За несколько последних часов он видел кровь и ужас. Видел, как легко вычеркивают из жизни людей. Людей взрослых и закаленных — не чета ему... И то, что действительно серьезной драки — случись она тут — ему не выдержать, он уже прекрасно понял. А если ему и хочется забыть об этом своем понимании, то эти его самую чуточку не дотягивающиеся до пола ноги напоминают ему об этом.
Нет, самое лучшее для Вальки сейчас оказаться на Чуре, где его, почти как своего, встретят старшие друзья Гана и Фора. А через какие-то несколько часов он увидит отца и мать. Настоящих, живых. Сможет говорить с ними. Даст себе расслабиться. Может, даже расплачется на плече кого-то из них... Пожалуй, выбор Вальки Старцева ясен.
А Анна?
Ким встретился глазами с сопровождающей. Взгляд ее был тревожен. Впрочем, задаваться вопросами тут бессмысленно: сопровождающая она и есть сопровождающая. Ее главная задача — живыми и невредимыми доставить этих двух подростков на их родину. Вместе с их Псами. Пусть даже эти подростки — не совсем подростки, а их Псы — не совсем Псы. И никакой риск здесь не уместен...
Ким перевел взгляд на Клини.
Вот уж кого, видно, никакой вариант не устраивал: ни возвращение в руки подельников теперь, когда он так страшно оскандалился, ни передача в руки людей Чура, по слухам, отнюдь не приверженных гуманным стандартам ведения суда и следствия. То, что Ким прочитал в глазах Раймона Клини, называлось одним словом — «безнадега». И безнадега эта была для похоронного агента полнейшей.
Ни противником, ни союзником в возникшем споре Клини уже не был. И быть не мог.
Вот только Псы и оставались. Застывшие в нише под пультом навигатора, напряженные, ко всему готовые звери. И, как ни странно, именно в глазах этих настороженно ощетинившихся тварей Ким прочитал уверенную решимость биться до конца. На своих хозяев Оррн и Ширра посматривали неодобрительно, а на Кукана — так и вовсе враждебно. И если для Кэна эти взгляды не значили ровным счетом ничего, то Ган с Фором от них чувствовали себя заметно неловко. Казалось, что они испытывали перед Псами стыд за что-то. Цепляясь за кресла и углы пультов, мальчишки подплыли к ним, сгрудились и, словно оправдываясь перед зверюгами, заговорили на их языке — языке тихого рыка, пощелкивания зубами, поскуливания...
Ким с удивлением отметил, что Валька, до того сидевший безучастно и даже как-то отрешенно, вдруг очнулся и тревожно стал прислушиваться к ним, словно пытаясь понять, о чем это там переговариваются его приятели со своими Псами. На миг Киму даже почудилось, что Валька понимает эту причудливую, доступную только людям Чура и Псам «речь». Но он тут же отмахнулся от этого подозрения. Глупости все это.
Да, не забыть бы себя, Кима Яснова, агента на контракте. С ним-то надо тоже определиться... Ким перестал пялиться на спутников и, сморщившись, закрыл глаза, чтобы сосредоточиться.
У него, агента, свой интерес. И зовут этот интерес — Клаус Гильде. Человек, превращающийся во что-то иное, в нечеловека... Может, в ту же Нелюдь? Человек, с которым Кима связывал уже не только контракт и загадка этого человека. Клаус, как пациент корабельного госпиталя, естественно, числился одним из первых в обменном списке. Впрочем, его туда все равно впихнули бы стараниями господ Йонга и Лошмидта.
«Так что же движет мною? — в который раз спросил себя агент. — Демон Тайны?»
Ведь все-таки недаром много-много лет назад он приносил свои мальчишеские жертвы (когда — марки, которыми торгуют монахи Пестрой Веры, а когда — просто бумажную мелочь, отпущенную «на мороженое») на алтарик Шато-ут-Таама — Неудачливого Бога Любопытства.
Да нет, ведь есть еще те — одиннадцать. Те, которых бандиты отпустят вместе с Клаусом. Для них спасение реально. Остальным трем с лишним десяткам заложников придется испытать, вместе с террористами, действие световых, парализующих средств. Все прелести штурма. Но этих одиннадцать еще можно спасти..
Нет, пусть он остается, Шато-ут-Таам, в своем далеке — в светлых снах его детства. А сейчас с Кимом Ясновым должны быть его профессиональные добродетели: честь, решимость и верность контрактным обязательствам.
Ким мысленно отсалютовал шеренге этих жаждущих его крови идолов и бросился в бой.
— Все это так, — снова согласился он со словами «космического волка». — И все-таки не совсем так, господин Кукан. Я вовсе не собираюсь ставить под удар ни вас, ни тем более детей и... — он взглянул на сопровождающую, — и вас, Анна. Но я и не могу принести в жертву те двенадцать человек, которых, наверное, удастся спасти... Поэтому...
Кэн обреченно махнул рукой. Он, видно, по-своему оценил реакцию аудитории на свой монолог.
— Делаем так, господа... — Он тяжело вздохнул. — Вам мои советы, вижу, все равно по фигу. Так вот, не знаю, что вы там хотели предложить нам, а п о-н астоящему делаем та к: в переходник этого бандюка, — Кэн энергично ткнул пальцем в похоронного агента, — если вам так уж благоугодно, вы поведете в одиночку... Но старина Кэн вас подстрахует, мистер. Мы им свои условия выдвигаем — дополнительные. Во-первых, пусть поддадут в туннель давление. Одну десятую... Тогда можно будет контролировать, какие секции у них перекрыты гермодверями. Так им труднее будет устроить засаду в первой... Или — сразу за ней... Это первое... А во-вторых: весь нулевой отсек, как только вы туда спуститесь, я тут же перекрываю аварийными запорами. Тогда случись что, я уж вам помочь ничем не смогу — не обессудьте... Но и оттуда сюда хрен кто прорвется!
— Разумно, — согласился Ким.
Разумеется, вариант, предлагаемый Куканом, означал для него — Кима — смертный приговор в случае малейшего недоразумения с процедурой обмена. Но что верно: он, вариант этот, надежно гарантировал жизнь всем остающимся в рубке «Саратоги». Все они сейчас внимательно смотрели в рот Кукану.
— Дальше, — продолжил тот. — Если все ж таки эти суки перехитрят нас и ломанут в переходной, я, уж увольте, не буду ждать, пока они начнут резать плазмой вас, господин детектив, а заодно и замки. Я в таком разе замыкаю контур «К» — без долгих разговоров. Слыхали о такой штуке? Короче говоря, отсек экипажа с рубкой и со всеми нами грешными вместе отстреливается и летит куда бог пошлет. А в ходовых отсеках врубаются планетарные движки — при закрытых заглушках. Впрочем, вам, сухопутным водоплавающим, такое объяснять — только время тратить. Короче говоря, от кораблика останется только корпус и реакторный блок. Все остальное выгорит на фиг. В секунды. И туннель тоже. Вместе с теми субчиками, которые надумают там засады устраивать. И пусть у меня потом вычитают из пенсии три тысячи лет стоимость ремонта. Только надо, чтобы эти суки знали это наперед. Тогда раздумают фокусы строить... Вот так. Вот примерно таким образом...
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});