Моложавый красивый армянин слегка кланяется ей и говорит:
– Меня зовут Рубен Гаспарян.
«Как же, наслышаны о вас, господин Гаспарян! – могла бы сказать Евгения. – Это не вы ли приложили руку к смерти вашего знакомого Петра Васильевича? Опоздали вы, господин. Со своим проницательным взглядом! Ишь как уставился! Меня теперь не враз Смутишь!» – Садитесь, господин Каспарян! У вас ко мне дело? – интересуется она.
– Вам ничего не говорит моя фамилия? – высокомерно спрашивает он.
«Плохой вы актер, – разочарованно думает Евгения. – Эту фразу надо было произносить медленно, тянуть паузу, вопросительно поднимать брови. Читать надо Сомерсета Моэма „Театр“, там все написано!» Вслух же она произносит совсем другое.
– Говорит, – мило улыбается ему Евгения. – Ваша фамилия – восточная разновидность фамилии Каспаров – нашего великого гроссмейстера!
– Не Каспарян, а Гаспарян! Слышите, гэ-э-э!
– Что же вы так волнуетесь? – сочувственно спрашивает она. – Я запомню, что гэ-э-э! Извините, в первый раз не расслышала. Хотите кофе?
– Спасибо, не хочу! – все еще в раздражении бурчит он. – Я пришел поговорить с вами насчет стройматериалов.
– Со мной? – Она старательно округляет глаза, чтобы показать свое безмерное удивление. – Вы, наверное, ошиблись. Я всего-навсего референт, то есть консультант по архитектуре.
– Консультант? В этом кабинете? Она явственно для него смущается.
– Видите ли, Валентин Дмитриевич разрешил мне заниматься здесь в его отсутствие. В этих шкафах – весь архив фирмы, и мне удобнее не таскать папки туда-сюда.
– А где сам Валентин Дмитриевич?
– В длительной командировке. Его замещает прораб Семен Борисович.
– Ходят слухи, у вас были неприятности? – подчеркнуто равнодушно спрашивает он.
– И не говорите! – вздыхает Евгения. – Милиция допрашивала даже меня. Согласитесь, что я могу знать, работая в фирме недавно!
Это она сообщает его вопросительному взгляду и отчетливо чувствует, как ослабевает его интерес к ней как к сотруднице фирмы. Вернее, сдвигается направленность его интереса – теперь он рассмотрел в ней интересную женщину.
– Я поступил неправильно, – говорит он, гипнотизируя ее своими жгучими очами. – Отказался от кофе. Глупец! Такая женщина предложила!
– Не огорчайтесь, – улыбается она ему, – считайте, что свое предложение я повторила.
«Зачем ты с ним кокетничаешь? – беспокоится ее внутренний голос. – Тебе же ясно сказали: Гаспарян – мафиози. Его такие крутые мужики боялись, куда уж тебе?!» «Затем, – возражает она ему, – что я не хочу бояться!»
А вслух спрашивает:
– Вам кофе черный или со сливками?
– Черный.
Евгения наливает гостю чашку, а в свою выливает консервированные сливки – пакетик ровно на одну чашечку кофе! Ох уж эти западники, все предусмотрели!
Гаспарян откидывается в кресле и блаженно закрывает глаза, приоткрывая их лишь для очередного глотка. Он одет с иголочки, в модный костюм как раз цвета кофе с молоком. Этакий благородный с виду, крутой мэн.
– Тишина, – благоговейно шепчет он и тут же от неожиданности подскакивает, пролив на себя кофе.
Это Надя. Копируя своего мужа, она так развлекается по утрам. Проходит мимо кабинета шефа и кричит как резаная у двери в приемную:
– Лопухина, ты на месте?
– На месте, – отвечает нормальным голосом Евгения; Надя, не заходя, шествует дальше по коридору, крайне довольная собой.
– Если что понадобится, я у себя.
– Учтем!
– Кто это? – почему-то шепотом спрашивает Гаспарян.
– Наша юристка, – объясняет Евгения, сдерживаясь из последних сил, чтобы не расхохотаться.
– Она всегда так кричит?
– Всегда, когда успевает позавтракать.
Евгения внимательно смотрит на своего гостя и подчеркнуто заботливо говорит:
– У вас, наверное, очень тяжелая работа?
– Почему вы так думаете? – удивляется он.
– Вы будто натянутая струна. Сплошной комок нервов. Так нельзя. Нужно беречь себя, почаще отдыхать…
Он некоторое время с подозрением смотрит на нее, уж не издевается ли? Но лицо Евгении безмятежно ясно, и он согласно кивает:
– Вы правы, некогда о себе подумать.
– Костюм! – как бы вдруг вспоминает она. – Кофе пролился на ваш костюм! У нашей бухгалтерши есть отличное чистящее средство. Если вы подождете, я сейчас принесу!
– Ничего не надо, не беспокойтесь! – Он не привык нигде чувствовать себя неловко – такой самозваный хозяин жизни, – потому торопится уйти. – Приятно было познакомиться!
Ну, эта юристка сейчас получит! У нее на приеме был серьезный клиент, еще немного, и они могли бы договориться о… о чем-нибудь непременно бы договорились!
С Надей они помирились на другой же день после похорон Маши. К сожалению, даже очень любящий муж не сможет заменить женщине подругу. Разве можно с ним посплетничать о своем, о женском? Или, например, о нем самом? Не будешь же Эдику на Эдика жаловаться! Словом, Надя пришла первая. Каяться и просить прощения.
– Увлеклась менторством! – честно призналась она. – Издержки замужества, ты уж прости! Не представляешь, какой мне дикий муж попался! Дома ему не сидится. Вечно пытается удрать. На днях пришлось сковородкой отоварить – довел до белого каления.
– Сковородка была горячая?
– На его счастье, успела остыть… А тут еще мать закапризничала, попробовала даже с постели не вставать. Мол, я должна рядом сидеть и за родной матерью ухаживать! Сказала ей: извини, мама, но у меня на руках двое детей. Один старшенький столько времени отнимает, не приведи Господь! Она ведь, из ревности, что ли, не захотела и двух недель с Иваном посидеть. Мол, она больная… Так что одна медовая неделя нам лишь и досталась. Хорошо хоть Эдик с Иваном обращается, как с родным сыном. Представляешь, даже сказки ему на ночь рассказывает!
Евгения обрывает свои воспоминания. Сейчас не время для сантиментов, она крови жаждет! Стремительно проходит по коридору, распахивает дверь кабинета Нади и орет:
– Бойко! Вы спугнули моего посетителя!
И замирает с раскрытым ртом. Сидящий в кабинете Нади Семен Борисович как раз подписывает подготовленные ею документы и со страхом смотрит на безумного референта.
– Извините!
Будем надеяться, что прораба так легко не спугнешь!
Сегодня Евгения принимает еще одного гостя. В своем кабинете. Это уже третья ее встреча со «следователем, ведущим дело об убийстве заместителя президента „Евростройсервиса“. И почему-то каждый раз с другим. Сегодняшний следователь назвал фамилию незнакомую. Значит, опять все сначала.
Предыдущие двое, беседуя с ней, составляли протокол. Об одном и том же. То ли они эти бумаги теряют, то ли сверяют ее показания – нет ли разногласий?