Читать интересную книгу Первый дон - Марио Пьюзо

– Без любви власть сдвигает человека ближе к животным, а не к ангелам. – Кожа Папы посерела, он побледнел еще больше, а когда доктор Маррудзи окликнул его, взмахом руки погнал прочь. – Твоя работа здесь закончена. Знай свое место, – и вновь повернулся к сыну, стараясь не закрыть глаза, потому что веки стали уж очень тяжелыми. – Чезаре, сын мой, любил ли ты кого-нибудь больше, чем себя?

– Да, отец, – кивнул Чезаре. – Любил.

– Кого же? – спросил Александр.

– Мою сестру, – признал Чезаре, склонив голову, глаза заблестели от слез. Говорил он, как на исповеди.

– Лукрецию, – Папа улыбнулся, для его ушей это имя звучало лучше всякой музыки. – Да, это мой грех. Твое проклятие. Ее добродетель.

– Я передам ей, что ты любишь ее, ибо горе Лукреции будет безмерным, потому что в час беды ее не оказалось рядом.

– Скажи ей, что она всегда была самым драгоценным цветком в моей жизни, – со всей искренностью попросил Александр. – А жизнь без цветов – и не жизнь вовсе. Зачастую мы и представить себе не можешь, сколь необходима нам красота.

Чезаре посмотрел на отца и впервые увидел его, каким он и был на самом деле, сомневающимся, делающим ошибки. Никогда раньше они не говорили откровенно, а теперь ему так много хотелось узнать о человеке, который был его отцом.

– Отец, а ты кого-нибудь любил больше себя?

С усилием Александр заставил себя ответить:

– Да, мой сын, да… – и в голосе звучала неподдельная страсть.

– Кого же? – повторил Чезаре вопрос, который отец задавал ему.

– Моих детей. Всех моих детей. Однако боюсь, что это тоже ошибка. Во всяком случае для того, кто милостью Божьей избран Папой. Мне следовало больше любить Бога.

– Отец, – Чезаре возвысил голос, – когда ты поднимал золотую чашу над алтарем, когда ты возводил очи горе, ты наполнял блаженством сердца верующих, ибо твои глаза сияли любовью к Спасителю.

По телу Александра пробежала дрожь, он закашлялся.

Но в голосе его слышалась ирония.

– Когда я поднимал чашу с красным вином, когда благословлял хлеб и выпивал вино, эти символы тела и крови Христа, мысленно я представлял себе, что это тело и кровь моих детей. Я, как Господь, создал вас. И, как Он, я жертвовал вами. Гордыня, что тут скажешь. Но ясно мне это стало только сейчас, – он хохотнул, но тут же вновь закашлялся.

Чезаре попытался утешить отца, но сам находился на грани обморока.

– Отец, если ты считаешь, что я должен тебя простить, я прощаю. А если ты нуждаешься в моей любви, знай, она вся твоя…

В этот момент Папа вдруг встрепенулся.

– А где твой брат, Хофре? – его брови сошлись у переносицы.

Дуарте отправился на поиски.

Придя, Хофре встал за креслом старшего брата, подальше от отца. В его холодных глазах горе отсутствовало напрочь.

– Подойди ближе, сын мой, – прошептал Александр. – Возьми меня за руку, хоть на мгновение.

Кто-то отодвинул кресло с Чезаре, Хофре с видимой неохотой взял руку отца.

– Наклонись ниже, сын мой. Ниже. Я должен тебе кое-что сказать…

Хофре не сразу, но наклонился.

– Я подвел тебя, сын мой, но я не сомневаюсь, что ты – мой сын. Только до этой ночи мои глаза видели не то, что следовало.

Хофре всмотрелся в пелену, которая застилала глаза Александра.

– Я не смогу простить тебя, отец. Потому что из-за тебя я не смогу простить себя.

Александр смотрел на младшего сына.

– Это придет позже, я знаю, но прежде чем я умру, ты должен услышать от меня что-то очень важное. Тебя следовало произвести в кардиналы, потому что ты – лучший из нас.

Хофре покачал головой.

– Отец, ты совсем меня не знаешь.

Вот тут Александр лукаво улыбнулся, потому что ему открылась истина.

– Без Иуд сам Иисус остался бы простым плотником, который проповедовал бы тем немногим, кто соглашался его слушать, и умер бы от старости, – Александр хохотнул. Внезапно жизнь показалась ему такой абсурдной.

Но Хофре выбежал из комнаты.

Чезаре вновь занял место у кровати отца. И держал его руку, пока не почувствовал, что она стала холодной, как лед.

Александр, уже в забытьи, не услышал легкий стук в дверь, не увидел Джулии Фарнезе, которая вошла в комнату в черном плаще, с надвинутым на лицо капюшоном.

Откинув капюшон и сняв плащ, она повернулась к Чезаре.

– Я не могла не прийти, – объяснила она и наклонилась, чтобы поцеловать Александра в лоб.

– Как поживаешь? – спросил Чезаре, но она не ответила на его вопрос.

– Знаешь, он был мужчиной моей жизни, стержнем моего существования. За долгие годы у меня было много любовников. В основном мальчишек, воинственных, жаждущих славы. Но при всех его недостатках, – она вновь повернулась к Александру, – он был мужчиной.

Слезы полились из ее глаз, она прошептала: «Прощай, любовь моя», – подобрала плащ и быстро вышла.

Часом позже пришел духовник Александра и отпустил ему грехи.

Чезаре вновь склонился над отцом.

Александр почувствовал, как умиротворенность разливалась по его телу, когда лицо Чезаре начало растворяться в темноте, застилавшей глаза…

Он вдруг перенесся в «Серебряное озеро», шел по апельсиновой роще, перебирая в руке золотые четки. Никогда он не был так счастлив. Никогда не испытывал такой благодати…

Его тело почернело и так раздулось, что его пришлось втискивать в гроб. Крышку пришлось приколотить гвоздями, потому что, сколько мужчин ни прижимали ее, она все равно приподнималась.

Даже в смерти Александр не желал укладываться в привычные рамки.

Глава 29

В ночь смерти Александра вооруженные толпы носились по Риму, избивая и убивая всякого, кто говорил с испанским акцентом, и грабя их дома.

В своем римском замке Чезаре, более молодой и крепкий, чем Папа, боролся с ядом, но никак не мог взять над ним верх. Он пролежал в постели не одну неделю, изо всех сил сопротивляясь зову Смерти. Но лучше ему не становилось. И в конце концов доктор Маррудзи по совету Дуарте поставил ему пиявки, пусть и без согласия Чезаре.

И в последующие несколько дней Чезаре не мог даже встать, не говоря уже о том, чтобы защищать завоеванные им территории. Прежние правители проводили интенсивные переговоры, заключали новые союзы, а он с трудом разлеплял глаза и вскоре вновь проваливался в сон. Враги собирали войска, чтобы захватить Урбино, Камерино, Сенигалью, бывшие правители возвращались в свои города и замки, а Чезаре не мог оказать им ни малейшего сопротивления. Даже когда семьи Колонна и Орсини объединились и послали войска в Рим, в надежде повлиять на исход выборов Папы, Чезаре не смог подняться с кровати.

Конечно, Чезаре и Александр разрабатывали планы, которые следовало привести в действие после смерти последнего, с тем, чтобы сохранить семью, богатства, титулы, территории. Но сын Папы был слишком слаб, чтобы реализовывать эти планы.

Здоровый Чезаре в течение нескольких дней сконцентрировал бы верные ему войска около Рима. Проследил бы за тем, чтобы замки и города Романьи во всеоружии встретили врага, укрепил бы отношения с союзниками. Но в нынешнем состоянии ничего такого он сделать не мог. Попросил Хофре заменить его, но тот отказался, пребывая в глубоком трауре не только по отцу, но и по жене.

Санчия умерла в темнице перед тем, как ее освободили.

Чезаре вызвал Дуарте и попытался собрать армию, но коллегия кардиналов, которую он более не контролировал, потребовала, чтобы все войска немедленно отвели от Рима.

Выборы нового Папы являлись задачей первостепенной важности, нахождение войск в непосредственной близости от Рима, сказали ему, могло оказать влияние на исход голосования. Кардиналы столь жестко поставили вопрос, что подчинились даже Колонна и Орсини. И вскоре в окрестностях Рима не осталось ни одного солдата.

Конклав кардиналов превратился в грозную силу. Чезаре послал письма французскому и испанскому королям в надежде заручиться их поддержкой. Но ситуация решительным образом изменилась. Ни Франция, ни Испания больше не желали однозначно взять его сторону. Они предпочитали дожидаться решения коллегии.

Дуарте Брандао часто бывал у Чезаре, сообщал о новых условиях, которые предлагали его враги.

– Они не такие уж кровожадные, – говорил он. – Тебе останется все твое состояние, но вот города и территории придется вернуть прежним правителям.

Правителями двигало не великодушие, а осторожность. Они боялись больного, но живого Чезаре. Они даже опасались, что он всего лишь симулирует болезнь, расставляя очередную западню, как в Сенигалье.

А главное, жителей покоренных городов Романьи вполне устраивало правление Чезаре. Он показал себя более справедливым и щедрым, чем герцоги и графы, которых он выгнал, и жизнь горожан за время его правления изменилась к лучшему. Если бы Чезаре принял предложение бывших правителей, народ мог бы и взбунтоваться.