— В ваших устах ничто не длинно, — возразил Галли. — Присядем вот сюда. Что ж, я слушаю.
Присев рядом с Галли, выражавшим самый живой интерес, лорд Воспер замялся.
— Вы играете в теннис? — осведомился он наконец.
— Так я и думал, что вы это спросите, — сказал Галли. — А теперь, наверное, поинтересуетесь, читал ли я недавно что-нибудь занимательное.
Лорд Воспер виновато покраснел.
— Нет, — сказал он, — я хотел спросить, верите ли вы, что любовь может погибнуть на корте?
— А, это другое дело! — одобрил Галли. — Конечно, верю. Мой приятель Желтобрюх был обручен с одной теннисисткой, и она ему вернула кольцо, потому что он хотел перейти в ее пару и помочь ей. Помириться им не удалось, он попал под кеб на Пиккадилли. Умер на месте.
— Боже мой! — вскричал изумленный Воспер. — Точно то же самое случилось со мной.
— Вы попали под кеб?
— Нет, я был обручен, она со мной поссорилась, потому что я стал играть за нее.
— Так-так… Когда же это было?
— Месяца два назад.
— Да вы же обручены дня два!
— Я не про это говорю, не про Пенни, а про Глорию Солт.
— Вы были обручены с Глорией Солт?
— Я и сейчас с ней обручен.
— А Пенни?
— В том-то и дело. И с одной, и с другой.
Галли вынул монокль и протер его. Рассказ он оценил, но не совсем понял.
— Как-то сложно, — сказал он.
— Да, есть немного, — согласился лорд Воспер. — Лучше расскажу вам все по порядку. Я был обручен с Глорией, и она меня прогнала. Это понятно?
— Вроде бы.
— Потом я обручился с Пенни. Понятно?
— Вполне. С досады, если не ошибаюсь?
— Вообще-то да, но она мне очень нравится. Хорошая девушка.
— Превосходная.
— Ну вот. Предложение я сделал в Лондоне, когда мы обедали. Она как будто согласилась. И все бы хорошо, но тут появилась Глория.
— Так-так-так… Увидев ее, вы поняли, что старая любовь жива?
— Именно. А главное — и у нее. Ужас как жива вроде бы! Я не знал, а она просто измучилась. Она думала, что погубила свое счастье.
— Как же вы об этом узнали?
— Я гулял в саду, вижу — она сидит и плачет. Ну, я удивился и говорю: «В чем дело?» — а она говорит: «Орло!» — и так далее. То-се, сами понимаете. Мы кинулись друг другу в объятия…
— Понятно, — сказал Галли. — Вы — человек чести и не знаете, как быть с Пенни?
— Именно.
— Но любите Глорию?
— То-то и оно.
— Что ж, бывает. Винить тут некого. Придется объяснить все Пенни.
— Да, я тоже так думаю. Может, не рассердится…
— Скорее всего. Но сказать надо в любом случае.
— Глория тоже говорит — иди и скажи.
— Тяжело наносить удар нежному сердцу.
— Да.
— Может быть, лучше ей скажет кто-нибудь другой?
Лорд Воспер чуть не подпрыгнул.
— Как! Вы бы пошли?
— Речь не обо мне. Я имел в виду… А, вот и он! Джерри, наш друг Воспер в большом затруднении. Перед ним, как иногда говорят, стоит дилемма. Он обручен с Глорией Солт и, как вы знаете, с Пенни Доналдсон. Ему нужен красноречивый посредник, который объяснил бы Пенни, что он не сможет на ней жениться. Вы — тот самый человек, дружны с обоими. Что ж, обсудите детали. Если я понадоблюсь, выйдите на террасу.
3
Луна освещала террасу, и было видно, что кто-то сидит в одном из кресел. Галли, как ни был он смел, чуть не испугался, но тут же понял, что это не сестра его Констанс, а юный друг, Пенни.
— А, Пенни! — сказал он, садясь рядом с ней. — В тревожное время мы живем. Говорил Бидж о Королеве?
— Да.
— Он ее перевез в коттедж Рожи Биффена.
— Да.
— Как нам повезло, что этот Бурбон принял меня за Парслоу!
— Да.
Галли бросил на нее острый взгляд и увидел, что она угрюма, а уголки губ опущены, как у всех, кто очень страдает.
— В чем дело? — спросил он. — Что-то вы невеселая.
— Да.
— А у меня хорошие новости. Я сейчас говорил с лордом Воспером.
— Да?
— И что же? Он хочет все отменить.
— Не понимаю.
— Разорвать помолвку. Он женится на Глории. Он и раньше думал жениться, но жизнь разбила их мечты. Теперь все в порядке, они помирились. Конечно, ему неудобно перед вами, но он надеется, что вы не рассердитесь. Так что вы свободны, начинайте все заново.
— Да…
Галли обиделся. Он чувствовал себя так, словно принес добрую весть из Ахена в Гент, а жители Гента, зевнув сказали: «Да?…»
— Ну что это! — воскликнул он. — Почему вы не пляшете? С таким же успехом я мог сказать: «Добрый вечер».
Пенни глубоко вздохнула.
— Какой там добрый! — проговорила она. — Джерри вышвырнули.
— Э?
— Уволили. Выгнали. Рассчитали. Леди Констанс сказала, что завтра утром…
— Ну-ну?
— Она спустит на него собак.
— О чем вы говорите?
— О том, что вы слышите.
— Да это же чушь какая-то! За что? Почему?
— Леди Констанс рассердилась, когда застала его у себя в спальне.
— Где?
— Если хотите, в шкафу. А шкаф в спальне.
— Что он делал?
— Прятался.
— Прятался?
— Да.
— В шкафу?
— Да.
— У Конни в спальне?
— Да.
— А он у вас не слабоумный?
— Нет, не слабоумный. А вот лорд Эмсворт…
— Не без того, — согласился Галли. — Но при чем он тут?
— Понимаете, он написал письмо вашей Моди.
— Письмо?
— Да, и дал его Джерри, чтобы он положил ей в комнату. Джерри спросил, где она, а он сказал: вторая справа. Ну, Джерри отнес, а потом лорд Эмсворт попросил его забрать.
— Почему?
— Он не сказал.
— Так… Ну и что?
— Джерри пошел за письмом, а тут кто-то идет. Естественно, он спрятался. Наверное, он шевельнулся в этом шкафу, потому что дверь открылась, и там стояла леди Констанс.
— А что она делала у Моди?
— Не у Моди. У себя. Когда Джерри с ней поговорил, то есть она с ним поговорила, он вернулся к лорду Эмсворту, а тот подумал и сказал: «Вторая дверь справа? Я имел в виду вторую слева».
Галли горестно крякнул.
— Кларенс как живой, — сказал он. — Некоторые считают, что его уронила нянька. Но думаю, он управился сам. Не мешай природе — и пожалуйста, она сформирует человека, который говорит «справа», когда имеет в виду «слева». Джерри рассердился?
— Не без этого. Собственно, он назвал лорда Эмсворта старым ослом. Расстались они сухо. Теперь нет никакой возможности подружиться с любимым хозяином и заметить при случае: «Брат мой, не одолжишь ли две тысячи?» Что ж, пойду к озеру.
— Зачем?
— Утоплюсь. Надо же занять время.
Не успел Галли заметить, что это недостойно Доналдсонов (он только пощелкал языком, в виде вступления), как на террасу вышел горестный Джерри.
— А, Джерри! — сказал Галахад. — Я вот рассказываю Пенни про дело Воспера — Солт, а она — про вас с нею. Печально, печально. Что собираетесь предпринять?
Джерри скорбно поглядел на него.
— Вернусь в Лондон.
— Смешно!
— А что же еще?
Галли фыркнул, сокрушаясь о молодом поколении, у которого начисто нет воли к победе.
— Торчать тут. Кто знает, что будет завтра? В Лондон, еще чего! Вы переедете в «Герб Эмсвортов» и будете ждать, как все повернется.
Джерри немного повеселел.
— А что, хорошая мысль…
— Блестящая, — поправила Пенни. — Ты можешь пробираться сюда, ко мне.
— Могу.
— Например, в розовый сад.
— Очень хорошо! Ожидай меня среди роз, когда солнце встает поутру. Идет?
— Еще бы!
— Пенни!
— Джерри!
— Давно пора, — сказал Галли. — Ну вот, дорогой мой. Отчаиваться — глупо, пора бы знать. Пенни давала мне ваши книжки, и больше всего мне понравилось, что ни убийцы, ни мексиканцы, ни кобры не могут помешать истинной любви. Помните, у вас, в «Пиве для Барни»? Герой отвоевал свою девицу у злодеев, перед которыми сестра моя Констанс — просто ангел. Что ж, не хочу мешать. Пока.
Он ушел, бодро думая о том, что самое время потолковать с Конни. Предубеждение против грубых свар куда-то исчезло. Свары он хотел, и чем грубее, тем лучше.
4
Назавтра, в девять часов вечера, Бидж сидел у себя и пытался утишить портвейном то смятение, которое породили в его душе недавние дела. Портвейн, всегда помогавший без промаха, почему-то утратил свои волшебные свойства.
Бидж не был малодушен, был — услужлив, но всему есть пределы. Когда вводишь племянницу в дом под чужим именем и перетаскиваешь с места на место украденную свинью, можно и устать. Глаза у Биджа были в черных кругах, при каждом звуке он вздрагивал. Ко всему этому его нежное сердце не могло вынести, что все вокруг страдают.
Недавняя беседа с Пенни очень огорчила его, вид лорда Эмсворта — еще больше. Прислуживая за обедом, Бидж понимал, что не только хлеб, но и все блюда обращаются для него в пепел.