварей.
Я сидел рядом с Келдышем и во время выступления Зельдовича спросил Келдыша: «Действительно он это не понимает или дурака валяет?» Он ответил мне, что конечно валяет дурака. Но, боюсь, Келдыш был не прав. Дискуссия транслировалась по трансляционной сети Президиума АН СССР. Многие могли слушать её. С точки зрения некоторых кругов не важно, прав я был или нет, важно то, что я затронул их интересы. А этого уже достаточно, чтобы считать меня врагом и клеить ярлыки.
Далее я решил опубликовать содержание дискуссии Стекловского института в журнале «Математический сборник», главным редактором которого я являюсь. Другие академики, принимавшие участие в дискуссии согласились с моим предложением. Я взял у них письменные материалы, и мы с Седовым летом 76-го года, будучи на даче, занимались составлением сводки дискуссии. Была составлена большая статья. В начале статьи было приведено решение Совета института, а затем излагалось содержание дискуссии. Свою часть я написал довольно подробно. Заключение писал Л. И. Седов. Я показал статью Виноградову, поскольку речь шла об изложении дискуссии, произошедшей в его институте, и просил его подписать статью, как директора института. Но Виноградов отказался. Он сказал: «Я подпишу только ту часть, где формулируется решение совета». Я ответил: «Зачем же вам подписывать её, когда вы уже подписали эту часть как председатель совета». Мы с Седовым уговаривали Виноградова вместе, но ушли ни с чем. Посидев с Седовым вместе в моей институтской комнате, я решил всё-таки оказать нажим на Виноградова, и мы вместе вернулись к нему. Я сказал Виноградову: «Если не подпишете Вы, я обращусь к Келдышу, и мы, как члены редколлегии "Математического сборника", подпишем статью сами». Виноградову очень не понравилось, что Келдыш будет подписывать статью, а он нет, и он согласился. По-видимому, Виноградов боялся подписать резкое выступление против Зельдовича. Он был отчасти прав, так как предстояли его перевыборы как директора института на Общем собрании АН СССР. На этих перевыборах против Виноградова было подано что-то больше 70 голосов из 210 присутствовавших. Кроме того, перед голосованием против Виноградова были произведены грубые, резкие выпады. Виноградов не напрасно считал, что выступать против Зельдовича рискованно.
Очевидно, А. А. Логунов объективно доложил Президенту А. П. Александрову о состоявшейся на секции Президиума дискуссии. Во всяком случае, на одном из заседаний Президиума, когда физики подняли вопрос о выделении их в отдельную секцию из секции Седова, дабы избавиться от давления математиков, А. П. Александров сказал: «Сейчас не время это делать. Вот вы пришли на заседание секции Президиума совершенно неподготовленными, а математики подготовились, так что вы не смогли отстоять свою точку зрения».
Книга Зельдовича так и не была переиздана тогда. Правда, теперь, в 1982 году, говорят, что она переиздается издательством «Наука», но уже не по секции Седова, а по другой, кажется, по специальному распоряжению Президента А. П. Александрова.
С книгой Зельдовича у меня связано ещё одно воспоминание. На русский язык была переведена книга Липмана Берса (США) «Математический анализ» под редакцией И. М. Яглома[51]. В предисловии к русскому изданию своей книги Липман Берс выражает одобрение по адресу книги Зельдовича. С его стороны это является недобросовестным действием. Если он не знает книги Зельдовича, то незачем её одобрять, а если знает, то должен понимать, как она безграмотна, ведь Липман Берс — квалифицированный математик.
Я отвёл много места описанию случая с книжкой Зельдовича. Но этот случай является типичным. На нём я убедился в том, что даже небольшая группа добросовестных людей может противостоять злу, если возьмется за дело с упорством и настойчивостью. Кроме того, случай этот послужил тем рычажком, который подцепил меня и потащил к новому разделу моей работы — написанию популярных книг по математике. А эта работа подтолкнула меня близко к проблеме школьного преподавания математики, которая теперь меня очень волнует и мучает. Но вернёмся к работе группы.
Хотя математики очень мало воздействовали на издание книг по физике, физики всё же считали себя стеснёнными их присутствием на секции, где решался вопрос об издании книг по физике. Поэтому у них всё время возникало желание выделиться в отдельную секцию, и об этом неоднократно ставился вопрос перед руководством Академии и РИСО.
Надо сказать, что мне надоело ходить на секцию, где все решения группы почти полностью штамповались. Поэтому я внёс предложение в руководство РИСО ликвидировать секцию Седова и заменить её тремя секциями, сделав каждую секцию из уже действующей группы, мотивируя это тем, что вся работа полностью делается уже на группах, а секция лишь дублирует эту работу. Я надеялся, что физики, желавшие иметь самостоятельную секцию, решительно поддержат меня. Так вначале и было, но потом начались колебания.
Седов воспринял предложение о ликвидации его секции как личную обиду: я хотел лишить его звания председателя секции РИСО. Он мобилизовал себе в поддержку нескольких математиков и в первую очередь академика-секретаря Боголюбова, который горячо поддержал его. На мой вопрос, обращённый к Боголюбову, зачем нужна секция, он ответил мне просто: «Я не люблю обижать людей». В связи с этим осложнением было собрано специальное совещание при Президенте для рассмотрения моего предложения. Там мы горячо спорили с Седовым, но физики не проявили того рвения, на которое я надеялся. Чем кончилось это заседание, я не помню, но в конце концов решение о расформировании секции Седова было принято. Однако председатель РИСО Федосеев сказал мне, что он не будет спешить с его реализацией. Так оно и произошло: секция продолжает существовать, но я на неё уже не хожу. Решение группы докладывает на секции либо Владимиров, член группы, либо секретарь группы Благодатских, имеющий при себе протокол заседания группы.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});