авторов.
Он ежедневно пичкал меня соками, апельсинами и грецкими орехами в неумеренных количествах.
Однажды я не выдержала и поинтересовалась у него, на какие средства покупаются все эти лакомства. По моему скромному подсчету выходило, что Влад тратит на меня не менее двух третей свой больничной зарплаты.
– А я халтуру нашел, – заявил он не моргнув глазом.
– Какую халтуру? – опешила я.
– Обыкновенную. Математику делаю с одним оболтусом. Ему восемь, а мозгов как у пятилетнего. В школе одни пары. Вот, помогаю выплыть на троечку.
– И сколько тебе за это платят? – не без скепсиса спросила я.
– Две сотни за полтора часа. Это четыре кило апельсинов с гаком! – Влад поглядел на меня с гордостью.
– Ты из-за апельсинов таскаешься по чужим квартирам?
– Почему? Парнишка сам ко мне приходит. Он мой сосед по лестничной клетке.
– Зачем тебе все это? – спросила я напрямик.
– Что? – Он сделал вид, что не понял меня, но кончики ушей едва заметно покраснели.
– Зачем кормить меня апельсинами? Зачем было ездить за моим паспортом и врать следователю?
Он немного помолчал, крутя пальцами пуговицу от халата. Потом ответил лаконично и твердо:
– Надо.
Я не стала больше задавать вопросов. Послушно ела его апельсины, жевала горькие и маслянистые орехи, пила соки.
Под самый Новый год врачи разрешили мне встать. Я шла по коридору, раскинув руки в стороны, напоминая себе готовящийся взлететь самолет. Влад стоял, прижавшись спиной к подоконнику, и весело смеялся.
– Смотри, растения не снеси!
По обеим сторонам коридора были расставлены кадки с фикусами, и я иногда задевала пальцами гладкие полированные листья.
Тридцать первого декабря вечером отделение опустело. Дежурная врачиха, сделав обход, убежала праздновать на другой этаж, нянечка, кряхтя и охая, уселась на посту перед стареньким черно-белым телевизором. Больные разбрелись по палатам.
Ко мне заглянул Влад – он был только что с улицы, лицо его раскраснелось, как у Деда Мороза, из-под незастегнутого халата виднелся пестрый сине-зеленый свитер.
– Эй, Снегурочка! Чего грустишь? – Он вытащил спрятанную за спиной бутылку шампанского. – Идем Новый год встречать.
– Куда? – Я невольно улыбнулась, глядя на него.
– Ко мне, в ординаторскую. Никого нет, все испарились. А я елочку принес, настоящую, между прочим.
– Врешь! – не поверила я.
– Зачем мне врать? – обиделся Влад. – Пошли нарядим. Она, правда, крошечная совсем, но пару-тройку шаров повесить можно.
– Ну пошли, – согласилась я.
В маленькой, но светлой и уютной комнатушке действительно стояла живая елочка. Она примостилась в углу, на столике, в трехлитровой банке с водой, раскинув мохнатые светло-зеленые лапки.
В воздухе витал упоительный и стойкий аромат хвои.
– Тут игрушки. – Влад сунул мне в руки небольшую картонную коробку. – Доставай и вешай. Доверяю твоему вкусу.
– А ты?
– Пока займусь сервировкой стола, – проговорил он серьезно.
Я кивнула и принялась открывать коробку. В ней оказалось пять крупных узорчатых шаров с матовыми боками, сверкающая фольгой гирлянда и длинный блестящий шпиль.
– Новенькие, – похвастался Влад, видя, с каким восхищением я смотрю на украшения. – Вчера в универмаге купил.
Я повесила по шарику на каждую лапку, накинула гирлянду и водрузила на макушку переливающийся всеми цветами радуги шпиль.
Получилось здорово: настоящая новогодняя елочка, хоть и совсем миниатюрная.
Влад тем временем расстелил скатерть на другом столе, побольше, откуда-то с полки выудил коробку шоколадных конфет, высыпал из пакета на салфетку горку оранжевых мандаринов и увенчал свое творчество уже знакомой бутылкой шампанского и двумя скромными стеклянными фужерами.
– Прошу садиться. – Он галантно подставил мне стул. – Время без четверти двенадцать. Пора провожать старый год.
Мы открыли шампанское, выпили по чуть-чуть, закусили пахучими сладкими мандаринами.
В комнате царил полумрак, горела лишь настенная лампа над столом.
– Надо было фонарики на елку купить, – с сожалением произнес Влад. – Электрические. Вот была бы красота.
– И так красота, – успокоила я его, – я и не рассчитывала так встретить Новый год.
Он поглядел на меня внимательно, без улыбки.
– Тебе правда нравится? Ты довольна?
Я улыбнулась.
– Еще как. Особенно если сравнить елку и шампанское с лежанием в постели с переломанными ногами.
Стрелки на циферблате настенных часов между тем медленно ползли к полуночи. Стало тихо – так тихо бывает, лишь когда свершается маленькое чудо перехода из старого года в новый. Даже самый неисправимый скептик и материалист всегда ощущает сказочность этого момента, с лихорадочным возбуждением проговаривает про себя заветные желания, веря, что им суждено осуществиться в новом году.
– Слушай, – тихо произнес Влад и встал.
Из-за плотно закрытой двери доносился телевизионный бой курантов.
– С Новым годом! – Он поднял свой фужер.
Я последовала его примеру. Тонко и музыкально звякнуло стекло.
– За что пьем? – спросила я.
Он улыбнулся.
– Каждый за свое. Вот ты, например, чего хочешь от нового года?
– Не знаю. – Я пожала плечами. – Наверное, поправиться окончательно и поживей, чтобы ты из-за меня не завалил свою сессию.
– На это не надейся. – Влад весело усмехнулся и уточнил: – Я имею в виду сессию, а никак не твое здоровье. Ты, конечно, поправишься, и очень скоро. Все врачи так говорят.
– А ты за что пьешь? – поинтересовалась я.
– Я? – Его лицо стало серьезным и даже несколько суровым. – Даже не знаю, стоит ли тебе говорить об этом?
– Стоит! – произнесла я азартно, заинтригованная его словами и загадочным видом.
– Ну ладно. – Влад приосанился и слегка наклонил голову, будто собираясь декламировать собственные стихи. – Я пью сейчас за женщину, которую люблю. Она мне дороже всего на свете, и я хочу пожелать, чтобы в новом году она была счастлива. – Он выпалил все это одним духом и замолчал, уставившись взглядом в свой бокал.
Я глядела на него с изумлением: никогда не слышала от Влада, чтобы он изъяснялся так пышно, витиевато и красноречиво.
– У тебя есть любимая женщина? – спросила я его с невольным уважением. – Ты мне не говорил об этом. Давно?
Он закусил губу, поставил фужер на стол, усмехнулся и покачал головой:
– Нет, Василиска, скажи на милость, как в тебе это сочетается?
– Что? – не поняла я.
– Такие блестящие мозги и удивительная непрозорливость. Или ты слепая, или просто валяешь дурочку.
– Ничего я не валяю, – начала я с обидой, – и вообще – после сотрясения мозга любой будет соображать с трудом! Ты можешь объяснить по-человечески…
– Да не могу! – неожиданно сердито перебил меня Влад. – Не могу я ничего тебе объяснить по-человечески!
Что-то в голове начало медленно проясняться. Я смотрела на Влада и вспоминала наш давний разговор про Светку.
«Это я виноват. Она из-за меня. Ревнует к тебе».
И еще в моей памяти всплыло много всего: за каких-нибудь полсекунды я