Влияние «революционных коммунистов» постепенно шло на убыль, а ряды быстро редели. Уже к IV съезду их численность по сравнению с III съездом сократилась на одну треть. В октябре 1919 г. в партии было 27 организаций, объединявших 2297 человек. Весной 1920 г., к V съезду, в ней оставалось 22 организации, в которых были объединены 1511 членов и сочувствующих, в том числе 1163 крестьянина и 169 рабочих.
Съезд, состоявшийся в конце апреля — начале мая 1920 г., показал дальнейшую эволюцию партии «революционных коммунистов» в сторону большевизма. Например, в тезисах об общей политике партии уже не ставилась задача замены диктатуры пролетариата властью «всех трудящихся», а признавалась «прогрессивная сущность рабочей демократии»815. Накануне съезда потерпели поражение попытки некоторых местных организаций, в частности Киренского уезда Пензенской губернии, противопоставить «революционных коммунистов» большевикам, а в ЦК по вопросу об отношении к ним произошел раскол и 4 члена вышли из его состава.
После решения II конгресса Коминтерна о том, что в одной стране может быть лишь одна Коммунистическая партия, VI съезд «революционных коммунистов», на котором присутствовали 39 делегатов с решающим и 12 с совещательным голосом, представлявшие 1625 членов и сочувствующих, в сентябре 1920 г. принял подписанное 44 делегатами решение о слиянии с РКП(б)816. В резолюции съезда особо подчеркивалась добровольность этого шага. На переговорах в ЦК РКП(б) было достигнуто соглашение об условиях вхождения «революционных коммунистов» в большевистскую партию, и в октябре 1920 г. ЦК РКП(б) разрешил местным партийным организациям принять бывших членов партии «революционных коммунистов» в свои ряды817.
Решение, принятое «революционными коммунистами», было не просто итогом их стихийной эволюции влево, но и следствием гибкой тактики большевиков по отношению к мелкобуржуазным партиям. Она строилась с учетом процессов эволюции и распада среди эсеров и была направлена на убеждение колеблющихся, использование нейтральных. Даже Чернов в одном из своих писем группе «Народ» отметил, что «большевики систематически предъявляют вопрос — какой ориентации придерживаются внутри партии данные лица и группы — партийного большинства или меньшинства… Цель этого ясна… С одной стороны, создать для слабых духом соблазн перемены ориентации. С другой стороны, побудить инакомыслящих в партии не скрывать перед внешним миром, а открыто афишировать свою собственную позицию…»818.
Фактически Чернов признал, что большевики открывали честным членам партии эсеров, на деле готовым поддержать Советскую власть в ее борьбе с контрреволюцией, путь к легальной деятельности и к сотрудничеству, несмотря на идеологические расхождения. Закономерным результатом большевистской тактики явился, по выражению В. И. Ленина, рост числа ««перелетов» от меньшевизма и эсеровщины, тянущих к Колчаку и Деникину, на сторону меньшевизма и эсеровщины, тянущих к Советской власти…»819.
Большевики шли навстречу мелкобуржуазным партиям и группам во всех случаях, когда они делали реальные шаги в сторону сближения с Советской властью. Когда было заключено Уфимское соглашение, ВЦИК сразу же отменил постановление об исключении правых эсеров из Советов. «Ввиду обращения правых социалистов-революционеров к войскам Добровольческой армии с призывом прекратить вооруженную борьбу с Советской властью, — говорилось в постановлении ВЦИК, — и направить свое оружие против Колчака, а также ввиду отказа их от всякого соглашательства с буржуазными партиями и решительного протеста против вмешательства империалистов в русские дела отменить постановление ВЦИК от 14 июля 1918 г. об отношении к партии правых социалистов-революционеров и предоставить им право участия в советской работе»820. Этим решением перед эсерами еще раз была открыта возможность перейти на сторону революции, честно сотрудничать с большевиками в строительстве нового общества.
Даже после взрыва в Леонтьевском переулке Пленум ЦК РКП(б), обсуждая вопрос об усилении репрессий против контрреволюционеров, высказался против их применения к членам партии эсеров, не занимавшимся преступной деятельностью. Он предупредил партийные организации, что нельзя доверять эсерам, призвал их ни на минуту не прекращать идейной борьбы с ними, но вместе с тем заявил, что большевики не станут препятствовать устным и печатным выступлениям эсеров, если эти выступления будут носить лояльный характер.
В ряде случаев происходили и совместные выступления коммунистов и левых эсеров. Так, в декабре 1919 г., стремясь подтолкнуть группу «Народ» на более решительные действия, коммунисты и левые эсеры выпустили воззвание, в котором призывали колеблющихся «следовать за ними на почве борьбы с Колчаком». Совместно с коммунистами выступали левые эсеры против белогвардейцев и интервентов в 1919—1920 гг. в Приамурье и на Дальнем Востоке. Большевики готовы были принять в свои ряды отказавшихся от заблуждений социалистов-революционеров. «Мы достаточно сильны теперь, — говорил Ленин, — чтобы не бояться никого. Мы всех переварим»821.
Коммунистическая партия не питала иллюзий в отношении эсеров, но любой поворот в сторону пролетариата считала необходимым использовать и поддержать. В. И. Ленин указывал, что по отношению к мелкобуржуазной демократии лозунгом большевистской партии первоначально было соглашение, но позиция, занятая меньшевиками и эсерами, вынудила ее прибегнуть к репрессиям.
«Революционный пролетарий должен знать, — говорил Ленин, — кого надо подавлять, с кем надо — когда и как — уметь заключать соглашение»822. РКП(б) должна была учитывать обе стороны колебаний мелкобуржуазного маятника — и вправо, и влево. Именно это подчеркивал В. И. Ленин, говоря, что от большевиков потребуется частая перемена линии поведения, поскольку сама мелкобуржуазная демократия «не знает, где ей сесть, пробует усесться между двух стульев… и падает то направо, то налево»823.
Таким образом, тактика большевиков по отношению к эсерам состояла не в игнорировании, а в использовании колебаний мелкобуржуазных партий с учетом внутрипартийных процессов, которые требовали «уступок тем элементам, тогда и постольку, какие, когда и поскольку поворачивают к пролетариату — наряду с борьбой против тех, кои поворачивают к буржуазии»824. При этом следует иметь в виду, что, являясь правящей партией и пользуясь доверием миллионов трудящихся, коммунисты могли вообще не допустить представителей непролетарских партий в Советы, государственный аппарат, лишить их возможности проводить какую-либо легальную деятельность.
Правильность тактической линии большевиков подтвердилась тем, что в годы гражданской войны часть эсеров отказалась от борьбы с Советской властью и перешла на ее сторону. Для многих из них эволюция влево завершилась вступлением в РКП(б). Другие не захотели или не смогли оторваться от буржуазии. Они остались в лагере врагов Советской власти, противников большевистской партии и диктатуры пролетариата. Эта часть не только продолжала, но в конце гражданской войны и в начале нэпа даже активизировала свою антисоветскую деятельность, вновь встав во главе контрреволюции.
Глава четырнадцатая
«ЧИСТАЯ ДЕМОКРАТИЯ» В АВАНГАРДЕ КОНТРРЕВОЛЮЦИИ
После разгрома интервентов и белогвардейцев руководители эсеров решили, что теперь уже никакие тактические соображения не мешают им вести ничем не ограниченную борьбу против Советской власти. В обращении ко всем организациям партии в феврале 1920 г. ЦК социалистов-революционеров прямо заявил, что период действия решений IX Совета партии подходит к концу. Интересно, что в этом же документе для оправдания перемены своей ориентации лидеры эсеров выдвинули два тезиса. Во-первых, что опасность контрреволюции перестает быть угрожающей, а во-вторых, что большевизм вступил «в фазу окончательного оформления советской аристократии и советской буржуазии»825. Это обвинение советского общества и большевистской партии в перерождении и обуржуазивании, как известно, было впоследствии подхвачено всеми «левыми» противниками Коммунистической партии и Советского государства, начиная с Троцкого.
В сентябре 1920 г. конференция партии социалистов-революционеров уже прямо записала в своей резолюции, что она «предвидит неизбежность в будущем возобновления вооруженной борьбы с большевистской властью»826. И наконец, X Совет партии принял постановление, в котором говорилось, что «вопрос о низвержении диктатуры коммунистической партии со всей силой железной необходимости ставится в порядок дня»827.