Вольф рассказывал о том, что происходит в эти дни в Ирландии, помогал разобраться, в чем состоят социальные противоречия во Франции и в чем двуличие германского правительства; зачем пытается прусский король столкнуть рабочих с богачами; он объяснял собравшимся, что дал английским работницам и подросткам закон о 10-часовом рабочем дне, принятый парламентом в результате многолетней упорной борьбы.
Энгельс совместно с Марксом организовал местную общину Союза коммунистов, председателем которой был избран Маркс.
В конце сентября, когда воздух Брюсселя особенно прозрачен и на аллее Луизы ветер срывает и кружит листья лип, кленов и каштанов, таких же золотисто-красных, как покатые черепичные крыши строгих и узких домов, Карл уехал в Голландию. Здесь он должен был получить свою долю наследства после смерти одною из родственников матери.
Фридрих остался в Брюсселе. Как-то утром он неожиданно получил приглашение на банкет. Чтобы отвлечь подозрения полиции, революционеры собирались для деловых встреч и пропаганды под предлогом банкетов в специально нанятых залах гостиниц или трактиров.
Адальберт фон Борнштедт не скрывал больше своего недовольства «Рабочим обществом» и особенно деятельностью в нем Маркса и Энгельса. Предоставив Марксу газету, он не предвидел, что из этого получится. Маркс и Энгельс с его помощью разожгли неугасимый огонь действенного коммунизма!
Адальберт и кое-кто из немецкой колонии — зажиточные люди и умеренные демократы Зейлер, Гейльберг и другие, обиженные тем, что на них не раз обрушивались Маркс и Энгельс за их политическое непостоянство и колебания, — решили подвести подкоп под «Рабочее общество», создав другое, благонамеренное и чинное, и тем самым ослабить влияние Маркса.
Борнштедт впал в уныние, и бесстрастное лицо его, похожее на гипсовую маску, еще более вытянулось. Впервые не удалось ему обвести вокруг пальца нужных людей. Не только издаваемая им «Немецкая брюссельская газета» ушла из-под его надзора, но и в «Рабочем обществе» он не сумел приобрести никакого влияния. Тщетно желая заручиться доверием и стать своим, он подарил «Немецкому рабочему обществу» 26 книг для библиотеки и 27 географических карт. Рабочие приняли дары с благодарностью, но и только. Они не избрали его за это в почетные члены, не сделали руководителем союза.
Наоборот, чем больше старался нравиться рабочим Борнштедт, тем сильнее вызывал он у них недоверие и настороженность.
Кандидатура Борнштедта при вступлении в «Рабочее общество» должна была обсуждаться по докладу Карла Валлау, наборщика издаваемой им газеты точно так же, как и любого столяра, каретника или другого ремесленника. Адальберт был взбешен. Объединив недовольных, он решил нанести удар в спину общества. Он дождался отъезда Маркса в Голландию и начал действовать.
Вскоре стало известно, что Борнштедт предполагает организовать международную «Демократическую ассоциацию», чтобы ослабить влияние «Рабочего общества» на бельгийских и немецких тружеников. Однако Энгельсу, В. Вольфу, К. Валлау удалось вовремя пресечь интриги Борнштедта. Большинством голосов почетным председателем «Демократической ассоциации» был избран прославленный участник бельгийской революции 79-летний генерал Меллине. Действительным же главой международной организации стал Энгельс. За него единогласно проголосовали поляки, швейцарцы, голландцы, немцы, итальянцы, бельгийцы.
Так провалились интриги прусского агента Борнштедта.
По случайному стечению обстоятельств на другой день после выборов фон Борнштедт принимался в члены «Рабочего общества». Вот что рассказал об этом Энгельс в письме Марксу от 30 сентября 1847 года:
«…Речь зашла о приеме Борнштедта… Первым встал Гесс и предложил Борнштедту два вопроса относительно собрания в понедельник. Борнштедт в ответ на эти вопросы отделался ложью, а Гесс был настолько слаб, что объявил себя удовлетворенным. Юнге напал на Борнштедта лично по поводу его выступления в обществе… Выступали еще многие другие. Одним словом… Борнштедту пришлось пройти сквозь строй. С ним рабочие обращались очень плохо, и он был так потрясен, — он, который своими книжными дарами считал себя от всего огражденным, — что он мог отвечать только слабо, уклончиво, сдержанно… Тогда выступил и я, разоблачив всю интригу… опроверг все увертки Борнштедта одну за другой и, наконец, заявил: Борнштедт вел против нас интриги, хотел составить нам конкуренцию, но мы победили и поэтому можем теперь допустить его в общество. Во время речи, — это была самая лучшая, какую я когда-либо произносил, — меня часто прерывали аплодисментами, особенно, когда я сказал: «эти господа думали, что победа уже на их стороне, потому что я, их вице-председатель, ухожу, но они не подумали о том, что между нами есть еще один, которому это место принадлежит по праву, — единственный, который может здесь в Брюсселе быть представителем немецких демократов, — это — Маркс», — тут раздались громкие аплодисменты… Наши рабочие во всей этой истории вели себя прекрасно… они отнеслись к Борнштедту с величайшей холодностью и беспощадностью, и когда я закончил свою речь, то в моей власти было провалить его огромным большинством… Но мы поступили с ним хуже, мы приняли его с позором. На общество эта история произвела прекрасное впечатление; в первый раз наши рабочие сыграли роль, овладели митингом, несмотря на все интриги, и призвали к порядку человека, который хотел перед ними важничать. Только несколько приказчиков… были недовольны, масса полна энтузиазма по отношению к нам. Они почувствовали, какую они представляют силу, когда они объединены».
Одновременно Энгельс написал письмо… с отказом ввиду скорого его отъезда от поста вице-председателя организационного комитета ассоциации.
«Милостивый государь! Принужденный оставить на несколько месяцев Брюссель, я не имею возможности выполнить обязанности, которые собрание 27-го с. м. возложило на меня. Поэтому я прошу Вас пригласить к участию в работах комиссии по организации Международного демократического общества немецкого демократа, проживающего в Брюсселе. Я позволю себе предложить Вам того из немецких демократов Брюсселя, которого собрание, если бы он мог на нем присутствовать, выбрало бы на ту должность, избранием на которую оно почтило меня в его отсутствии. Я говорю о г. Марксе, который, по моему глубокому убеждению, имеет больше всего права быть в комиссии представителей немецкой демократии. Таким образом, не г. Маркс заменит меня в комиссии, а скорее я на собрании заменил г. Маркса».
Через полтора месяца после организации «Демократической ассоциации» Маркс и Эмбер были избраны ее вице-председателями. Устав этого общества подписали около 60 бельгийских, польских, французских и немецких демократов. Кроме Маркса, из немцев его подписали Георг Веерт, Мозес Гесс, Вильгельм Вольф, Фердинанд Вольф, Стефан Борн и Адальберт фон Борнштедт.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});