15 апреля 1989 года скончался бывший генсек Ху Яобан. Прощание с ним превратилось в политическую демонстрацию несогласия с официальной линией. Вновь появились дацзыбао, на сей раз не продиктованные сверху. Жестко критиковались компартия и сам Дэн Сяопин. Это было время, когда общество бурно реагировало на рост цен и растущую коррупцию. Началось формирование студенческих организаций, что поддержал помощник генерального секретаря Бао Тун.
Вечером 18 и 19 апреля молодежь собиралась у здания ЦК партии. 22 апреля, когда хоронили Ху Яобана, десятки тысяч студентов вышли на площадь Тяньаньмэнь. Ху высоко ценили. Он реабилитировал тех, кто пострадал при Мао. Он проводил реформы. И главное — он не был замешан в коррупции.
Глава правительства Ли Пэн требовал принять жесткие меры против «кучки негодяев». Его сторону принял первый секретарь пекинского горкома Ли Симинь. Генеральный секретарь Чжао Цзыян возразил им: «Необходимо решать имеющиеся вопросы путем диалога, не обострять противоречия».
«Я твердо считал, — вспоминал Чжао, — что все общество симпатизирует студенческим демонстрациям. Полагал, что все можно решить спокойно и разумно — на основах демократии и закона, путем диалога и снижения напряженности. И это поможет нашим реформам».
19 апреля Чжан побывал у Дэн Сяопина. Изложил свою точку зрения на студенческие демонстрации. Дэн с ним согласился. Чжао полагал, что сумеет постепенно убедить студентов прекратить митинги протеста и покинуть площадь.
Но он уехал с визитом в КНДР. В его отсутствие премьер-министр Ли Пэн и руководители горкома потребовали решительных мер сначала на заседании постоянного комитета политбюро, затем обратились непосредственно к Дэну. Они привезли Дэну пачку материалов, в которых его жестко критиковали. Дэн был потрясен и согласился, что выступления студентов носят «антипартийный, антисоциалистический» характер…
26 апреля опубликованная во время отсутствия генсека передовая статья в «Жэньминь жибао» оценила студенческие волнения в столице как «спланированный заговор» против партийного руководства и социалистического строя. Статья очень плохо была воспринята интеллигенцией.
4 мая главную площадь китайской столицы Тяньаньмэнь («Площадь небесного согласия») заняла восставшая молодежь. Это был откровенный протест против власти. Китайские студенты требовали не только экономических, но и политических реформ.
Чжао не согласился с авторами передовицы «Жэньминь жибао». Он хотел поговорить с Дэном. Но ему не позволили этого сделать. Последовал ответ, что Дэн плохо себя чувствует.
8 мая на совещании в столичном горкоме Чжао предложил бороться с коррупцией и бюрократизмом, ликвидировать систему спецобслуживания высших чиновников, разработать закон о свободе средств массовой информации, все конфликты решать путем поиска согласия. Чжао считал необходимым создать специальную комиссию по борьбе с коррупцией, всерьез заняться этой болезненной проблемой и тем самым откликнуться на чаяния людей. 13 мая он все-таки побывал у Дэна. Тот согласился с идеей борьбы с коррупцией. Но Чжао не позволили вести диалог с обществом. Ли Пэн недовольно спросил его: «Вы что, собираетесь придерживаться исключительно мягких методов в отношении студенческих демонстраций? И так столько времени уже потеряно, а такие методы оказались бесполезными».
В эти же дни в Пекин приехал Михаил Сергеевич Горбачев, чтобы встретиться с патриархом китайских реформ Дэн Сяопином и нормализовать советско-китайские отношения. Встреча должна была стать исторической и для России, и для Китая.
Советская делегация оказалась в Пекине в один из самых драматических моментов в истории страны. Пекинская молодежь брала пример с Советского Союза. Для студентов Горбачев был кумиром и образцом. Разочарованные нежеланием власти вступить в диалог, они решили воспользоваться приездом в Пекин советского гостя и днем 13 мая, накануне его прилета, начали на площади Тяньаньмэнь коллективную голодовку. Сначала их было две сотни человек, через несколько дней — уже три тысячи. Число участников голодовки непрерывно росло. На четвертый день некоторые из них стали терять сознание. Чжан боялся, что кто-то из юношей может умереть.
Приехавшие освещать визит Горбачева телевизионные группы рассказывали всему миру о происходящем в Пекине.
Студенты всячески заманивали к себе Горбачева, просили его выступить перед ними на площади Тяньаньмэнь, гарантируя порядок и безопасность. Официальные власти были, разумеется, против. Окружение Михаила Сергеевича тоже не советовало ему это делать.
Если бы Горбачев поддержал восставших пекинских студентов, это принесло бы ему уважение всех правозащитных организаций в мире, но межгосударственные отношения с Китаем были бы испорчены надолго. Сразу после отъезда Горбачева в некоторых районах Пекина ввели военное положение.
Вот как развивались события.
16 мая Горбачева принял Дэн Сяопин. Разговор с Дэном сам по себе дорогого стоил. Дэн, фактически управляя Китаем, так и не занял ни одного из главных постов в партии и государстве. «Люди хотели, чтобы я стал председателем партии, — говорил Дэн, — но я слишком стар для этого».
Михаила Сергеевича принял и генеральный секретарь ЦК КПК Чжао Цзыян. Кстати говоря, именно Чжао должен был официально заявить Горбачеву, что встреча двух генсеков означает восстановление отношений между партиями. Но Дэн оставил эту честь себе, предупредив Чжао, что символическая фраза будет произнесена после его беседы с советским лидером.
Чжао Цзыян впоследствии полагал, что некоторые его слова, сказанные на встрече с Горбачевым, Дэн Сяопин воспринял с большой обидой. На самом деле это уже не имело значения. Дэн был крайне им недоволен.
Вечером, после встречи с Горбачевым, Чжао собрал постоянный комитет политбюро и предложил обратиться к студентам с просьбой прекратить голодовку. В проекте обращения были такие слова: «Патриотизм студентов вызывает восхищение, ЦК и правительство одобряют их действия». Ли Пэн недовольно возразил: «Хватит с них и слов "вызывает восхищение". Зачем еще добавлять, что мы одобряем их действия?» «Наша главная задача, — объяснил Чжао, — успокоить эмоции». Большинством голосов заявление приняли. Но китайское руководство раскололось. Премьер-министр Ли Пэн и его единомышленники считали, что дело идет к хаосу. Чжао безуспешно пытался добраться до Дэна. Тот не хотел больше слушать своего выдвиженца.
17 мая у Дэна собрались члены постоянного комитета политбюро ЦК КПК. Возник вопрос о введении военного положения в столице. Чжао возразил и остался в одиночестве. Ли Пэн жестко критиковал генерального секретаря. Дэн подвел черту: «Чтобы ситуация не вышла из-под контроля, вводим войска в Пекин и объявляем военное положение». Но он предупредил Ли Пэна: «Только чтобы никто не знал, что я принял это решение!»
18 мая Дэн улетел в Ухань. Беседовал с военным командованием. Хотел, видимо, убедиться в том, что военные поддерживают это решение и приказ будет выполнен.
Чжао Цзыян подал в отставку: «Я не хочу быть генеральным секретарем ЦК, который бросил армию против студентов». Председатель КНР Ян Шанкунь позвонил ему с просьбой передумать: «Нельзя сейчас менять руководство. Если об этом станет известно, ситуация только ухудшится. Нам нельзя подливать бензин в пламя».
19 мая утром генеральный секретарь вышел на площадь Тяньаньмэнь. Он безуспешно просил студентов разойтись. «Я просто пытался уговорить их прекратить голодовку, — объяснял Чжао. — Они молоды и должны беречь свои жизни. Я понимал, что хотя им симпатизирует страна, это не имеет никакого значения для кучки стариков, занимающих жесткую линию».
Ли Пэн подписал распоряжение правительства о введении с 10 часов утра 20 мая военного положения в ряде районов столицы.
В последующие дни число митингующих на площади сократилось. Осталось несколько тысяч человек. В ночь на 2 июня войска двинулись в сторону площади, чтобы «подавить контрреволюционный мятеж». Горожане отчаянно сопротивлялись, поджигали военную технику и сражались с солдатами подручными средствами. Армия взяла площадь в кольцо. В ночь на 3 июня войска открыли огонь из автоматического оружия. Применив бронетехнику, силой очистили площадь от студентов. Больше двухсот человек погибло.
«Мне не сказали, что я отстранен от должности, — вспоминал Чжао. — Но никто ко мне не обращался. Информация перестала поступать. Я был изолирован. До меня доносились сведения о том, что на всех совещаниях в аппарате говорят о моих "преступлениях"».
Его помощника Бао Туна задержали и посадили под домашний арест. Чжао протестовал, но и его вмешательство, хотя он формально еще оставался генеральным секретарем, не помогло.