Собственно, современное английское слово magician («волшебник») произошло как раз от этого древнеперсидского слова. Однако маги-зороастрийцы не имели ничего общего с колдовством или магией. Они были великолепными астрологами, могли прекрасно толковать пророчества и сны, вот почему римляне потом и называли магами всех, кто занимался волшебством. Как и все зороастрийцы, маги верили в то, что мир был создан богом-творцом Ахурамаздой, а после смерти все люди получат награду либо понесут кару за все, что они совершили при жизни. Впрочем, их верования были, конечно, намного более сложными. Греческий историк Геродот, за сто лет до Александра побывавший в этих краях, в деталях описал магов. По всей видимости, главным смыслом жизни приверженцев этой секты было стремление приносить пользу другим, им не дозволялось обращаться к богу с молитвами о собственном благополучии — можно было просить только о благе для всех членов сообщества. Все они жили в согласии с природой, не ели мяса, если только не убили животное собственными руками, и были принципиальными противниками убийства человека человеком. Кроме того, маги верили, что, когда их души воссоединятся с богом, их тела послужат пищей для матери-природы.
Рассказывая о ритуале похорон последователей этой секты, Геродот говорил, что тела своих умерших они оставляли в специальных местах и не хоронили до тех пор, пока плоть не поедалась дикими животными, и лишь затем предавали земле кости. В Кораме имелись высокие выветренные скалы, в которых маги вырубили специальные помещения, открытые небу. Они назывались «башни безмолвия»; туда помещались трупы и оставались там до тех пор, пока мясо с них не поедали стервятники. Эти удивительные скалы можно до сих пор видеть в окрестностях турецкого города Невзехир, и местные жители называют их волшебными печами.
Согласно сообщению греческого географа Страбона (64 г. до н. э. — 23 г. н. э.), маги Корамы почитали священный огонь.
В Каппадокии живет секта магов, которых также называют пирефайи («творящие огонь»), и они имеют храмы огня, в середине которых всегда горит огонь. Каждый день примерно в течение часа они совершают у этих огней заклинания, держа в руках священные прутья и замотав головы тюрбанами так, что открытыми у них остаются только глаза.
В самом начале своих завоевательных походов Александр не только терпимо относился к чужим религиям, но зачастую и сам живо интересовался их особенностями. Более того, ему настолько понравилась миролюбивая идеология магов и их последователей, что он, уходя дальше на восток, разрешил им самим управлять Каппадокией. Ошибочно решив, что все каппадокийцы являются приверженцами ненасилия, он даже не позаботился о том, чтобы оставить в этой провинции оккупационные войска или наместника. Правителем этой области остался персидский сатрап Дария по имени Ариатаф, который, похоже, создал свое собственное царство прямо посреди захваченных македонянами территорий.
Так вот, маги Корамы, судя по всему, имели большое влияние на Пердикку. Когда ему довелось провести два года в Мидии (с 330 по 328 г. до н. э.), он подружился с наместником провинции Атарепатой. Это был знатный персидский вельможа и один из вождей зороастрийцев. Об этом можно судить уже по имени этого перса, так как его имя в переводе означало «хранитель огня». Это было не только имя, но и почетное звание, которое давалось жрецу, в чьи обязанности входило поддержание священного храмового огня. Дружба с Атарепатой, судя по всему, еще больше подогрела интерес Пердикки к зороастризму. Когда после гибели Пармениона он стал командовать гарнизоном в Экбатанах, то направил экспедицию в Каппадокию, в Кораму, и провел там пару месяцев. В качестве предлога Пердикка выбрал стремление убедиться в том, что в Каппадо-кии не укрываются мятежники, но на самом деле, конечно, не было никакой военной необходимости столько времени проводить в священном городе магов. Пожалуй, нельзя утверждать, что сам Пердикка стал исповедовать зороастризм, однако он, несомненно, сочувствовал им, когда Александр начал против них репрессии осенью 324 г. до н. э. По крайней мере, одному персу он сочувствовал точно — этим человеком был Атарепата и его семья. И не только потому, что беглец-наместник был его другом. Дело заключалось еще и в том, что, когда македонское войско возвратилось из индийского похода, Пердикка женился на дочери правителя. Можно представить реакцию Пердикки, когда его жене и тестю приходилось скрываться в горах, а за ними, словно за дикими зверями, охотились гипасписты.
Так вот, совершенно непонятно, почему при таких обстоятельствах Александр назначил своим заместителем после смерти Гефестиона именно Пердикку. Может, царь просто настолько утратил чувство реальности, что не смог распознать в нем опасность? А возможно, он посчитал, что Пердикка похож на него. Александр ведь тоже был увлечен зороастрийским мистицизмом, хотя и не испытывал угрызений совести, отправив на казнь магов. И он женился на Статире, не испытывая к ней никаких чувств, кроме чисто политического интереса, поэтому, возможно, считал, что то же самое можно сказать и о Пердикке. Однако если Александр так считал, то глубоко ошибался. В действительности Пердикка любил свою жену и после смерти Александра вернул ее из скитаний, а ее отца вновь сделал наместником в Северном Иране. Более того, когда он узнал, что Антигон, македонский правитель Фригии (в Северной Турции), вторгся в Каппадокию, то направил туда войска для защиты Корама и приказал, чтобы Антигон предстал перед лицом военного трибунала. Словом, в 324 г. до н. э. Александр Великий либо совершенно ослеп и не видел, кому симпатизирует Пердикка, либо слишком уверовал в собственную неуязвимость и просто не обратил на это внимания.
Жестоко подавив восстание в Мидии, Александр в конце зимы 323 г. до н. э. направился в Вавилон. К этому времени его поведение могло дать Пердикке еще один мотив для убийства. По рассказу Юстина, во время этого путешествия маги предупредили царя, что он умрет, если вступит в Вавилон.
Когда он направлялся в Вавилон, чтобы там встретиться с посланцами всех стран мира, один из магов предупредил его, чтобы он не входил в город, ибо это место будет для него роковым.
Этот маг был, судя по всему, храбрым человеком, потому что Александр приказывал казнить на месте членов этой секты. Однако в этом случае царь не только не стал подвергать мага преследованиям, но по каким-то причинам даже решил прислушаться к его совету.
Поэтому он решил не ехать в Вавилон и возвратился назад, в Борсиппу — город, расположенный на другой стороне Евфрата, в котором некоторое время никто не жил. Здесь философ Анаксарх опять начал уговаривать его не обращать внимания на предостережение мага, так как оно смутно и скорее всего ошибочно, утверждая, что «если какие-то события предопределены судьбой, то они не могут быть известны простым смертным, а если они зависят от естественных причин, то их все равно нельзя изменить».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});