— Что тебе нужно?
— Я впервые вижу такую необычную мастерскую, чья она?
— Вообще-то моя.
У меня чуть не отвисла челюсть.
— Ты? Не может быть, для таких изделий наверняка нужны непревзойденные навыки.
Она усмехнулась.
— Когда целыми днями сидишь дома, приходится искать себе занятие. Тем более брат и отец всегда приносят домой интересные материалы.
— У тебя неплохо получается, с таким талантом тебя ждет большое будущее.
Ромалин опустила голову, из-за чего ее темные волосы закрыли верхнюю половину лица.
— Какой смысл от будущего, пока у власти находится кто-то вроде тебя. Моего брата казнили, а мою семью возненавидели почти все жители. Теперь я не более чем изгой, с которым общаются исключительно по делу. И все это — твоя вина.
— Твой брат совершил кражу, и мне необходимо было его наказать, чтобы подобное не повторилось.
— Тогда почему ты не казнила меня?! — резко вскрикнула она. — Я просила… нет, умоляла тебя простить моих братьев и позволить мне взять наказание на себя. Но нет, ты и твои проклятые советники проигнорировали мои слова. Ты… ты… как же я тебя ненавижу! Однажды, ты обязательно поплатишься за то, что сделала!
Мне стало немного не по себе, но все же я не отступила от своей позиции.
— Неважно, из-за кого они совершили преступление. Это была кража, и если у вашей семьи имелись проблемы, вы всегда могли обсудить это с…
— С кем? С Хаароном? Этот старик не прислушивается к просьбам народа и плевать ему на чужие проблемы. Его интересует лишь выполненная в срок работа. Мы пришли к нему, сказали, что у нас двое больных на семейство из пятерых человек, нам не хватает еды и воды, а моим братьям приходится работать в полтора раза больше. И знаешь, что прозвучало в ответ? У нас всех непростые времена, работайте больше! А на следующий день моего отца назначают дозорным в склад, и он видит, как много у нас припасов, и сколько из них этот твой Хаарон забирает себе.
Она тяжело дышала, схватившись левой рукой за грудь. Ее лицо источало гнев и ненависть, но темные пятна под глазами говорили о бессоннице, а одышка об усталости, что негативно сказывалось на слабом организме.
— Почему же вы не обратились лично ко мне?
— Наш староста пытался донести проблему, но его проигнорировали, а когда мой отец обратился к тебе напрямую, ты сказала решать вопрос с Хаароном, а у тебя итак много дел. В те времен до тебя было почти невозможно достучатся.
Выходит, я и правда оставила без внимания людей, нуждавшихся в помощи. В нашем городе много жителей, и большинство хотят иметь больше, чем им достается. Возможно, тогда мне показалось что это один из тех случаев, и Хаарон сможет рассудить все по справедливости.
В тот момент в глубине души я понимала, что это моя ошибка, но не готова была признать это открыто.
— Ты слишком молода чтобы понять, насколько важна система. Сегодня я могу пощадить нарушителей порядка, а завтра все воспользуются этим и повторят. Пока у тебя нет полного осознания важности этой ситуации, ты не можешь судить меня и других.
Между нами наступило кратковременное молчание. Казалось, Ромалин несколько раз пыталась подобрать нужные слова, но высказаться решилась лишь с третьей попытки.
— Ответь, почему… почему именно тебе повезло заполучить такое могущество? Почему тебе не страшны никакие болезни? Почему тебе дарованы такие долгие годы жизни, которые дают попросту неограниченные возможности? Как ты этого добилась?
На ее раскрасневшемся лице потекла слеза, которую она быстро смахнула. В этот раз к списку эмоций девушки добавилась сильная обида.
— Это не дар, Ромалин. Я проклятая, и никому не пожелаю своей судьбы.
— Может это просто дар, которым ты не можешь воспользоваться, — выпалила она. — Будь я такой как ты, никогда в жизни не застряла бы в этой дыре…
— Может, бессмертие и лишает тебя физических страданий, но заменяет их чем-то более серьезным и страшным. Время и неограниченные возможности о которых ты говоришь это не более чем вечная мука, вынуждающая раз за разом наблюдать за смертью близких людей.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Она снова замолчала и оперлась о стену, а после согнулась наполовину и присела. Я тем временем положила на место переломанный лук, и взяла целый, тот что вызвал у меня наибольшее восхищение за счет кривоватой формы и вспомогательного прицела.
— Где ты научилась делать такое оружие? Никогда прежде не видела луки со столь сильными изгибами.
Несмотря на обиду моей собеседницы, мне все же хотелось больше узнать о столь необычном таланте.
— Научилась в городе, когда еще имелись друзья, — грубовато ответила она, в очередной раз напоминая о болезненном для нее случае. — Нравится? Забирай, и уходи, оставь меня в покое. Одну.
Только сейчас мне вспомнилась изначальная причина моего прихода. Ромалин действительно при желании могла бы попытаться убить меня, но такая слабая девушка вряд ли в состоянии самостоятельно выкопать огромную яму или незаметно спустить бревна. Вероятно, ее даже не выпускают из дома. А потому, мною принято решение оставить свои подозрения и спокойно уйти, прихватив с собой лук, который так сильно мне приглянулся.
И все же, проходя мимо хозяйки мастерской, почему-то показалось, что я увидела еле заметную улыбку.
К победе ведут множество путей.
— Ты же подозреваешь ее, почему позволила себе так просто уйти?
— Отстань.
— Признайся, тебя просто остановила жалость.
— Я же попросила, отцепись от меня.
— Или тебе просто стыдно за свой проступок? И после этого ты еще смеешь думать, что человеческая жизнь тебе небезразлична.
— Мне все равно, я просто считаю, что она итак понесла серьезное наказание.
— И потому готова простить попытки тебя убить? Кого ты обманываешь, сама ведь понимаешь, что это так и будет продолжаться.
— У меня нет уверенности, что это была Ромалин.
— у нее есть семья.
Я опустила лук, так и не выстрелив в лисицу, которая, словно услышав наш разговор, стремглав понеслась вглубь лесной чащи. Обидно несколько минут целиться в добычу, а после вот так просто ее упустить.
— Слушай, чего ты добиваешься?
— Правды, — ответила Мия.
— Ты просто мое воспоминание, зачем тебе правда?
— Она нужна не мне, а тебе.
Я встала и отвернулась. Какой может быть моя собственная правда? Может, мне и действительно немного жаль эту девушку, или я пытаюсь оправдать собственный проступок.
Но это так глупо.
В моем подчинении пара тысяч человек, и, разумеется, очень трудно уследить за всеми. Пусть у меня и вышло организовать сплоченный город, всегда будут пострадавшие. Наверняка в тот момент имелось много проблем посерьезнее, и помоги я семейству Ромалин, досталось бы другим. Так какой смысл корить себя за такой проступок?
— По твоему приказу казнен человек, значит, ты виновата.
— Я должна была преподать урок…
— Стоило найти другой путь.
Я схватила колчан и пошла вперед, в поисках новой жертвы. Охота всегда помогала мне избавиться от нервозности и на время забыть о собственных проблемах, но разве можно сосредоточиться на меткой стрельбе, когда меня всюду преследует дух умершей девочки, неустанно напоминающий о собственных проблемах?
Спустя пару часов я вернулась в лагерь с почти пустыми руками. Лишь одно попадание из пяти, что на меня совсем не похоже. Постоянные размышления не давали мне возможности нормально сосредоточиться, а мое единственное попадание вышло удачным больше благодаря случайности. Из плюсов — я в полной мере оценила костяные стрелы, которые очень легко впивались в не слишком толстую шкуру, заходя достаточно глубоко и зачастую либо мгновенно убивая лесного зверя, либо вызывая слишком уж сильное ранение. К сожалению, наконечник очень быстро портился и редко годился более чем на одно использование, а потому в долгом походе такие боеприпасы будут не слишком эффективны.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})